Эдуард Веркин - «Пчела-убийца». Гонки на мотоциклах
– Есть! – крикнул Витька. – Есть!
Оставался последний круг. Теперь перед Генкой были всего лишь двое: парень на новеньком «ЗиДе» и Хаванов на своей крутой иномарке. Хаванов продолжал лидировать. Между ним и Генкой было метров тридцать.
Генка промчался перед трибунами. В этот раз он не помахал Витьке рукой – Генка был полностью поглощен гонкой. Он прильнул к мотоциклу и сосредоточился на трассе. Витька хотел было проорать ему что-нибудь ободряющее, но не стал. Он уселся на место и стал наблюдать. Сердце у Витьки бешено стучало.
– Итак, спортсмены почти вышли на финиш! – внезапно услышал Витька голос из динамика.
Витька подумал, что это очень странно. До сих пор, почти всю гонку, он не слышал комментатора, а тут вдруг он откуда-то прорезался.
– До окончания соревнований остаются считаные секунды! – кричал комментатор.
Парень на «ЗиДе» был опытным гонщиком – Генка два раза пытался обойти его по внутренней кромке и один раз по внешней – бесполезно. «ЗиД» уверенно отрезал его и не пропускал вперед. Витька до крови губу прокусил. Он оторвал от глаз бинокль, а когда приложил его обратно…
Витька увидел нечто странное. Вместо трассы и Генки на «Пчеле» Витька увидел Капитана. Капитан сидел на трибуне и курил трубку. На каждом плече у него сидело по большой черной птице. Капитан оглянулся и подмигнул Витьке. И Витьке сразу что-то попало в глаз, а когда он проморгался, то обнаружил, что никакого Капитана на трибуне нет. Он исчез, растаял в полуденном воздухе, как мираж, зыбкая фата-моргана…
Наконец изображение в окулярах нормализовалось, и Витька не поверил увиденному – пока он разглядывал Капитана, Генка сделал то, что было под силу только настоящим, взрослым гонщикам-профессионалам, – Генка обошел «ЗиД» в воздухе.
«ЗиД» и «Пчела» одновременно вышли на подъем, одновременно оторвались от земли, но на пике траектории, каким-то неуловимым хитрым приемом завалив мотоцикл набок и изогнувшись, Генка обставил своего соперника. Приземлился Генка уже вторым. Перед ним оставался только Хаванов.
Пошла финишная прямая. Генка выжимал из «Пчелы» уже невозможное, двигатель визжал, и Витьке чудилось, что вот-вот он не выдержит, поплавятся поршни, разлетятся шестерни передач, сгорит сцепление. Но «Пчела» держалась.
Только вот расстояние между Генкой и Хавановым не сокращалось. Вернее, сокращалось очень медленно. Витька видел, что «Пчеле» не хватает мощности, не хватает какой-то пары лошадиных сил. «Хускварна» Хаванова жадно заглатывала трассу и не собиралась уступать ни метра. Генка не успевал.
– Все, – прошептал Витька. – Проиграли…
Генка сделал последнюю попытку наверстать секунды. Он вжался в бак, уменьшая сопротивление встречному воздуху, и до отказа вывернул газ, пытаясь протиснуться между этими неподдающимися метрами…
Хаванов пришел первым. Он привстал на подножках и приветственно помахал рукой трибунам. «Хускварна» пересекла финишную черту, и судья сделал отмашку черно-белым шахматным флагом. Генка отстал метров на десять. Витьку тошнило, во рту стоял бензиново-железный привкус.
– Итак, уважаемые зрители! – разрывался микрофон. – Победителем наших соревнований стал Дима Хаванов на мопеде «Хускварна»! Он и получает главный приз, предоставленный сетью супермаркетов «Континент»!
Стадион приветственно загудел.
– Второе место в наших соревнованиях занял Гена Гладков на самодельном мопеде «Пчела-убийца»! Третье место…
Витька не хотелось слушать, кто занял третье место. Он поднялся на ноги, закинул за плечо сумку с инструментами и двинул домой. Напоследок он еще раз оглядел трибуны – никакого Капитана там не было.
Выйдя со стадиона, Витька посмотрел по сторонам. Народ еще не начал расходиться, все ждали момента вручения главного приза. Видеть, как новенькая «Хонда» достанется Хаванову, было выше Витькиных сил. Стадион ревел за его спиной, как стадо бегущих на корриду быков. Витька чувствовал себя одиноким и разбитым. Если по-честному, ему, конечно же, хотелось плакать, но плакать было нельзя, потому что мальчишки не плачут. Во всяком случае, не плачут по такому поводу.
