Эрнест Сетон-Томпсон - Рольф в лесах
— Скукум ест ту же пищу, что и мы. Ты споришь, потому что ничего не понимаешь.
Понимал Рольф или не понимал, тем не менее он вновь перемывал вымытую Скукумом посуду; но иногда это ему не удавалось, и нечистоплотность Куонеба раздражала его. Зная по опыту, что человек, не умеющий сдержать себя, всегда проигрывает, он решил, отбросив в сторону общие понятия о чистоте, найти какое-нибудь доказательство, применимое к понятиям индейца.
Однажды вечером, когда они сидели у огня, Рольф завёл разговор о своей матери, о том, сколько волшебных снадобий ей было известно и сколько было на свете худых снадобий, вредивших ей.
— Хуже всего для неё было, — рассказывал он, — когда собака лизала её руку или притрагивалась к её пище. Одна собака лизнула ей как-то руку, и призрак собаки явился к ней за три дня до её смерти. — Он помолчал немного и затем прибавил: — Через несколько дней со мной случится то же, что и с моей матерью.
Два дня спустя после этого Рольф увидел случайно, что друг его стоит позади хижины и даёт Скукуму вылизать сковородку, на которой они перед этим жарили олений жир. Индеец не знал, что Рольф стоит близко, и никогда не узнал этого.
В эту ночь Рольф встал после полуночи, зажёг сосновые щепки, которые служили им вместо факелов, и когда они обуглились, обвёл себе вокруг глаз большие чёрные круги, чтобы придать лицу как можно более страшный вид. Затем, ударяя в том-том Куонеба, он принялся прыгать, напевая:
Злой дух, покинь меня!
Призрак собаки, не делай мне зла!
Куонеб привстал на постели от удивления. Рольф не обратил на него внимания и продолжал прыгать по комнате, вскрикивая и ударяя в том-том. Спустя несколько минут Скукум завизжал и стал царапаться в дверь, Рольф взял нож, отрезал пучок шерсти на затылке Скукума, сжёг его на факеле и запел с прежней торжественностью:
Злой дух, покинь меня!
Призрак собаки, не делай мне зла!
Оглянувшись назад, он сделал вид, будто только что заметил Куонеба, и сказал:
— Призрак собаки приходил ко мне. Мне показалось, будто он стоит за хижиной и слизывает олений жир со сковородки. Он смеялся — он знал, что я в его власти. Я хочу прогнать его прочь, чтобы он не сделал мне зла. Я похож на свою мать. Она была учёная женщина, но она умерла, после того как увидела призрак собаки.
Куонеб встал, срезал пучок волос у Скукума, прибавил щепотку табаку, зажёг всё это и запел, окружённый густым дымом горящего табака и волос; он пел самое страшное заклятие против злых духов, а Рольф, тихонько посмеиваясь про себя, лёг и заснул спокойным сном, зная, что победа осталась на его стороне. Никогда больше, никогда не допустит его друг, чтобы Скукум занимал высокий и священный пост судомойщика.
XXXV. Ловушка для кроликов
Снег, ложившийся кругом хижины всё более и более густым слоем, был испещрён по всем направлениям множеством кроличьих следов. Охотники встречали иногда кроликов, но мало обращали на них внимания. Зачем им кролики, когда в лесу было такое обилие оленей?
— Хочешь поймать кролика? — спросил Куонеб, видя, что у Рольфа опять разыгралось желание поохотиться.
— Я могу застрелить его из лука, — отвечал Рольф. — Стоит ли, впрочем, когда у нас так много оленей?
— Мой народ всегда охотился на кроликов. Когда не найти было оленей, питались кроликами. Когда в лагере оставались только женщины да дети и нечего было есть, ели кроликов.
— Смотри, я сейчас застрелю одного, — сказал Рольф.
Он взял лук и стрелы. Он встречал много белых кроликов, но всегда в густой чаще. Несколько раз пытался он пристрелить какого-нибудь из них, но перепутавшиеся между собой сучья и ветки мешали держать как следует лук, и стрелы отскакивали в другую сторону. Прошло несколько часов, прежде чем он вернулся с пушистым кроликом.
— Мы поступаем не так, — сказал Куонеб и провёл Рольфа в чащу, где выбрал место, покрытое множеством следов, нарезал хворосту и сделал изгородь с полудюжиной отверстий. В каждом из этих отверстий он поместил петлю из крепкой верёвки, привязанную к длинной жерди, повешенной на крючок и устроенной таким образом, что стоило только дёрнуть петлю, как жердь соскакивала с крючка и подымалась вверх вместе с петлёй и животным, просунувшим в неё голову.
