Валентина Ососкова - Лесь с Ильинки-улицы
Врач, что ли? Только странно, что в бежевом пиджаке, а не белом халате, но кто их, врачей, знает… А так забавный старикан, ростом ещё ниже Максима. Улыбочка у него, конечно, какая-то странная, но мало ли… Лесь разных людей видел, с разными улыбками. Чего стоит один папин друг со шрамом в уголке губ, из-за которого всегда казалось, что рот скривился в нехорошей ухмылке.
– Здравствуйте, – кивнул этому врачу Максим.
– А, Максим Владленович! Здравствуйте, здравствуйте, проходите, конечно… – старичок суетливо зашарил по карманам пиджака и, наконец, вытащил из одного пластиковую карточку пропуска. Приложил к турникету, тот пискнул и замигал зелёной стрелкой.
Максим подтолкнул Леся вперёд, и старичку пришлось ещё раз тянуться, чтобы приложить пропуск. Наконец, все прошли, и тут старичок повернулся к Лесю и улыбнулся уже персонально ему своей одноразовой улыбочкой:
– И вам здравствовать, Алексей… Андреевич, правда? Пойдёмте, пойдёмте, вас уже ждут…
Лесь не обратил бы на эти слова никакого внимания – говорит старикан и говорит, но старая привычка с недоверием относиться к любому, кто что-то о нём знает до того, как сам Лесь представится, на мгновенье взяла верх над разумом, всколыхнув подозрительностью. Мальчик метнулся взглядом затравленного зверька по сторонам, по старикану, ещё ничего не успевшему понять, по Максиму, странно-напряжённому, снова по старичку, по его визитке…
Вот оно. Интуиция вцепилась в основание черепа бульдожьей хваткой, заставляя волосы встать дыбом. Мальчик шарахнулся назад, но наткнулся спиной на Максима, тут же схватившего его за плечо.
Не узнать лотос-росянку, пусть даже и мелко нарисованный в углу визитки, Лесь попросту не мог.
– Пусти! – выдохнул он, пытаясь вырваться, но куда там, Максим держал крепко.
– Алексей, чего вы? – ещё искренне не понимал – или наоборот, делал вид, что не понимает! – старичок. – Что случилось?
Лесь не ответил, сосредоточенно пиная Максима по голени. Впервые он пожалел, что на ногах мягкие кеды, а не какие-нибудь ботинки с каблуками. Наконец, с третьей попытки, Лесь попал в нужное место, Максим от удивления и боли ослабил хватка, и мальчик поспешно рванул в сторону, успевая краем глаза заметить вскакивающих со своего места охранников.
Плохо, очень плохо, четыре – ладно, три, старикан не в счёт – мужика против одного мальчика… Максим успел ухватиться за рюкзак, но сбросить его с плеча Лесь не мог. Там же был папин пистолет, папа убьёт, если Лесь его не вернёт в целости и сохранности… Пистолет!
Ткань затрещала, Лесь ещё раз с силой рванул, поскользнулся, и под оглушительный треск рвущейся ткани на кафель посыпались вещи. С металлическим стуком, словно нехотя, выпал и пистолет. Вывернувшись из лямок ставшего лёгким и совершенно ненужным рюкзака, Лесь бросился вперёд, накрывая оружие животом, но тут именно тот старикан с резиновой улыбочкой, которого мальчик совсем списал со счёта, цепко ухватил его за ногу.
– Стой! – завопил он визгливым голосом. – Да держите его!.. Ай! – это Лесь с силой ударил ногой по ноге в том месте, где старикан его схватил.
Уворачиваясь от тянущихся со всех сторон рук, Лесь отскочил в спасительный угол и замер с пистолетом, не очень удобно, но привычно лежащим в руке. Перехватил его двумя руками, снял с предохранителя, тяжело дыша после короткой борьбы, а глаза метались по противникам, замершим при виде оружия.
Старикан баюкал руку, но второй раз повторять свою ошибку Лесь не захотел и оставил его в числе возможных противников. Максим… нет, он изрядно растерян, вот от него-то сейчас меньше всех толку будет… И хорошо, потому что стоит он ближе всех.
Опасней всего был тот охранник, что стоял за Максимом, отцепляя от пояса наручники. Откуда они у него, зачем? Что, Лесь уже далеко не первый, кто «рыпается в дверях»? М-да… Но об этом надо будет думать не здесь и не сейчас.
А хватать себя ему явно позволять нельзя, тут уже не вывернешься точно.
Второй охранник стоял в дверях, перекрывая выход.