Витька направился к переулку Горького. Идти по центральным улицам было нельзя – не хотелось никого видеть, а в переулке Горького вряд ли кого встретишь. Да и название подходило к Витькиному настроению. К тому же такие вот маленькие улицы всегда успокаивали Витьку. Лучше вот таких маленьких улиц его успокаивали кладбища, но не идти же в самом деле сейчас на кладбище? Поэтому Витька шагал по переулку Горького.
В месте, где переулок Горького пересекался с улицей Гагарина, пролегала глубокая, заполненная зеленой водой канава. Витька остановился перед канавой, поглядел в воду, плюнул, вспугнув покой сонных изящных водомерок. Постоял еще, затем снял с плеча сумку с инструментами и кинул ее в канаву. Вода булькнула, ряска разошлась и сошлась. Сумки больше не было. Все.
Витька пошагал дальше. Он думал, что это очень хорошо, что рядом нет Генки. Генка обязательно бы стал его утешать, искать причины и объяснения, говорить, что все хорошо, что у них еще обязательно все получится. Надо только подождать. А эта «Хонда» на фиг никому не нужна. Что им и так хорошо, без «Хонды»… И все это на самом деле было бы обычными дешевыми оправданиями. Потому что второе место – оно и есть второе место. Все те, кто занимает второе место, – дураки и неудачники. И это правда, думал Витька. Это суровая правда.
Витька шагал по переулку Горького, проклиная свое невезение. Его фамильная неудачливость вмешалась в самый неподходящий момент, все испортила. Теперь у них не будет мотоцикла, теперь у них не будет ни денег, ни компьютера, ни бизнеса, ни будущего. Ничего.
– Невезение! – Витька по привычке взглянул в небо.
Высоко-высоко в небе появились две темные точки. Точки стали медленно, нарезая широкую спираль, опускаться. Витька остановился и, щурясь от света, стал на них смотреть. Точки превратились в треугольники, а потом Витька понял, что это не треугольники, а птицы. Птицы шли крыло к крылу, не вздрагивая перьями, будто и не живые. Потом птицы замерли, повисели секунду в воздухе и резко понеслись вниз.
Витька улыбнулся. Птицы падали, заворачиваясь в штопор, и Витька слышал, как свистит ветер в плоскостях их крыльев. Скорость падения нарастала, за птицами становилось трудно наблюдать, они растягивались в длинные черные линии, и глаз их почти не ловил. Витька решил, что сейчас, через секунду, птицы размажутся по земле, и закрыл глаза, чтобы этого не видеть…
Свист прекратился.
Витька осторожно открыл глаза.
Возле него, в метре от земли, висела пустельга. А рядом с ней еще одна. Пустельги бешено работали крыльями, крылья сливались в серые прозрачные круги, и под ними по земле закручивались маленькие вихри. Пустельги были похожи на истребитель «Си Харриер»[40] в положении взлета. Глаза у птиц маленькие и блестящие, живые. Витька увидел, как он отражается в больших черных зрачках. В голове у Витьки промелькнула мысль, что это первое чудо, которое он видит в жизни. Именно чудо, по-другому появление птиц никак объяснить было нельзя.
И Витька протянул руку и осторожно потрогал ближнюю птицу. Пустельга оказалась теплой, твердой, какой-то плюшевой. Витька погладил ее пальцем. Пустельга не отодвинулась. Витька погладил вторую птицу. Вторая птица была точно такой же. Они приблизились к Витьке, их крылья шелестели почти у его лица. Витьку окутало сухим воздухом, и он снова закрыл глаза. А когда открыл, птиц уже не было.
Витька подумал, что все это ему показалось, но потом понял, что нет, – на песке возле его ног затухал небольшой пылевой вихрь, в котором колыхалось длинное черное перо. Витька наклонился и поймал его.
– На удачу, – он спрятал перо в карман и отправился дальше.
Витька прошел метров двадцать, не больше. Он не успел еще прийти в себя от встречи с птицами, как вдруг за его спиной, в самом начале переулка Горького, затарахтел мотоциклетный двигатель.
Витька сразу узнал «Пчелу». Сначала он хотел спрятаться в кустах и пропустить Генку мимо, но потом решил, что не стоит. И остался на дороге.
Мотоцикл выпрыгнул из-за поворота, набрал скорость, поравнялся с Витькой и резко затормозил, подняв с дороги целое облако пыли. Витька закашлялся.
– Ты чего ушел? – спросил Генка.
Генка стащил с головы шлем, и Витьке стало смешно – половина лица у Генки была коричневой от пыли, а другая половина оставалась белой.
– Теперь ты тоже похож на мавра, – сказал Витька. – На самого настоящего мавра.
– При чем тут мавр? – Генка слез с седла. – Я тебя спрашиваю, чего ты ушел?
– А что там было делать? – пожал плечами Витька. – Делать-то было нечего…
– Как это нечего? – хмыкнул Генка. – А приз получать? Приз получать кто будет? Пушкин? Папа Карло? Папа римский?
