Мила Блинова - Большой Кыш
— А ты наш язык понимаешь? — спросил иностранца Бибо. — Или по-нашему тоже ни бум-бум?
— Йес. Ни бум-бум! — радостно ответил гость.
— Ну-у-у, — удовлетворенно потер лапы Бибо, — значит, так! Думаю, никакая он не бабушка, а молодой кыш-путешественник. Шапка на нем чудная, значит, прибыл из дальних стран. На вопросы отвечает, значит, наш язык понимает. Кстати, как там тебя? — обернулся он к новоприбывшему кышу.
— Я есть Оппорбапель, фор френдз — Опп, — расцвел в улыбке тот.
— Опп? Другое же дело! — обрадовался Бибо. — Это хоть можно выговорить. Ну, Опп, зачем ты пожаловал к нам? Откуда прибыл?
— Оттуда, — сказал Опп и показал пальчиком наверх.
Тука, Хнусь и Бибо дружно подняли мордочки и внимательно оглядели потолок. В потолке самим хозяином этой весной были проделаны две дыры — для муравьев. Дело в том, что через Тукину хижинку проходила муравьиная тропа. Поэтому, чтобы не осложнять муравьям жизнь, Тука самолично проделал для трудолюбивых насекомых два отверстия: вход и выход. Тихими вечерами, глядя вверх, он любил наблюдать за маленькими тружениками. Кто не любит смотреть, как другой работает? Это занятие успокаивает и усыпляет лучше мелиссы. А если при этом еще считать муравьев, то вообще можно впасть в летнюю спячку.
— Бибо, вряд ли иностранный путешественник мог просочиться через эти крошечные дырочки, — засомневался Хнусь.
— Ноу дырочки! Ноу! Я есть упасть с дерева. Голова по земля — бац! Рядом с ваш дом.
— Этот растяпа упал с нашего Дуба, — перевел Бибо, — но как он на него попал?
— Я есть лететь на большой птица. Чайка вредничать. улетать. Я падать на дерево, потом падать вниз, — пояснил путешественник.
— Чайки здесь не летают, — усомнился Тука. — Здесь нет моря. Что твоя чайка — дура, лететь туда, где нет моря?
Опп хихикнул, погладил сам себя по голове и сказал:
— Опп умный. Чайка лететь не хотел. Я завязывать ей глаза.
— Надо же, — прошептал Тука, — этот балбес называет себя умным. А сам улетел из дома непонятно зачем и в конце концов врезался в наш Дуб. Еще хорошо, не в горах живем, а то бы до-олго с Дуба падал. Как бы то ни было, он наш гость. Ну что, кыши, окажем «бабушке» наше кышье гостеприимство?
— Йес! — хором ответили Хнусь и Бибо.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Главное — традишн
Кышъи приметы.
Большие глаза, маленький хвост — это прелестно!
Робин у них, а у нас — малиновка.
Кричать «охо-хо!» и топать.
Кто сказал, что кыши замкнутые и хмурые существа, не признающие никаких перемен? Это не так. Кыши очень общительны. Они искренне радуются всему новому: и новым событиям, и новым знакомым.
Прибытие в Маленькую Тень улыбчивого кыша Оппа, занесенного сюда, можно сказать, на крыльях слепого случая, было встречено очень благожелательно всем кышьим сообществом. Но… с некоторым оттенком настороженности. Почему? Опп, конечно же, был ни при чем. Просто кыши очень суеверны и любое событие воспринимают как новый поворот судьбы. А когда не знаешь, что притаилось за этим самым поворотом, — страшно.
Приметы… Приметы… Для кыша вся жизнь — непрерывная череда примет. Хороших и плохих: поскользнуться на червяке — к беде, встретить ондатру у ручья — к удаче, двух — вдвойне хорошо, на тебя пукнул лесной клоп — к внеплановой бане, укус муравья — к новости, дождь — к умным мыслям, гость издалека — к перемене судьбы.
Теперь вам, конечно же, стало ясно, что могли почувствовать маленькие существа, увидев незнакомого кыша, свалившегося им прямо на голову? То-то же! Только хорошие манеры Оппа и его спокойный, доброжелательный нрав помогли всем удивительно быстро преодолеть настороженность и неловкость в начале знакомства.
Бибо водил Оппа из хижинки в хижинку и представлял друзьям путешественника. Тот всему удивлялся и всем восторгался. Как было положено гостю, он мило болтал и широко улыбался. Иностранцу очень понравились благоухающие цветущие липы — такие деревья у него на родине не росли. Также он высоко оценил вязаные жилетки Ася, долго цокал языком, разглядывая их, пока старик не преподнес ему парочку в подарок. Еще Оппу понравились лесные северные орхидеи. Он их назвал «бьютифулами», но кыши его поправили: нет, мол, это не бьютифулы, а лесные орхидеи, по-простому — любка и ятрышник. Но больше всего путешественнику понравилась Утика. Увидев ее, он сказал:
— Большие глаза, маленький хвост — прелестно. Файн!
