Мила Блинова - Большой Кыш
Ась хмыкнул и сунул в лапы Бяке грабельки.
— Енота засунь в муравейник, муравьи от блох — первое дело. И вычешивай его каждый день. Подшершток неши мне — на носки. Жа это я тебя научу сложному, но шветлому ремешлу.
— Какому? — удивился Бяка.
— Потом скажу, — отмахнулся Ась.
Бяка потоптался у двери и вышел. Его окружили кыши.
— Ну что? — срывающимся голосом спросил Хнусь. — Сварился Люля?
— Какой подозрительный! — усмехнулся Бяка. — Ты же Ася не первый день знаешь. Он не ворона — кышей не ест. — Бяка лихо оседлал Енота и ускакал на нем в лес.
— А если по уму, кыши, он прав, — сказал Сяпа. — Зря мы переполошились. Ась добрый и мудрый. Он знает, как нам помочь. И мы должны его слушаться. Так что смело становитесь в очередь. Кто следующий?
Кыши не шелохнулись.
— Вот что, — сказал Сяпа, — первым пойду я, на разведку. Потом Хлюпа, раз он спешит. Остальные в порядке очереди. Кто против?
Таких не оказалось.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Оно нас слышит
Перемены к лучшему.
Что скворчало в яйце?
Самый-самый, как Хрум-Хрум!
Где взять молоко?
С появлением в кривой хижинке яйца Слюня с Хлюпой неузнаваемо изменились. Как по волшебству они вылечились от всех дурных привычек. Братья-близнецы стали трудолюбивыми, аккуратными и старательными. Они не только поддерживали чистоту в доме, но делали это с удовольствием. Вставая на заре, кыши бросали жребий: кому достанется веник, а кому репьевая щетка для мытья посуды. Кастрюли на кухонной полке сияли чистотой, пол едва успевал высыхать между влажными уборками, на улице сушились свежевыстиранные жилетки и носки. И сам дом преобразился, когда Слюня с Хлюпой подсунули под его осевшую стенку большой камень. Дом выровнялся и приосанился. К его крыльцу теперь вела окаймленная незабудками песчаная дорожка. Глаза-окошки гордо глядели на мир. Ставни и двери Хлюпа покрасил темно-зеленой краской — получилось очень нарядно. Свежевыбеленный очаг был дочиста выскоблен изнутри. В нем не осталось ничуточки жирной сажи.
Видя такое рвение в благоустройстве дома, Ась попросил паука Пруха связать на окна ажурные занавески-паутинки. Конечно, старик сразу разгадал секрет близнецов. И помогал им чем мог.
Как-то вечером близнецы сидели за столом на чисто прибранной кухне, пили чай и, глядя на розовое яйцо в корзинке, вели задушевную беседу.
— Хлюпочка, — интересовался Слюня, — а как ты думаешь, ТО, что в яйце, — это уже кышонок или ОНО им станет потом? Я никогда не видел, какими рождаются кыши.
— Думаю, кышонку в яйце никак не поместиться, в нем хватит места разве что маленькой личинке.
— А! Значит, там глупая личинка, — разочарованно протянул Слюня. — А я-то думал, ОНО меня слышит и понимает: шепталки ему нашептывал, песенки пел. И мне казалось, что ОНО что-то скворчало в ответ.
— Точно. Скворчало. Я тоже слышал. И возилось, как мышь в норе. — Хлюпа помолчал и добавил: — Какая разница, какое ОНО там внутри. Раз ОНО — живое.
— А тебе не показалось, что Ась обо всем догадался, когда мы брали у него Амулет? Он такой хитрый и умный, — поежился от плохих предчувствий Слюня.
— Умный! Умный, но очень рассеянный. Не тот стал Ась.
— Тот не тот, — возразил Слюня, — а когда он на меня смотрит, у меня мурашки по животу шныряют. Вдруг догадывается?
— Мурашки? Что еще за мурашки? — забеспокоился Хлюпа. — Ведь Ась тебя продезинсекцировал!
— Мурашки не блохи. Это как пупырчатая щекотка, — рассмеялся Слюня. — Кстати, а как мы узнаем, что кышонок уже готов вылупиться? Он что, изнутри постучится? Тихонечко так, тук-тук, да?
— Тихонечко? — хохотнул Хлюпа. — Это ты про кого спрашиваешь? Про комара или лесного клопа? Да наш кышонок, когда решит вылупиться, одним взмахом хвоста разнесет всю эту яичную скорлупу вдребезги! Явится на свет, как герой Хрум-Хрум! — И Хлюпа встал в монументальную позу героя.
Тут что-то хрустнуло. Братья вздрогнули и вопросительно посмотрели друг на друга.
— Гости? — неуверенно пробормотал Хлюпа.
— Гости скребутся за дверью. А это кто-то в домике хрумчит, — испуганно ответил Слюня.
— Может, крот или мышь, — предположил Хлюпа.
