Бус Таркинтон - ПЕНРОД-СЫЩИК
– Просто играл.
– С кем играл?
– Да просто так, – ответил он обиженным, по рассудительным тоном.
– У Сэма Уильямса тебя не было, – сказала миссис Скофилд, – мы им звонили. Сэм сказал, что он вообще тебя сегодня не видел.
– А я тебе и не говорю, мама, что был у Сэма. Так ведь? – продолжал тихо возмущаться Пенрод. – Не понимаю, зачем ты мне говоришь, будто я тебе говорю, что был у Сэма? Я никогда не говорил тебе об этом. Даже не говорил, что близко подходил…
– Прекрати, Пенрод! Я не говорила, что ты меня обманываешь. Я только сказала…
– Но ты так сказала, будто считаешь, что я тебя обманываю, – укоризненно произнес Пенрод, – по-моему, мне вообще стоит пальцем пошевельнуть, как меня начинают обвинять в чем-то ужасном, что я совсем не делал, а только всего-навсего пошевельнул пальцем. Думаю, нигде больше не найдешь ни одного мальчика, которому даже пальцем нельзя пошевельнуть, потому что стоит мне пошевельнуть пальцем, как…
– О! Да перестань ты, наконец, твердить про свой палец! – воскликнула миссис Скофилд. Терпение ее уже иссякло. Кроме того, она была сбита с толку. – Быстро домой и ложись прямо в постель! А то папа не знаю, что с тобой сделает! Он очень беспокоился!
Входя в дом, Пенрод, естественно, испытывал кое-какие опасения. Но потом он услышал, как в родительской спальне стукнулся об пол ботинок. Это успокоило его. Звук свидетельствовал о том, что миссис Скофилд несколько преувеличила меру тревоги главы семьи. Если он и беспокоился, то не настолько, чтобы это помешало ему лечь спать.
Несколько позже Пенрод услышал из-за закрытой двери спальни его голос, обращенный к жене:
– Он тебе сказал, где был?
– Играл по соседству, – ответила миссис Скофилд. – Но вообще-то очень плохо, что он задержался после десяти. Дети не должны возвращаться так поздно. Ты должен ему сказать об этом. Не понимаю, как ты мог спокойно себе улечься в постель, когда я так волновалась!
Мистер Скофилд ничего ей не ответил. Джордж Б. Джашбер еще не научился смотреть сквозь закрытую дверь и не мог установить, спит отец или еще бодрствует. Одно ему было совершенно ясно: интересующей его информации из спальни больше не последует. Вот почему, облаченный в ночную рубашку, Джордж Б. Джашбер, тихо ступая босыми ногами, вернулся в свою комнату и улегся в кровать.
Он ушел, но, несмотря на это, не смог сразу заснуть. Мысли, одна другой приятнее, будоражили его воображение. Возможно, настоящему взрослому сыщику, который следил бы за предполагаемым преступником и вдруг убедился, что ют обитает в Обществе молодых христиан, это открытие показалось бы не слишком обнадеживающим. Можно даже предположить, что настоящий взрослый детектив попросту прекратил бы слежку за этим объектом. Но живой и деятельный ум Пенрода еще не был отравлен взрослым скептицизмом. Пенрод считал, что Общество молодых христиан ничуть не хуже подходит для притона конокрада, чем любое другое место. Вот почему он решил, что завтра непременно пойдет по горячему следу.
Разница между образом мышления мужчины и мальчика красноречиво подтвердилась несколько дней спустя, когда за завтраком мистер Скофилд снова заговорил о мистере Дэйде.
– Папа, но объясни мне, – взволнованно спросила Маргарет в конце разговора, – почему мне нельзя с ним ходить на прогулки?
– Потому что мы не знаем, кто он такой.
– Но он ко всем ходит, и все говорят о нем только хорошее. Да и в твоем собственном доме он обедал уже несколько раз!
– Я его не приглашал, – возразил отец.
– Но я не понимаю, папа! Почему ты так против него настроен?
– Я тебе уже сказал.
– Ну, а что ты хочешь узнать о нем?
– Я хотел бы узнать одну вещь, – ехидно ответил мистер Скофилд, – полагаю тебе это тоже должно быть любопытно: где он живет?
В глазах Маргарет появился торжествующий блеск.
– Он живет в ОМХ.
– Что?
– Он живет в Обществе молодых христиан, – с усмешкой объяснила она.
– Откуда ты знаешь?
– Он сам мне сказал вчера вечером, что снимает там квартиру. А сегодня он мне оттуда звонил. Я познакомилась с ним на церковной ярмарке, а живет он в Обществе молодых христиан. Теперь, папа, тебя больше не беспокоит, где он живет?
Тут выражение недоверия сменилось на лице мистера Скофилда выражением разочарования. Маргарет, напротив, явно оживилась.
– Хочешь, я еще что-нибудь узнаю о нем, а, папа?
Сраженный глава семьи, ничего не ответив, сосредоточенно занялся едой. Миссис Скофилд громко засмеялась.