Сяпа, услышав это, нахмурился, а остальные удивились. Местные кыши до сей поры не знали комплиментов. Они были застенчивы и никогда ничем не хвалились.
Увидев вересковые кустики, Опп умилился и прослезился. Оказалось, на его родине вереск рос целыми полями. И тамошние кыши любили пить чай с вересковым медом. Увидев маленькую птичку с розовой грудкой, Опп закричал:
— Робин! Робин!
— Нет, — сказали кыши. — Это у вас робин, а у нас — малиновка.
На закате Опп и все обитатели Маленькой Тени собрались на лесной лужайке и стали чаевничать. И хоть местным кышам было несвойственно кучковаться, в этот раз всем понравилось сидеть кружком, петь баллады про храброго Хрум-Хрума, есть душистую землянику и салат из квашеной кислицы. И никто не задирался. Может быть, оттого, что среди собравшихся не было главных спорщиков — Бяки и Слюни с Хлюпой.
Все расспрашивали Оппа о его родине.
— Какие песни поют у вас?
— Наши кыши не петь. У нас топать, — отвечал он, — ходить по кругу, класть одни лапы на плечи соседу, топать другие лапы и кричать: «О-хо-хо!» Громко.
— Сердитый какой-то танец, — улыбнулся Хнусь. — Чего ж друг на друга топать?
— Топать не на друга. Топать — прогонять все плохое. Олд традишн.
— А у нас традишн — на Поле Брани складывать ругательные стихи.
— Да? А мы, когда сердиться на плохой, ходить его мыть.
— Что же это получается? — забеспокоился Сяпа. — Кто самый хороший, тот самый грязный, что ли? А если ты чистый, то ты…
— …Бяка! — подсказал ему Люля.
— Кто есть Бяка? — спросил Опп.
— Это кыш-одиночка, — сказал Сяпа, — которому хочется быть плохим, но у него это в последнее время что-то плохо получается.
— Очень даже хорошо получается, — вставил Люля. — он…
— А ну, кыши, — перебил его Сяпа, — давайте скинемся по желудевой лепешке для Люли. Пусть он хоть немножко помолчит.
— Люля говорить неправда? — догадался Опп.
Все молчали.
— Тогда ваш Люля надо мыть, — твердо сказал Опп.
— Удачная мысль, — похвалил его Сяпа. — Только раз традишн твой, то тебе и мыльце в лапы. Справедливо?
— О'кей! — серьезно сказал Опп.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Кому нужно молоко?
Сон Большого Кыша.
Что увидел Бяка на поляне.
А жизнъ-то — кипит.
В полдень Бяка задремал под маленькой сосенкой, что росла возле его дома. Ему снился сон. Стая злобных ворон клевала Кроху. «Кыш! Кыш!» — выкрикивал волшебное слово Бяка, пытаясь загородить собой друга. Но хищных птиц было слишком много. Они слетались отовсюду, сбиваясь в тучи. И эти черные тучи закрывали солнце. Бяка понимал, что одному ему не справиться. Он ощущал себя маленьким-маленьким и, забыв о самолюбии, кричал: «Помогите!» И тут из ниоткуда появился Сяпа. Он был большой-пребольшой. А гремелка у него в лапах была еще больше. Это была огромная гремелка размером с Тукин Дуб. Сяпа повернулся против ветра, и ветряк закрутился быстрее. И гремелка начала греметь. Шум нарастал…
Тут Бяка проснулся. Рядом что-то хрустело и шуршало. Кыш-одиночка приподнял голову и увидел торопливо семенящих по песчаному пологому откосу, воровато оглядывающихся Слюню с Хлюпой. Они тащили пустое ласточкино гнездо, к которому с двух сторон были приделаны маленькие ручки. Близнецы крадучись миновали «Теплое Местечко» и скрылись в вересковых зарослях. Через мгновение по тому же маршруту, след в след, припадая к земле, как ящерица, пробежал Дысь, а затем, двигаясь почти по-пластунски, Люля.
«Чего это они? — подумал Бяка. — Хоть мне это ничуточки не интересно, все же пойду взгляну, что там случилось».
На краю брусничника, почти у самого Шалуна, росли высокие кусты донника. Белые и желтые стрелки соцветий источали медовый аромат и были облеплены пчелами и мухами. Летучее общество по-деловому гудело и жужжало. Но цветы привлекали не только насекомых. Примяв сочные побеги, в самой середине куста в сытой истоме развалилась мамаша-ондатра. Она прилегла немного отдохнуть от домашних дел и своего неуемного потомства.
Тут на горизонте показались Хлюпа и Слюня. Братья осторожно подобрались к ондатре, двигаясь с подветренной стороны, чтобы чуткий мамашин нос не учуял их. Оказавшись рядом с разомлевшим животным, Хлюпа достал из жилетки желудевую скорлупку, что-то взболтал в ней и капнул несколько капелек в приоткрытый рот ондатры. Та почмокала язычком и сглотнула. Угощение ей понравилось. Она перевернулась на спину, потянулась и громко захрапела.