— Я полагаю, что наш кышонок… Хвостом орудует… Как Хрум-Хрум… — прерывающимся от волнения голосом прошептал Слюня.
— Уже? — испугался Хлюпа.
Тут в яйце что-то щелкнуло, и скорлупа развалилась на три лепестка. В центре этого трехлистника сидел несколько ошалевший, вполне сформировавшийся белоснежный кыш, только очень маленький. На его влажном носу и ушах лежали скорлупки. Глаза кышонка были закрыты.
Хлюпа и Слюня одновременно вскочили и вытянулись в струнку. Несколько минут они удивленно смотрели на продолжателя кышьего рода. Продолжатель спал. Его влажная шкурка обсыхала на глазах и вскоре превратилась в пушистый одуванчик.
— Какие же мы молодцы! — восторженно выдохнул Хлюпа, любовно разглядывая малыша. — Я этого вислоухого уже люблю.
Хлюпа потрогал пальчиком спящего кышонка. Кышонок почмокал губами, пискнул и сделал лужицу.
— За дело, Слюня! — встрепенулся Хлюпа. — Ты с малышом, а я к Бяке. У него есть плетеная подвесная постелька. Возьму на время. — И он скрылся за дверью.
Вскоре Хлюпа вернулся. Он еле протиснулся в дверь, потому что прижимал к животу целую охапку различных предметов. Отдуваясь, кыш с грохотом вывалил все на пол.
— Ш-ш-ш! — запричитал в ужасе Слюня. — Не фырчи, как лошадь, не топай лапами, как Бяка: кышонка разбудишь.
Хлюпа отмахнулся:
— Все мы немного лошади, и каждый из нас по-своему Бяка. И это вполне нормально. Это жизнь. И нечего шептать. Нашего пушистика ни гром, ни молния не разбудят. Давай принимай механизацию. Вот гамачок. Это такое укачивальное устройство. В нем кышонок будет спать. Вот птичья поилка. Из нее будет кышонок есть. Вот почти готовая гремелка от ворон. Тут доделать — всего ничего. Вот еще одеяло и две подушки. Их пришлось взять в долг.
— А остальное ты тоже в долг взял, Хлюпонька?
— В общем… да. Правда, хозяева пока еще об этом не знают.
За один день двум братьям кышам пришлось проделать огромную работу по обустройству малыша. Карапуз оказался настойчивым, требовательным и даже капризным. Сидя в яйце, он набрался столько сил, что, не успев вылупиться, буквально загонял приемных папаш, которые уже на второй день валились с ног от усталости. Но труднее всего было накормить новорожденного. Он настойчиво требовал есть, а питаются маленькие кышата только молоком. Молоко братья решили брать от ондатры.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Как Сяпу чуть не сьели
Кышье чревоугодие.
Когда нарушаешь Закон…
Дысь идет на помощь!
Просто кошмар!
Странные близнецы.
Сяпа и Бибо обедали. Как обилен и вкусен летний обед кыша! Салат из примулы и подорожниковый супчик надо есть не торопясь, смакуя, поглаживая живот, произнося разные соответствующие словечки вроде «эх, хорошо естся» или «не оторваться, ложка за ложку цепляется», а потом тщательно облизать лапы.
После обеда Бибо принялся мыть посуду, а Сяпа отправился к болоту кормить послеобеденными крошками молодых головастиков.
Сытый Сяпа лениво брел по лесной тропинке, прижимая к животу берестяное ведро. До болота было недалеко, но объевшийся кыш едва переставлял лапы.
Сразу после хвощового лужка перед ним открылась многоцветная россыпь голубо-розовых незабудок, золотистой калужницы и белых цветов упругого стрелолиста. Лапам стало холодно и мокро — вся земля была пропитана влагой. Тропинка бежала вдоль берега, открывая перед Сяпой одно за другим необыкновенно красивые места. Тень манила ковром влаголюбивых трав, в чьей изумрудной зелени таинственно вспыхивали и гасли розовые свечи плакун-травы.
Наконец-то кыш подошел к открытому берегу с низкими мшистыми кочками, под которыми угадывались большие плоские камни. На один из них Сяпа забрался. Болото было затянуто ряской, а там, где ее не было, темнела ржаво-черная вода. Изредка то там, то тут мелькали головастики.
— Привет, хвостоголовые! — поздоровался с ними Сяпа и принялся разбрасывать крошки. — Сейчас вы похожи на нас, такие же юркие и головастые. А скоро монотонная жизнь стоячего болота возьмет свое и вы превратитесь в ленивых лягух.
Сяпа очень старался, чтобы всем головастикам, даже самым застенчивым, хватило угощения. Справедливая дележка требует большой сосредоточенности и предельного внимания. Вскоре это занятие так утомило Сяпу, что ему захотелось отдохнуть. Гостеприимная кочка тут же подставила кышу мягкий, чуть влажный бок. Лапы малыша подогнулись, Сяпа прилег и незаметно для себя задремал.