– Можешь идти с ним гулять, Маргарет, – сказала она, – папа у нас чересчур мнительный. Видимо, сейчас ему придется переменить точку зрения.
Мистер Скофилд еще некоторое время ел, не произнося ни слова. Потом он положил салфетку, встал из-за стола и, глядя на жену и на дочь, нехотя произнес:
– Что ж, может быть, в данном случае, вы первый раз в жизни оказались правы.
Они в ответ одарили его мелодичным смехом. Когда же он покинул столовую, исполненная радости Маргарет игриво ткнула пальчиком в противоположную сторону стола, где сидел Пенрод, и воскликнула:
– Ты только погляди на него!
Действительно, на Пенрода сейчас стоило посмотреть. Нет, он ничего особенного не делал, но зато выражение его лица сразу останавливало на себе внимание. Однако, в отличие от Маргарет, миссис Скофилд не засмеялась, а встревожилась.
– Перестань строить рожи, Пенрод! – воскликнула она. – Ты испортишь себе глаза, а к двадцати годам у тебя все лицо будет в морщинах! Тебе надо отвыкать от этой ужасной приписки!
Несколько обескураженный, Пенрод глубоко вздохнул и с самой что ни на есть постной миной вышел из-за стола. Все это сопровождалось строгими напутствиями миссис Скофилд и неуместным весельем Маргарет. Только плотно затворив за собой дверь, он, наконец, отделался от двух назойливых голосов. Потом он отправился в заброшенную конюшню, где располагалось частное сыскное агентство Джорджа Б. Джашбера, сел в тачку и завел серьезный разговор с воображаемой клиенткой. Голос его звучал негромко, но отчетливо.
– Значит, вы говорите, мисс, что кое-кто украл вашу любимую лошадь? Ну, смею полагать, теперь мы ее разом отыщем. Я вас прошу ответить мне только на один вопрос: кто ее украл? Готов поспорить на что угодно, что это наш старый знакомый Дэйд. Так ведь? Ну, что я говорил! Присядьте, пожалуйста, мисс. Мне надо позвать с воих людей. (Тут Пенрод прибег к помощи воображаемого телефона). Алло! Соедините меня с номером двести восемьдесят девять. Алло! Это ты, Билл? Билл, мне нужен Джим. Пришли его ко мне в контору. (Он положил трубку, засунул в рот огрызок карандаша, который олицетворял сигару, встал, постучал по двери чулана, прислушался, снова постучал и вернулся к тачке). – Это Джим, один из моих лучших людей, мисс. Входи, входи, Джим. Джим, эта леди очень зла на банду Дэйда. Они украли у нее лошадь и все такое прочее. Мы должны ей помочь, Джим. Пистолет у тебя с собой, Джим? Отлично. Теперь, мисс, вы пойдете с Джимом в центральную часть города. Там есть дом с надписью ОМХ над дверью. Вы пойдете на улицу за домом и будете ждать, пока не покажется ваша лошадь. Когда вы увидите ее, вы скажете Джиму, какая из них ваша. Джим схватит ее, уж он-то сумеет заставить их отдать ее вам! С вас пятнадцать долларов. Ну, что вы! Не стоит благодарности. До свидания, мисс! Джим, как только вернешь леди ее любимую лошадь, возвращайся в контору. У нас есть еще одно дело, это тоже касается банды Дэйда, и мне надо…
Пенрод внезапно умолк. Он вздрогнул, вскочил на ноги и с тревогой поглядел на перегородку, которая отделяла конюшню от чулана для упряжи. По спине его пробежали мурашки. Из-за перегородки доносились звуки, которые не могли производить ни крысы, ни кошки, ни собаки. Эти звуки, несомненно, могли исходить только от человека. Их составляли приглушенные восклицания, сдержанный кашель. Звуки не прекращались, а, напротив, становились все громче и громче. Некоторое время Пенрод неподвижно стоял и слушал. Потом он схватил рукоятку от грабель, кинул ее изо всей силы в стену и, издав тревожный возглас, выскочил во двор.
Там он вооружился подпоркой для белья и побежал к открытым воротам каретного сарая.
– Эй ты! – крикнул он и голос его дрожал. – Вылезай из чулана, бродяга проклятый! Лучше сам выходи! У меня отец полицейский!
Тут удушливые звуки сменились откровенным, громким смехом и фырканьем. Пенрод тут же признал двух представителей диких племен. Теперь, когда он успокоился, страх уступил место раздражению. Он вошел в конюшню и яростно ткнул шестом в темный чулан.
– Ах вы, скотские чернокожие! – крикнул он. – Я вам покажу, как надо мной смеяться!
Из чулана послышались слезные мольбы о пощаде, и Герман с Верманом вышли на свет. Смех отнял у них много сил, и они не могли сопротивляться шесту для белья.
– Оставь меня в покое! – слабо уворачиваясь, просил Герман.- Перестань меня бить! Ну, прошу тебя! Что мы тебе сделали, Пенрод! Мы только послушали!
