Владислав Крапивин - Трое с площади Карронад
Славка осторожно спросил:
— Тим, а тебе нисколько тогда не попало от мамы?.. Ну, за «Сатурн»…
— А как мне попадет? Меня привезли домой с опухшей ногой, думали, перелом. Перепугались все. А после времени мама не ругает, она только по горячим следам… Зато мне вчера утром перепало.
— Как это? — с опаской спросил Славка.
— Я рубашку не успел выгладить, а мама говорит: «Пиратскими делами по ночам заниматься успеваешь, а на хорошее дело времени нет». Я говорю: «То дело тоже было хорошее». А она: «Хорошее, да?» И — бэмс меня полотенцем по шее. Я под стол — раз! Голову высунул, а она по тому краю стола — бэмс! Я с другого конца — она тоже. Я тогда засел и жду. Потом спрашиваю: «Можно уже вылезать?» А мама говорит: «Лучше сиди, я еще не успокоилась».
Славка засмеялся. То, что рассказал Тим, было не страшно. Это не так, как с Юркой Зыряновым. Но все же Славка сказал:
— А говорил: не попало.
— Так это потом, и не за «Сатурн», а за рубашку. И не мне, а столу… Смотри, Славка, подходим.
Крутой берег, сложенный из желтых пластов песчаника, навис над катером. Внизу пласты были изрыты пещерами, у обрыва торчали обломки скал. На одном из обломков загорелый пацаненок в белых штанишках и похожем на пальто черном пиджаке ловил крабов натянутой на обруч сеткой. Еще несколько мальчишек удили бычков намотанными на палец лесками. Славка хотел посмотреть, но не решился задерживать Тима.
Тим повел Славку по длинной лестнице. Они поднялись на площадку, где стоял высокий обелиск с гвардейским значком. Его с четырех сторон охраняли обелиски поменьше. Было пустынно, ветер шумел. Над серой плитой братской могилы качались высокие красные цветы.
С моря все гуще двигались облака. Острая вершина обелиска словно летела им навстречу.
— Кругом здесь памятники, — тихо сказал Славка. Тим кивнул:
— Сам знаешь, сколько было боев…
От площадки шла извилистая улочка. Дикий виноград оплетал каменные изгороди. Над черепичными крышами захлебывались в потоках ветра самодельные вертушки.
— Здесь в прошлом году кино снимали, — сказал Тим. — «Приключения Буратино». У нас в школе режиссер выступал. Стал рассказывать про съемки и говорит: «У вас здесь хорошо, похоже на Италию». А я говорю: «Это Италия на наш Город похожа». Куин Лиза потом ругалась.
— Тим, — спросил Славка, — ты здесь родился, в Городе?
— Конечно. И мама, и папа…
«Счастливый», — подумал Славка.
После «итальянской» улочки они прошли по новому району, где поднимались двенадцатиэтажные белые корпуса, и долго шагали окраинными переулками. Затем они миновали посадки молодых кипарисов и строительную площадку, на которой уютно дремал маленький желтый экскаватор. За площадкой потянулась ровная земля с жесткой низкорослой травой. Эта земля обрывалась кромкой берега.
И дальше было только море. Впереди, слева и справа. И внизу — там, куда уходили стометровые обрывы.
Славка подошел к самому краю, и его мягко качнуло. Он впервые видел такие кручи, такую высоту. Тим осторожно, но крепко взял его за плечи.
Солнце давно уже ушло за пасмурные облака, но море вдали все равно оставалось синим. Только это была не праздничная, а суровая синева. Такими синими бывают иногда грозовые тучи. А ближе к берегу море делалось зеленовато-желтым. Видимо, волны поднимали со дна песок.
Волны двигались на обрывы длинными пенными валами. Далеко-далеко внизу они заливали полоску пляжа и расшибались о красноватые утесы. Среди утесов росли кое-где большие деревья. Сверху они казались крошечными.
Ветер шел с моря плотным потоком. Он ударялся о подножие берега и взмывал вверх по бурым глинистым откосам. Длинные пряди мягкой высохшей травы струились на ветру, как серое несветящееся пламя.
— Куртку достанем? — спросил Тим.
— Тебе холодно?
— Я для тебя…
Славка помотал головой. Ветер был сильный, но не холодный.
Правда, сначала руки и ноги у Славки покрылись гусиной кожей, но через минуту он привык. А от Тимкиных ладоней на плечах стало совсем тепло.
По границе двух морей — зеленовато-желтого и синего — шел пассажирский катер. Он тяжело нырял среди гребней.
— Купальщиков повез с Качаевки, — сказал Тим. — Погода не для плавания и загорания… Но мы все равно туда пойдем, да, Славка?
Славка кивнул, но не двинулся с места.
— Ну… тогда пойдем, — осторожно напомнил Тим.
