Николай Томан - Город может спать спокойно
— А вот так — был, да, как говорится, весь вышел. Партизаны его…
— У, гады! — скрипит зубами «Тимофей». — Ну погодите, я с вами за это!..
— Будет у тебя такая возможность, — по-отечески переходит на «ты» Дыбин. — Садись за стол, помянем душу усопшего. Лучшим другом он мне был…
— Но как же так, все-таки… И когда?
— А вот выпьем сейчас по чарке, и я тебе обо всем поведаю. А ты, Марфа, пошла бы прошлась перед сном или соседку навестила. А мы тут и сами управимся. Я, чай, не первый день в сим доме, знаю где что.
Когда Марфа ушла, Дыбин пояснил:
— Нужно было выставить ее, потому как разговор у нас будет не только серьезный, но и секретный. Но сначала о гибели дяди твоего, Михал Михалыча Куличева.
И он рассказывает, как партизаны заминировали мост через реку Змейку и как подорвался на нем «оппель» штурмбанфюрера Мюллера вместе с находившимся в нем бургомистром Куличевым. Не уточняет только, почему Куличев оказался в машине Мюллера. Лишь замечает вскользь: «Ездили за город по делам службы…»
А «Тимофей», выслушав рассказ Дыбина, снова яростно скрипит зубами и грохает кулаком по столу.
— Ну, еще по одной за упокой его души и займемся делом, — поднимает свою стопку Дыбин. Выпив, продолжает: — Дядя тебе ничего не писал, зачем в Овражков так усердно звал?
— Намекал только, что предстоит заняться каким-то серьезным делом, а каким, можно было лишь догадываться…
— Оно и понятно: в письме про то не напишешь. А дело, Тимофей, такого рода: большой немецкий начальник, майор Вейцзеккер, хочет поручить тебе подготовку подрывников, которые потом должны будут пошаливать в советских тылах на их прифронтовых железных дорогах. Если возьмешься за такое дело — будет это лучшей твоей расплатой за смерть дяди. Как ты насчет этого?
— Что за вопрос, Егор Дормидонтович! У меня с ними и помимо дяди есть за что посчитаться. Давно об этом мечтал.
— Ну, тогда слушай дальше. Я сегодня доложу майору Вейцзеккеру по телефону о твоем прибытии и не позже чем завтра он непременно сюда приедет, так что ты будь к этому готов. С ним вы и уточните все детали организации школы диверсантов. А потом замысел его будем мы с тобой сообща осуществлять, ибо я тут, к твоему сведению, начальник местной полиции. К тому же на меня теперь временно обязанности бургомистра возложены.
Закусив соленым огурцом и куском ветчины, Дыбин наливает еще по стопке, чокается с «Тимофеем» и выпивает, смачно крякнув от удовольствия.
— Ну, все теперь — более трех в рабочее время не принимаю. А рабочее время у меня до поздней ночи. Продолжим наш разговор о школе диверсантов. Были в связи с этим кое-какие мысли у дяди твоего. Я тебе сейчас пришлю папку с его бумагами, там должна быть копия его докладной майору Вейцзеккеру. Ты с нею познакомься. И вообще полистай его архив, может, и еще что нужное там найдешь. После гибели дяди твоего я бумаги его из всех столов выгреб, да времени пока не было в них разобраться. А ты этим немедленно займись.
— Слушаюсь, Егор Дормидонтович!
Дыбин тяжело встает из-за стола и идет к вешалке за фуражкой. Прощаясь, советует:
— Дом этот на тебя потом по всем правилам оформим, как на законного наследника. А Марфу ты не выгоняй. Пусть пока ведет твое хозяйство. Баба она работящая и благонадежная. А у тебя, видать, со сватовством твоим в Миргороде так ничего и не вышло?
— Не приняла руки моей Галина, — тяжело вздыхает «Тимофей». — Я, однако, не теряю надежды…
— А может, тем временем и из наших овражковских девиц какая приглянется, — усмехается Дыбин. — У нас их тут на любой вкус, так что по хохлушке своей особенно не горюй.
«Тимофей» в ответ на это лишь сокрушенно вздыхает.
А спустя четверть часа какой-то полицай через вернувшуюся к тому времени Марфу передал Азарову папку с архивом Куличева.
Разбирая беспорядочно сложенные в нее бумаги, Азаров вскоре нашел копию той докладной Куличева, о которой говорил ему Дыбин, и тщательно изучил ее содержание. А когда принялся за просмотр остальных бумаг, обнаружил среди прочих письмо и конверт с обратным адресом: «Миргород, улица Шевченко, дом 19, Стецюк Тимофей Богданович»…
У Азарова даже лоб взмок от волнения. Вот ведь на чем мог бы погореть! Как же ни он, ни те, кто готовили его к этой операции, не подумали о возможности существования такого письма? А может быть, и не одного… Нужно будет поискать повнимательней. Ведь стоит только Дыбину или майору Вейцзеккеру сличить его почерк с этим, как все станет ясным.
