Владислав Крапивин - Семь фунтов брамсельного ветра
– М-м… – непонятно отозвался вцепившийся в книгу Пашка.
– Я хочу, – сказал Лоська.
На кухне я включила чайник, достала печенье и малиновый джем. Лоська пришел помогать.
– Помой чашки, а то я не успела с утра…
Лоська стал мыть, в таких делах он был безотказен. Я дала ему фартук, чтобы не забрызгал галиот. И… вернулась в комнату.
– Пашка…
Ну, никак иначе не могла я себя заставить называть его. Пашка он и больше никто. И он принимал это как должное, с самого начала… Однако сейчас глянул напряженно. Испугано даже. Стоял с книгой у груди и моргал.
– Я хочу признаться, – сумрачно выговорила я. – Нет у меня никакого срочного дела, только вот, книга. Просто мне… хотелось самой отдать ее тебе, и поскорее. А тут эта нога…
Он кивнул, книгу положил на стул. Взял себя за подбородок.
– Я тоже хочу признаться. Только ты в хорошем, а я наоборот… Я сейчас достал из кармана монету с “Перси Дугласом”. Чтобы отдать… А она бряк на пол – и в эту щель… – Он ступней в сером носке провел по щели между половиц. – Теперь никак не достать, да?
– Ну… разве что при капитальном ремонте, – огорчилась я. И сразу встряхнулась: – Да ладно! Не будем унывать!
– Жалко же, – виновато бормотнул он. – Коллекция будет неполная.
– А она и так не полная. И кроме того… – я решилась наконец еще на одно признание. – Все равно я хотела подарить ее тебе. – И, кажется, порозовела, будто красна девица на первом свидании.
Он печально глянул через стекла.
– Да?.. Тогда еще больше жалко.
И тут мы услышали Лоську. Оказывается, он стоял в дверях.
– Женя, ты подари другую монетку. А то ведь обидно…
Будто я сама не догадалась бы!
– Да! – Я вытряхнула денежки-кораблики из футляра (всего-то три теперь), они звякнули на столе. – Пашка, выбирай!
– Да что ты. Не надо…
– Надо … – я посмотрела в упор. “Неужели не понимаешь? Ведь получилось, что мы как одна корабельная команда”. Лючка тогда сказала даже более правильные слова: “корабельное братство”. Может, случайно обронила, но правильно. “Разве ты не согласен?”
Пашка нагнулся над столом. Глянул через плечо на меня, на Лоську, опять нагнулся.
– Можно бригантину?
– Конечно! Это “Сэнчери”, “Столетие”. Так ее назвали в честь юбилея судовой компании! – Я говорила, кажется, слишком весело – чтобы Пашка не подумал, будто мне жаль. Мне и правда было не жаль!
Пашка повертел монету, посмотрел с двух сторон. И вдруг:
– А королева на тебя похожа. То есть ты на нее.
Я расхохоталась от души:
– Ох и сказал! Смотри – она королева ! А я… никакая.
Он старательно глянул еще раз на монету, на меня.
– Нет ты “какая”. Похожа… Да не бойся, ее величество про это не узнает…
И мы стали смеяться уже втроем.
И пошли пить чай.
А потом Пашка заторопился:
– У меня дома все еще кавардак. Хотел сегодня закончить уборку, а сам сюда. Родители придут – будет цирк… Женя…
– Что…
– Я завтра приду! У меня бабка, она всякие лекарства готовит, народные. Только сегодня ее нет, завтра приедет, я у нее возьму мазь для ноги. Сразу все пройдет, испытано… И мы – в библиотеку, книжку отдавать. Ладно?
– Один-то боишься? – поддела я.
– Конечно. Как начнут воспитывать…
– Могут и при мне.
– А ты заступишься.
– Ладно уж…
Они с Лоськой утащили вниз по лестнице бренчащий велосипед. Лоська вернулся, и мы помахали Пашке из окна. А он нам. И укатил с завернутой в газету книжкой на багажнике. И я… вдруг поняла, что нога у мння уже ничуточки не болит. Ступай, как хочешь! Сперва не поверила даже. Потопталась… Ура! Одно обещание мази сработало как лекарство!
– Лоська, пойдем погуляем! У меня все прошло!
Он сказал опасливо:
– Смотри, чтобы хуже не стало.
– Не станет! Мы недалеко, до кафе “Паровоз”. У меня десять рублей есть, угостимся мороженым.
Лоська не стал отказываться.
Мы за пластмассовым столиком съели по большой порции земляничного.
– Не капни на паруса.
– Не страшно, капли тоже красные… Женя…
– Что, Лось?
– А Пашка… он хороший. Мы, пока ехали к тебе, поговорили, и сразу… понятно.
– А ты не хотел к нему идти.
– Я не не хотел , а думал…
– Что?
Он вытер запястьем губы, глянул исподлобья.
– Думал… вы станете вдвоем дружить, а я… опять…
– Ох, балда! Все-таки надо дать тебе по загривку.