Мгновенье, растянувшееся на целый век, пока Лесь анализировал ситуацию, закончилось громким ударом его сердца, подскочившего за время короткой борьбы куда-то уже ближе к горлу. Охранник, бесцеремонно сбив Максима с ног, бросился вперёд, Лесь отпрянул, но больно стукнулся затылком о стену и с ужасом понял, что сам себя загнал в угол. Пытаясь увернуться от охранника и выбраться ближе к двери, он упустил момент, когда Максим встал, и вот уже три руки держали его, а четвёртая защёлкнула наручник на левом запястье Леся. Мальчик рванул в сторону, не желая смиряться с мыслью, что вот так вот, глупо, из-за одной маленькой ошибки – надо было сразу броситься к выходу! – всё кончено. «Браслет» больно врезался в кожу, кажется, разодрав её – в ладонь потекло что-то горячее. Вот и всё?!
Нет, нет, нет! Пап, где же ты?! Почему ты не можешь появиться именно сейчас и раскидать их всех, ты же умеешь, ты очень круто умеешь драться!..
Но папа не появился. Зато Лесь всё ещё сжимал в руке папин пистолет, снятый с предохранителя, с полным магазином…
Лесь колебался недолго – вернее, даже не колебался, а хладнокровно, едва ли сам осознавая, о чём думает, выбирал, стрелять сразу в лицо, наверняка насмерть, или только ранить. Нет, лучше ранить, так сутолоки будет больше, над раненым все квохтать будут, и у Леся появится время исчезнуть до начала настоящей погони.
Мгновения растягивались во время такого анализа, как жвачка, из которой пытаешься выдуть пузырь, а потом этот самый пузырь лопался, и жизнь снова неслась вприпрыжку, будто играя в чехарду. Лесь выстрелил почти в упор в предплечье охранника, потом отскочил и снова взялся за пистолет двумя руками – наручники охранник выпустил, как только прозвучал выстрел; перевёл ствол на того охранника, который стоял в дверях… Помедлил на долю секунды и выстрелил не в него, а в окно, трижды, с самовзвода, не до точного прицеливания тут было. Звона бьющегося стекла он не услышал, хотя оно точно пошло трещинами между тремя получившимися дырками, – оглох от показавшихся внезапно громоподобными выстрелов.
Пока все на пару мгновений замерли, Лесь, подхватив с пола рюкзак, диким прыжком-кувырком преодолел турникет и свалился прямо под ноги того второго охранника, сбив его с ног – от неожиданности тот повалился до смеха неловко, словно мешок с картошкой; вскочив, Лесь не стал разбираться в обстановке, а прыгнул на подоконник и вывалился наружу, выбивая уцелевшие остатки стекла рюкзаком, вовремя сообразив, что руки и голову желательно поберечь.
Правда, руку он всё равно себе распахал от запястья и почти до локтя, но было не до трагичного истекания кровью, поэтому Лесь, и вовсе не обращая внимания на порез, припустил во весь дух вниз по улице, мало заботясь о своём внешнем виде. Ну да, кровь, наручники на запястье болтаются, в руках пистолет, к груди прижат разодранный по шву рюкзак, глаза дикие-дикие…
По счастью, пугать дикими глазами было некого, разве что выбегающего из пропускного пункта того старикашку.
Ворота, кстати, Лесь сразу вспомнил, откуда знает. Это же та самая «Твердыня Чёрного Властелина», офис Центра, то бишь. Сколько же Лесь пялился на фотографии тогда, в конце мая – а тут на тебе, вживую побывал…
Думал Лесь обо всём этом на бегу, рефлекторно петляя, пригибаясь, прячась за кустами и машинами и пытаясь решить, куда вообще отсюда деться.
Так, стоп, если это «Центр охраны детства», а это он, то Лесь прекрасно знает, где находится! Не зря же карту изучал! А сейчас он несётся, значит, по проезду прямо в сторону шоссе, куда ему точно не надо…
Лесь резко свернул налево, продрался через кусты и помчался уже по траве, пригибаясь и моля Бога, чтобы тот отвёл глаза преследователям. Потому как папы рядом не было, да и никого вообще рядом не было, кто мог бы помочь. А Богу же ведь не очень сложно это сделать!
А Лесь… Лесь обязательно будет почаще в храм приходить и даже выучит какую-нибудь молитву, чтобы не лепетать жалко про себя обрывки «Отче наш» вперемешку со своими собственными, несуразными словами.
Неожиданно вытоптанная дорожка, по которой в данный момент нёсся Лесь, пошла под уклон и резко свернула влево, а Лесь не успел и побежал-полетел по зелёному склону обрыва. Вскоре споткнувшись, оставшуюся часть пути мальчик проделал кувырком, проломился сквозь кусты и выкатился на полянку.
Со всех сторон прятали её от посторонних глаз кусты и яблони. С удивлением обнаружив в руке горсть «синего веретена», Лесь её всю разом отправил в рот и скривился – кислятина. А потом огляделся и понял, что, кажется, в безопасности. Сверху, с обрыва, полянки видно не было, со всех сторон – густые кусты, которым даже он своим полётом ничего не сделал, так, пару веток поломал да набрал полную голову листьев и сучков.
