Станислав Жидков - Дольчино
Епископ нахмурился:
— Думая о спасении тела, вы забываете о спасении души. Нельзя пойти на столь позорный обмен, не запятнав рыцарской чести. Менять дворян на мужиков — всё равно что признавать равенство между ними.
— В таком случае отложим казнь до разгрома Дольчино, — вмешался в разговор Мабфредо да Салюццо. — Благо ждать недолго. Завтра осадные орудия будут здесь. Через несколько дней мы освободим наших и повесим мятежников в самой Гаттинаре.
— Но оставлять заговорщиков и пленных в городской тюрьме не безопасно, — возразил Симоне Колоббьяно. — В Верчелли у них много сторонников. Как только мы выступим в поход, им устроят побег.
— Вам не придётся ни казнить их, ни заботиться об охране, — решительно заявил епископ. — Я достаточно повозился с этим сбродом и знаю, что может удержать их от бунта.
Во дворе старой крепости, куда согнали пленных повстанцев, было трудно повернуться. Прямо на земле в рваных окровавленных одеждах сидели и лежали мужчины, женщины, дети. Многие были ранены. Со всех сторон слышались стоны. В углу двора, прислонившись к стене, стоял Джуффреди. Его правая рука была перевязана грязным платком, на лице запеклась кровь. Рядом находились несколько гаттинарцев. Они тихо переговаривались.
— Зачем нас собрали? Что ещё замышляют душегубы?
— Скорей бы конец. Уже сутки не дают воды. Видно, суждена смерть от жажды.
— Разве вы не видели, какие шесты стоят на городских стенах? — возразил Джуффреди.
— А женщин с детьми? Неужели и их повесят?
— Не думаете ли вы, что их гнали от самого Стропьяна, чтобы показать Верчелли?
Ремесленник, лежавший у стены, приподнялся.
— Епископ готов казнить всю епархию, — тихо произнёс он. — Прошлой ночью он пытал жену и сына башмачника Сильвано. Утром их трупы спустили в тюремный колодец.
— Маркиз ди Монферрато и остальные не лучше, — подхватил пожилой крестьянин. — Когда жгли нашу деревню, рыцари бросали в огонь грудных младенцев. Всех, кто не мог идти, утопили в Сезии.
Рядом громко застонал воин с перевязанной грудью:
— Проклятье! А мы щадили это зверьё. Дольчино не позволил убить ни одного пленного. Сотни были отпущены без всякого выкупа!
Внезапно у ворот крепости послышался звон оружия, пьяные крики, топот. Толпа рыцарей, солдат и зажиточных горожан, среди которых были родственники и друзья павших крестоносцев, показалась в конце улицы.
Впереди, неся на шесте большой крест, шёл верчельский епископ. Райнерий Авогадро де Пессано в совершенстве владел грубоватым красноречием, способным взволновать людей. Проповедь, произнесённая им во время поминального молебна в соборе Сан Андреа, ещё больше разожгла ненависть к врагам церкви.
Вместе с проповедником верующие двинулись к тюрьме, чтобы собственной рукой покарать еретиков.
По знаку епископа солдаты крепостной стражи распахнули дубовые ворота. Размахивая палками и мечами, толпа с яростными воплями устремилась на тюремный двор. В безоружных, умирающих от жажды пленников полетели камни. Громкие стоны, мольбы, плач детей и женщин разнеслись далеко вокруг.
Братья, способные ещё держаться на ногах, кинулись вперёд, пытаясь остановить нападающих, но были перебиты. Началась дикая расправа. Опьянённые видом крови горожане и рыцари долго кололи, рубили, топтали тела мёртвых отступников.
Прощай, Гаттинара
— Простимся, Марго. Уже занимается заря. — Дольчино вывел коня за крепостные ворота и окинул взглядом стены, сложенные из огромных каменных плит.
Внизу, под горой, виднелись река и селение.
— Не спеши, Дольчи, побудь ещё здесь. Кто знает, суждено ли нам встретиться?
— Всё в руках господа. Будем надеяться на всевышнего.
— Значит, ты твёрдо решил оставить Гаттинару и вести братьев в горы?
— Только так можно спасти коммуну. Папская армия объединилась, против неё нам не устоять. Отступив же, мы будем уничтожать её по частям.
— Скажи, почему вместе с малыми детьми и стариками ты разослал по дальним деревням наших лучших проповедников? Федерико ди Новара, Вальдерико ди Бреша и других… Разве их помощь не была бы полезна общине?
— Борьба только начинается. К чему рисковать теми, от кого зависит успех всего дела? Разобьют нас или нет, мы должны думать о будущем.
— Но если вы уходите, зачем мне оставаться в крепости? Зачем сидеть здесь в каменном мешке, пока там будет решаться ваша судьба?