На следующее утро они сделали обход и нашли висевших в четырёх петлях кроликов. Вынимая их из ловушек, Куонеб нащупал на задней йоге одного из них какой-то комочек. Он осторожно надрезал ногу и вынул оттуда любопытный предмет величиною с жёлудь, сплющенный и состоящий из мяса, покрытого волосами и формой напоминающего большой боб. Куонеб осмотрел его и, обратившись к Рольфу, сказал ему многозначительным тоном:
— Да! Мы нашли хорошее место для охоты. Это Пи-то-уоб-ус-онс, маленький лечебный кролик. Теперь в нашей хижине сильное снадобье. Сам увидишь.
Он подошёл к двум нетронутым петлям и просунул через них снадобье кролика. Час спустя, когда они возвращались домой, они нашли в одной из этих петель ещё одного кролика.
— Так всегда бывает, — сказал индеец. — Мы всегда будем теперь ловить кроликов. Мой отец поймал как-то раз Пито-уоб-ай-ёш, маленького лечебного оленя, и никогда после этого не терпел неудачи в охоте, всегда убивал по два. Потом оказалось, что его сын, Куонеб, украл это великое снадобье. Он поступил умно, этот Куонеб, и с тех пор он каждый день убивал какого-нибудь зверя.
— Тс! Что это такое? — воскликнул Рольф, услышавший шелест ветвей и какой-то шум в лесу. Скукум тоже насторожился.
«Рр! ррр! ррр!» — послышалось сердитое ворчание Скукума. Кто может утверждать, будто у животных нет собственного языка? «Тяв, тяв, тяв», — кричал Скукум, завидя куропатку на дереве; «гау, гау, гау» — весело лаял он, когда, несмотря на запрещение, гнался за оленем; «ррр! ррр! ррр!» — сердился он на медведя, забравшегося на дерево, и «ррр! гау, гау! ррр! гау!» — бесновался он при виде ненавистного ему дикобраза.
На этот раз он говорил: «Ррр! ррр! ррр!»
— Кто-то забрался на дерево, — сказал индеец, прислушиваясь к ворчанию собаки.
Рольфу показалось, что там целый зверинец, когда он подошёл к этому дереву. В кроличьей петле висела молоденькая рысь, совсем ещё котёнок с виду. На соседнем дереве, вокруг которого с ворчанием бегал Скукум, сидела свирепая старая рысь. Повыше сидел другой котёнок, а ещё выше третий. Все злобно прислушивались к лаю собаки. Старая рысь выражала иногда своё неудовольствие злобным шипением, но не решалась сойти вниз. Мех у рыси хороший, а сама она считается лёгкой добычей. Индеец одним выстрелом сбил самку с дерева, а ещё после двух выстрелов к нему в мешок попали и остальные; вынув из петли третьего котёнка, они направились обратно к хижине. Глаза индейца как-то особенно блестели.
— Да! Да! Мои отец говорил мне: великое это волшебное снадобье — бугорок с кроличьей ножки. Сам видишь, как нам повезло.
XXXVI. На бобровом пруду не всё в порядке
Каждую неделю обходили они линию капканов, и запас мехов увеличивался с каждым разом. Они поймали двадцать пять бобров. Но в декабре их ждал там весьма неприятный сюрприз: все капканы оказались пустыми, и всюду виднелись неоспоримые признаки того, что здесь был какой-то человек, который унёс с собой всю добычу. Они отправились по следам его лыж, слегка уже занесённых снегом, но выпавший в эту же ночь снег окончательно скрыл их.
Вор, надо полагать, не видел всей линии капканов, так как улов выхухоли и норки оказался хорошим. Но всё случившееся было только началом.
Охотничьи законы сходны с законами зверей: первый пришедший на место охоты пользуется всеми правами. Если случайно появится соперник, то первый охотник имеет право бороться с ним, как хочет. Закон оправдывает все его поступки, если победа остаётся на его стороне. Закон оправдывает и все поступки второго, за исключением убийства. Защищающий себя может, следовательно, убить, но нарушитель его прав не может этого сделать.
Поскольку Куонеб был индейцем, а Рольфа все принимали за индейца, общественное мнение должно было неминуемо обратиться против их владения в Эдирондеке, и соперник мог смотреть на них как на нарушителей его собственных прав. Тот факт, однако, что он ограбил их капканы, но не снял их, и, видимо, старался скрыться от них, указывал на то, что человек этот вор и сознавал, что он виновен.
По всему было видно, что он пришёл с запада, — из Рэкэт-Ривера по всей вероятности. Это был человек высокого роста, судя по его широкой ноге и большим шагам; он знал, как ставят капканы, но был ленив и не хотел сам их ставить. Главным занятием его было, очевидно, воровство.
Хищения его увеличились, как только он нашёл линию капканов для куниц. Чем ближе к первобытному состоянию условия жизни, тем они скорее рождают раздоры. Рольф и Куонеб чувствовали, что они вынуждены будут объявить войну.
