Анника Тор - Пруд Белых Лилий
— А позже?
— Наверное.
Ее голос прозвучал странно, словно принадлежал кому-то другому.
Из кухни в комнату вошла тетя Марта.
— Что случилось?
— Родители Штеффи не уехали в Америку, — сказал дядя Эверт.
Его голос тоже был словно чужой. Все вокруг казалось ненастоящим. Грудь будто сдавило стальными клещами. Не хватало воздуха. В глазах потемнело.
Штеффи очнулась на кухонном диване, тетя Марта прикладывала ей ко лбу тряпку, смоченную в уксусе. Резкий запах заставил ее чихнуть.
— Я потеряла сознание?
— Упала, как сломанная мачта, — сказал дядя Эверт.
— Тс-с! — сказала тетя Марта. — Девочке нужно отдохнуть.
Ее оставили лежать на кухонном диване, пока тетя Марта готовила еду, а дядя Эверт поднялся на второй этаж, чтобы переодеться и помыться. Закрыв глаза, Штеффи слушала знакомые звуки: звон фарфора и кухонных приборов, шаги на лестнице, журчание воды. Она здесь, но часть ее где-то в другом месте.
Перед ее взором появилась другая комната, больничная палата со множеством кроватей. На одной из них лежала мама. Ее лицо, обрамленное темными волосами, было бледно, как наволочка на подушке. Губы тоже бледные, не накрашены красной помадой, как прежде, под глазами темные круги. Щеки впали, и кожа обтягивала высокие скулы. У края кровати в белом халате сидел папа. Он держал маму за руку и что-то тихо ей говорил.
Штеффи увидела это так отчетливо, словно в кино, но без звука. Однако все было не так красиво и романтично, как в фильме "Пока мы не встретимся снова" про смертельно больную женщину в чудесном вечернем платье. Это было ужасно.
Хотя картинка была беззвучной, Штеффи знала, что папа сказал маме: "Не умирай! Тебе нельзя умирать".
— О чем ты говоришь, девочка?
Штеффи открыла глаза. Тетя Марта взяла ее за плечо и слегка потрясла.
— Ей нельзя умирать, — заплакала Штеффи. — Нельзя!
Тетя Марта осторожно приподняла ее голову и положила себе на колени. Она гладила лоб Штеффи и приговаривала:
— Никто не умрет. Не бойся, девочка моя. Никто не умрет.
Глава 28
Лифт остановился на четвертом этаже. Штеффи вышла и закрыла за собой дверцу. Нашла ключ, вставила его в замочную скважину и повернула.
Рождественские каникулы закончились. Она снова вернулась в город.
У двери стоял Путте и вилял хвостом. Штеффи присела и погладила его. Путте лег на спину, задрал лапы, чтобы ему почесали брюшко.
— Путте скучал по тебе, — сказал Свен, стоя в другом конце прихожей.
"А ты? — подумала Штеффи. — Ты сам скучал по мне?"
— Как дела? — спросил он, пока Штеффи вешала пальто.
— Хорошо, — ответила она.
Штеффи была не в силах прямо сейчас рассказывать ему о несостоявшемся отъезде в Америку.
— Слышал, Май ездила к тебе в гости, — сказал Свен. — Однажды я случайно столкнулся с ней в городе.
Он сказал "в городе", словно они могли встретиться где угодно! Он играл с ней, и Штеффи решила ему подыграть.
— Да, она говорила, — сказала она таким же беззаботным тоном.
— Она говорила, что мы встретились?
Ей показалось, или в его голосе проскользнули тревожные нотки? Может, Май что-то утаила?
— Да, на Каптенсгатан, сказала она. — С Путте.
Свен кивнул:
— Мы с Путте долго гуляли там.
Штеффи попробовала зайти с другой стороны.
— Я звонила тебе, — сказала она, — чтобы поздравить с Новым годом. Но тебя не было дома. Эльна сказала, что ты уехал за город с другом.
— Да, правильно, — поспешно ответил Свен. Может, даже слишком поспешно? — С одноклассником, его зовут Эрик. У его семьи есть дом рядом с островом Сэре. Мне стало немного грустно все каникулы сидеть в одиночестве, как ты и говорила.
Слова Свена звучали весьма правдиво. И все же Штеффи почувствовала, что он что-то скрывает. Она не понимала, почему, но была в этом уверена. Как бы это выяснить? Но прежде чем Штеффи успела открыть рот, Свен продолжил:
— Я же забыл поблагодарить тебя за нож! Он просто замечательный. Мне стыдно, что я ничего не подарил тебе к Рождеству. Нехорошо с моей стороны.
— Пустяки, — сказала Штеффи, хотя это было не совсем так.
Конечно же, ей хотелось получить от него подарок. Ничего дорогого или диковинного, просто какую-нибудь вещицу в знак того, что он думает о ней.