— Я оставляю тебя именно потому, что наша судьба будет зависеть от вас, — целуя её, возразил Дольчино. — Ведь крепость и монастырь францисканцев — над единственной дорогой, по которой крестоносцы могут получать из Верчелли провиант и подкрепление. Стрелки Амброджо держат её под обстрелом. Чем дальше крестоносцы продвинутся в горы, тем трудней им будет поддерживать связь и добывать продовольствие. А с пустым брюхом они недолго провоюют. Но учти, вам будет нелегко. Маркиз попытается любой ценой овладеть крепостью.
— За нас не тревожься, — сказала Маргарита. — Я сама отбирала братьев и сестёр. Пока мы живы, врагам не провести здесь обозы.
— Проверь, хватит ли запасов воды и хлеба. Будь осторожна, береги людей. Помни, сейчас важно выиграть время.
— Тут всего вдоволь, мы сможем держаться целый месяц. Меня больше волнуют раны Паоло. Ему нужен покой. Не лучше ли оставить его в крепости?
— Нет, о нём обещал позаботиться Милано Сола. В Кампертоньо будет безопасней.
— Старик вне себя от горя. Он всё ждёт возвращения Джуффреди. Неужели, несмотря на письмо, верчельцы повесят пленников?
— Не думаю, — сурово сказал Дольчино. — Я послал два предупреждения. Если они учинят казнь, мы не пощадим ни одного сеньора.
Со стороны Гаттинары долетел звон набата. Над башней, стоявшей на полпути к селению, взвился голубой флаг.
— Прощай, тебя ждут! — побледнев, прошептала Маргарита. — Я чувствую, к нам идёт беда.
Она торопливо сняла с шеи маленький крест и, приложив его к губам, надела ему на грудь.
— Храни тебя бог. Мы будем молиться за вас!
Дольчино привлёк её к себе, крепко обнял и, не сказав ни слова, вскочил в седло.
По шаткому мосту из лодок и плотов, прикреплённых толстыми канатами к берегу, нескончаемым потоком двигались через Сезию люди, лошади, повозки. Припекало жаркое августовское солнце. Близился полдень. Последние гаттинарцы, бросив прощальный взгляд на оставленные жилища, быстро спускались к переправе.
На площади опустевшей Гаттинары, прямо перед церковью, зловеще возвышались пятьдесят столбов с повешенными на них знатными рыцарями. В груди каждого торчали оперённые стрелы. Превратившиеся в лохмотья бархатные плащи, расшитые крестами и дворянскими эмблемами, свисали с убитых грязными тряпками. Над трупами кружило вороньё, оглашая воздух карканьем.
На площадке башни у центральных ворот, вглядываясь в сторону храма Донна ди Радо, стояли Дольчино, Лонгино Каттанео и несколько воинов. Внизу ждали осёдланные кони.
— Пора в путь! Ещё минут десять, и маркиз будет здесь, — показал на клубившуюся вдали пыль Лонгино Каттанео.
— Скачи к переправе. Проверь, все ли перешли, — приказал Дольчино. — Рубите канаты!
Старейшина поспешил вниз. Дольчино обернулся к Антонио:
— Время отправляться и тебе. Постарайтесь заманить солдат под завалы и угостить каменным градом. Передай нашим в башне на горе, чтобы там не засиживались. Когда кончатся стрелы, воспользуйтесь тайным ходом и пробивайтесь в крепость к Марго. Да не забудьте запалить бечеву у бочонка.
— Ринальдо научил, как обращаться с китайской смесью, — кивнул Антонио.
Из леса за монастырём появилась конница. Развёртываясь широким полумесяцем, тысячи всадников неторопливо двигались к Гаттинаре. Два больших отряда отделились на флангах, чтобы обойти селение.
— Осторожными стали, — усмехнулся один из братьев. — Не кидаются, как прежде, сломя голову.
— Гляди, гляди, вон и пехота с таранами, — заметил другой. — Верно, решили не откладывать штурм.
На дороге показались повозки с осадными орудиями и колонны латников.
— Пошли! Не то будет поздно! — Дольчино сбежал по крутой лестнице.
Остававшиеся на площадке последовали за ним. Через несколько минут всадники апостолов проскакали по зыбкому мосту. Лонгино Каттанео перерубил канат, удерживавший плавучее сооружение. Подхваченное сильным течением, оно понеслось вниз. Братья на берегу опустили головы. Оборвалась последняя нить с селением, которое столько месяцев было надёжной крепостью.
С приспущенными забралами, держа наготове оружие, вошли в Гаттинару рыцари маркиза ди Монферрато. Насторожённо осматривали они пустынные улицы и покинутые дома. Неужели еретики ушли? Или здесь кроется западня? Каждую минуту ожидая нападения, всадники осторожно приближались к площади, где находилась церковь.