— Подожди, Тим, — попросил Славка. — Еще посмотрим. Ты, наверно, это тысячу раз видел, а я только сегодня…
Он лишь сейчас до конца понял слова: открытое море.
Ветер вдруг надавил так, словно хотел сорвать со Славки рубашку, а с Тима сдуть все веснушки. Славка едва удержался на ногах. Тим сказал:
— Пошли. А то мы целый час на одном месте… Мы же не уйдем с берега, а двинемся по краю. Там дальше еще интереснее.
Они зашагали недалеко от кромки обрыва. Кое-где громадные темно-рыжие пласты отслаивались от берега и стояли отдельными стенами. Их равновесие было непрочным и угрожающим — вот-вот рухнут на узенький пляж тысячетонной массой.
Славка и Тим прочно держались за руки. Так не страшно было подходить к самому краю. В одном месте Тим сказал:
— Смотри, здесь полный отвес.
Пляжной полоски внизу не было, и море входило в берег острым клином. Берег опускался вертикальными стенами.
Славка глянул вниз. Прямо под ним, далеко-далеко, кипела штормовая вода. Славка бросил туда камень. Он упал в пену прибоя.
— Страшенная глубина, — сказал Тим. — Ребята рассказывали, что во время войны там пряталась наша подводная лодка. Немцы ищут-ищут, а она у самого берега… Может быть, это легенда…
— А может, и не легенда? — сказал Славка.
— Может быть… Смотри, Славка! Иди сюда.
Тим отвел Славку от обрыва, и они оказались на краю бетонной ямы. Это было что-то вроде круглого сухого бассейна глубиной метра в полтора. Вниз вели ступеньки. На дне темнела ржавая железная площадка с громадными торчащими болтами но углам.
Славка почти сразу догадался, что это такое.
— Орудийное гнездо?
— Да. А вон там еще одно. Это была береговая батарея. Корабельные пушки крупного калибра.
Славка спустился к орудийной площадке. Здесь, за бетонными стенами, было безветренно и совсем тепло. На железе валялся голубой пластмассовый пропеллер от игрушечного самолета. На бетоне Славка увидел нацарапанную чем-то черным надпись:
«Тома, Витя».— Тома и Витя тире безмозглые ослы, — сказал он. — Нашли где писать.
— Конечно, ослы, — согласился Тим. — А знаешь, Славка, иногда настоящие надписи находят…
— Какие настоящие?
— Тех времен… Наши моряки и солдаты оставили, когда защищались. Когда уже понимали, что погибнут… Имена разные и адреса. «Мы не уйдем отсюда. Сообщите родным…»
— А те, кто на этой батарее воевали… Они тоже погибли?
— Кажется, не все. Те, кто остались живые, взорвали орудия и пробились к своим. Кажется, ушли в равелин, он еще держался… Говорят, с ними мальчишка был. Мне папа рассказывал, когда мы тут с ним бывали.
— Большой мальчишка?
— Вроде нас. Говорят, подносчик снарядов. А может быть, и не подносчик. Такие снаряды вручную, наверно, и не поднимешь. Но все равно… Тогда много ребят воевало.
— Я читал про одного, как он самодельную газету в окопах выпускал. А потом рванул немецкий танк и сам погиб.
— Да, я знаю, — сказал Тим.
Они поднялись из орудийного гнезда и опять пошли по краю обрыва.
— В этой глине еще сколько снарядов сидит, наверно… — тихо сказал Славка.
Тим его понял:
— Есть еще… Про Андрюшку Илюхина слышал?
— Слышал, конечно… Тим, я только понять не могу… Как ему в голову пришло: в огонь такую штуку толкать? Зачем? Не ребе нок же! Неужели не понимал, что взорвется?
Тим посмотрел удивленно:
— Почему не понимал? Он как раз и хотел… Ты разве не знаешь?
Славка насторожился. Он в самом деле не знал подробности. В школе говорили о взрыве глухо и неохотно.
Тим сказал, будто заступаясь за Илюхина:
— Ты думаешь, он играл? Когда они с ребятами снаряд нашли, сразу на стройку побежали, чтобы кому-нибудь взрослым сказать. Это на пустыре было, а рядом стройка… Прибежали, а сторож на них накричал: «Уходите отсюда, не выдумывайте!»
— Сторож что, ненормальный?
— Кто его знает… Наверно, какой-нибудь пьяный дурак попался… Ну, они побоялись еще куда-нибудь идти, решили сами обезвредить. Костер зажгли, снаряд в огонь сунули и залегли за плитами. Там такие бетонные панели… Ждали, ждали, а костер погас. Один мальчишка хотел пойти покочегарить, а Илюхин не пустил, сам побежал… Тут и рвануло…
— Тим, ты откуда знаешь?
— Все знают. Те, кто был с ним, они же рассказали потом. Их некоторых поранило. Тех, кто высунулся…