— Теперь уже поздновато, — сказал Свен, — но… в общем, держи.
Он протянул ей маленький сверток, прямоугольную коробочку, обернутую бумагой. Она выглядела, словно из ювелирного магазина. Украшение? Кольцо?
Она развернула бумагу и открыла замочек. В коробочке лежало что-то похожее на серебряную монету. Но не обычную, с изображением короля с одной стороны и государственным гербом Швеции — с другой. Вместо короля был изображен ангел, вместо герба — две руки в рукопожатии.
Две руки — ее и Свена?
— Это амулет, — сказал Свен. — Он приносит удачу. Я нашел его в одном чудесном магазинчике, где полно необычных вещей.
— Где он находится?
— На Вальгатан.
— В этом магазине хозяин — пожилой мужчина? Он разговаривал с акцентом?
— Откуда ты знаешь?
— Именно там я купила нож.
Они оба заходили в один и тот же магазинчик, чтобы купить друг другу подарки. Это не могло быть случайным совпадением.
Поскольку было воскресенье, а Штеффи только что приехала, ее пригласили поужинать в столовой вместе с семьей доктора. Она сидела, выпрямив спину, на неудобном стуле из красного дерева и чувствовала, как конский волос из набивки сиденья колет ей бедро.
— Как поживают Янсоны? — спросила жена доктора любезным тоном.
— Спасибо, хорошо.
— Улов хороший?
— Да, спасибо.
— Зимой на острове, должно быть, так одиноко, — сказала жена доктора. — Подумать только, какая тяжелая там жизнь.
— Ну да, — сказал доктор. — И все же они избавлены от многих нынешних неприятностей.
— Можно подумать, что вы говорите о каких-то туземцах с другой стороны земного шара, — сказал Свен.
— Глупости, — фыркнул доктор. — Вечно ты все истолковываешь превратно.
Жена доктора, как обычно, быстро предотвратила ссору. Она повернулась к Штеффи:
— Ты ведь не забыла поблагодарить от меня госпожу Янсон за прекрасный букет?
— Нет, не забыла. Она передавала большой привет и поздравляла с праздниками.
— А твои родители? Как обстоят дела с их отъездом?
Свен выглядел растерянным и немного смущенным, словно стыдился, что сам не спросил ее.
— Они не уехали, — сказала Штеффи. — Мама заболела.
Она надеялась, что больше никто ни о чем не спросит, во всяком случае, не сейчас и не здесь, за большим столом под хрустальной люстрой, угощаясь жарким из телятины с огурчиками.
Но жена доктора не унималась:
— Заболела? Я надеюсь, ничего серьезного?
— Воспаление легких, — сказала Штеффи.
Она сама слышала, что ответ прозвучал резко, почти невежливо, но в горле у нее стоял ком, мешавший говорить.
— Вот как! — сказал доктор. — Надеюсь, ей обеспечили надлежащий уход. Но ведь твой отец врач, не так ли?
— Она в госпитале, — сказала Штеффи и сглотнула. — Ей сейчас лучше.
— Ну вот, — сказала жена доктора. — За городом она, конечно, пошла бы на поправку. Может, удастся это организовать? Они могут уехать позднее, когда она полностью выздоровеет.
Внутри Штеффи словно что-то взорвалось.
— Вы ничего не понимаете! — крикнула она. — Ничего! Вы не представляете себе, каково там на самом деле.
Жена доктора уставилась на Штеффи. На ее напудренных щеках проступили красные пятна. Рот слегка раскрылся, однако на этот раз она промолчала.
— Продолжай, — сказал Свен Штеффи. — Расскажи им. Они должны это услышать.
— Довольно! — закричал доктор. — Я не потерплю оскорблений в собственном доме! Если Штеффи это не устраивает, она может подыскать себе другое жилье. А ты, Свен, не смей использовать девочку в своих политических глупостях.
Наконец жена доктора пришла в себя.
— Хорошо, — сказала она. — Давайте забудем об этом маленьком происшествии. Все уже поели? Я позову Эльну.
Когда Эльна вошла, чтобы убрать горячее, доктор и его жена уже увлеченно разговаривали о каких-то знакомых. Штеффи и Свен сидели молча.
Хотя жена доктора предложила забыть о том, что произошло, на этом все не закончилось. Вечером она постучала в дверь комнаты Штеффи.
— Мы с мужем хотели бы поговорить с тобой, — сказала она. — Будь добра, Штеффи, пройдем со мной в библиотеку.
Штеффи вошла вслед за женой доктора в комнату, служившую библиотекой. Что же теперь будет? Неужели ее выгонят? А как же учеба?
Доктор сидел в своем кресле. Его жена расположилась рядом с ним. Никто не предложил Штеффи присесть, поэтому она стояла.