Но что же делать теперь? Уничтожить это письмо? А если Дыбин видел его и читал?.. Да, похоже, что читал. В нем Тимофей изливает дяде душу, повествуя о безнадежной любви своей к Галине…
Марфа давно спит уже — из смежной комнаты слышится ее равномерное похрапывание. А Азаров все ходит по мягкому половику, безуспешно размышляя над трудной задачей…
Стецюк-Азаров приступает к своим обязанностям
Майор Вейцзеккер действительно приехал рано утром на другой день, и Дыбин сразу послал за Азаровым.
Они встретились в кабинете начальника полиции, и майор Вейцзеккер остался доволен внешним видом «Тимофея Стецюка». Его ответы на вопросы тоже вполне удовлетворили Вейцзеккера.
— А теперь я хотел бы послушать ваши собственные соображения и предложения, — говорит он Азарову.
— А можно мне сначала задать вам несколько вопросов, господин майор? — спрашивает Азаров.
— Да, пожалуйста.
— Начали ли уже строить железнодорожную ветку?
— Начали, но это будет не настоящая ветка. Будет называться так только для отвода глаз. Нам необходим лишь участок железнодорожного полотна для проведения практических занятий с курсантами.
— Но примкнуть ее к настоящей железнодорожной магистрали все-таки придется.
— А зачем?
— Для того чтобы подать на учебный участок паровоз и вагоны. Должны же диверсанты уметь минировать не только рельсы и верхнее строение железнодорожного пути, но и подвижной состав?
— Да, конечно, это очень дельная мысль. С этим я согласен и подумаю, что можно будет предпринять. Вам надо сегодня же побывать на строительстве и подсказать, что еще нужно нам учесть.
— А учесть нужно многое. На этой ветке должны быть все элементы земляного полотна нормальной железной дороги. Особенно же выемки и насыпи, на которых эффективнее всего ставить мины.
— О, это мы слишком хорошо знаем по опыту диверсий местных партизан! — воскликнул Вейцзеккер. — А каким методом вы намерены подрывать?
— Я надеюсь, вы снабдите нас фабричными минами, и нам не придется прибегать к самодельным типа «МУВ на шомполе». Знаете, что это такое?
— Мне приходится бороться с саботажем местных жителей, мобилизованных для работы на железной дороге, и расследовать крушения поездов. В моем распоряжении есть, конечно, технические специалисты, но я и сам неплохо в этом разбираюсь, — самодовольно улыбается майор Вейцзеккер. — Вы учтите это и имейте в виду, что меня нелегко будет провести.
— Не понимаю вас, господин майор, — удивляется Азаров. — Выходит, что вы не очень мне доверяете?..
— Я шучу, шучу, господин Стецюк, — смеется Вейцзеккер. — Стал бы я разве говорить вам об этом, если бы не доверял? Да, я очень хорошо знаю все заводские и самодельные мины русских партизан. И «МУВ на шомполе», и «ВПФ на палочке» и различные «Колесные замыкатели» мне уже известны. Но мы снабдим вас нашими минами промышленного изготовления. Вы ведь офицер инженерных войск и должны знать, кроме советских, наши, немецкие подрывные средства.
— Яволь, господин майор! Этому нас учили, да я и сам интересовался.
— А известны ли вам наши мины замедленного действия?
— Вы имеете в виду поездные? С одной нас знакомили в саперном батальоне, в котором я служил. С той, что замедляется до двадцати одних суток и имеет элемент неизвлекаемости. Она, надо полагать, безотказна в работе?
— Как и вообще вся немецкая техника! Но я думаю, что нам не следует пользоваться минами замедленного действия, несмотря на всю их надежность. Опыт советских партизан, который мы внимательно изучаем, свидетельствует о наибольшем успехе управляемых мин. А почему, господин Стецюк?
— Уж это-то яснее ясного, господин майор. Неуправляемая мина взорвется ведь под любым паровозом, как только сработает ее часовой механизм. А управляемая по выбору, по воле минера-диверсанта. А он выберет только тот, который…
— Правильно, господин Стецюк! Мы, однако, не имеем пока возможности пользоваться всеми теми способами, какие применяют партизаны. Они держат под угрозой чуть ли не каждый километр нашего рельсового пути и изобретают все более изощренные средства его разрушения. У нас, к сожалению, нет еще такого количества диверсантов, поэтому мы должны выбирать лишь самые эффективные методы подрывания советских воинских поездов. Следовательно, пока только с помощью управляемых мин.