– Ага, дай, – он согнулся, сунулся ко мне головой. Я пятерней прошлась по его волосам-колючкам. Столик зашатался, на нас оглянулись соседи. Мы встали и поскорее ушли. И побрели куда глаза глядят. По улице Машинистов.
– Женя, я забыл сразу сказать… Мама велела передать спасибо за подарок. За этот… – он потеребил подол с якорями. – Сперва удивилась, когда меня увидела, потом… в общем, говорит: хорошо, что ты с ней подружился. То есть с тобой…
Я не знала, что ответить. Бормотнула что-то вроде “да ладно, о чем разговор…” А он пнул на асфальте сигаретную коробку и признался, глядя под ноги:
– Я сперва не хотел брать. А ты сказала, что он брата… Я и подумал…
– Что? – шепотом спросила я.
– Это… подумал… может, ты поглядишь на меня, и тебе покажется, что я тоже… немного брат…
Я обняла его за плечо, придвинула, и мы пошли совсем рядышком, вплотную. И ничего больше не говорили. Лоська посапывал на ходу и облизывал губы. И шли бы мы так, наверно, до края города, но повстречали еще одного брата, большого.
Илья двигался навстречу не один, а с той самой девицей. Бодро обрадовался.
– О, привет, мучача и мучачо! Далеко собрались?
– Гуляем. Вы тоже? – светски осведомилась я.
– Мы были на оргсобрании в универе… Это Таня. Таня, это моя сестра Евгения.
– Мы знакомы, – сказала она и поулыбалась. Я тоже.
– А это будущий Капабланка Всеволод, я говорил… Дружище Всеволод, я беседовал о тебе с местным шахматным лидером, он просит, чтобы ты записал для него несколько своих партий.
Лоська набычился:
– Я не умею…
– Вот досада, я не учел… Ладно, позже встретимся, поговорим…
Мы распрощались. Лоська проводил меня до дома, выпросил копию “Фрегата “Виолы” (“У тебя же есть пока библиотечная”) и отправился постигать корабельную премудрость. А я поморщилась и легла. Нога опять болела, правда слабее, чем утром… Ну и пусть болит! Все равно в душе была сплошная улыбка – широченная такая, во весь рот.
Ввалился Илья с пачкой учебников под мышкой. Уронил их на стол.
– Груз философии, – сказала я.
– Ох, не говори. И это лишь малая часть…
– Слушай, братец, ты можешь хотя бы при своих девицах не называть меня мучачей?
– А что такого?.. Ладно, исправлюсь. Просто я сегодня замотанный и недальновидный. С Лоськой тоже ляп выдал. Не сообразил, что он не знает шахматной теории.
– Он занимался в кружке, да, видно, мало… Иль, а ты не обиделся, что он в твоем костюме?
Илья пальцем поправил очки (очень похоже на Пашку).
– Я и не обратил внимания… То есть, обратил, но подумал, что просто похожий. Мало ли таких продают для пацанят.
– Это твой…
– Ну и ладно. Чего ему лежать без пользы?.. Женька, я помираю от голода!
– Сейчас разогрею суп и макароны… Постой-ка! – Я дотянулась до книги “Алые паруса”. – Вчера Лоська надел твой наряд и нашел в кармане таинственную записку. Вот эту…
– Смотри-ка ты… – осторожно заулыбался Илья. Взял бумагу, сел со мной рядом. – Это мы с папой играли в отгадки. Он меня поддразнивал, говорил, что никогда не разгадаю его компьютерный пароль.
– Разгадал?
– Нет. Сразу не смог, потом стало не до того… Папа говорил: в пароле зашифровано имя из трех букв. Оно одинаковое у трех человек – у знаменитого артиста, у какого-то доктора и у морского капитана. Видишь, я сокращенно записал: ар… до… кап.
– Может быть, Кук?
– Если бы так просто… А разве есть известные артисты и врачи с таким именем?
– Не знаю. Надо посмотреть в энциклопедиях…
Илья погладил бумагу.
– Теперь не все ли равно… А листок ты сбереги на память.
– Он всегда в этой книге.
Стаканчик и Том
1
Итак, от всей корабельной коллекции у меня остались две монетки. Одна для себя, одна… не знаю для чего. Будто про запас. И запас этот вскоре пригодился. В начале сентября.
В школу мне ужасно не хотелось. Ну, первый день – еще ладно. Речи, встречи, цветы, улыбки. Наша Липа – Пять Колец ходила с благосклонным лицом и всем говорила “моя хорошая”, “мой хороший” (даже Левке Дубову по прозвищу Пень – видимо машинально).
А потом начался “учебный процесс”. И уроков выше головы, и всякие “радости общения” с педагогами. Особенно с Олимпиадой. Она невзлюбила меня еще в прошлом году, из-за одной-единственной запятой.
Дело было так. Олимпиада задала нам сочинение на тему “Прогулки по городу”. Ну, дело не хитрое, я написала, будто иду по улице Гоголя через Театральную площадь, потом по мосту через Таволгу и дальше, к Рябиновому бульвару. Конечно, о всяких встречных людях, о сосульках, о весенних воробушках, о картинах, что продают художники на бульваре…
