Юрий Сальников - Под солнцем горячим
— Может, на червяка клюнут? — сказала Гутя и отыскала одного в мокрых камнях — нацепила на свою удочку.
Гера тоже нацепил червяка. И тут увидели широкоголового бычка. Черный бычок лежал на плоском подводном камне, как на блюдце, и лениво двигал хвостом, словно обмахивался веером. Он делал вид, что его не интересует червяк, который опустился поблизости. А сам осторожно наблюдал. Охваченная охотничьим азартом, Гутя зашептала: «Подводи ближе, подводи!» Гера подвел крючок к самой морде бычка — можно сказать, толкал ему в пасть. Повернув широкую, словно расплющенную, голову, бычок застыл, даже хвост не двигался, и вдруг — хвать червяка! И под камень. А Гера — хвать удочку вверх. И забился подводный хитрец в воздухе. Перехитрили рыбаки. Засмеявшись, Гутя схватила бычка обеими руками и опустила в консервную банку, которую принесла с собой.
— Теперь бы мне поймать, — сказала она. И немного погодя вытащила крошечную серебристую шемайку.
— А теперь я, — сказал Гера. И вытащил второго бычка.
Так они ловили, будто соревнуясь, по очереди, и не заметили, как пошел дождь.
Он начался неожиданно. Набежала из-за горы тучка, и вдруг зашуршало над головой. С неба сквозь листву посыпались крупные капли. Они падали на листья и, дробясь, разлетались в солнечных лучах радужной пылью.
— Сейчас пройдет, — сказала Гутя, задирая голову.
Но дождь не проходил. Наоборот, он припустил сильнее. Гутя отбежала от воды и встала под дерево. И позвала Геру. Он тоже оставил удочку в реке и встал рядом с Гутей, а сам не спускал глаз с пробкового поплавка, который бойко прыгал под ударами дождя.
Дождь шелестел и шелестел. И все камни на берегу сделались темными, как в реке. Лишь под стволом наклоненного дерева оставалось сухое местечко. Гера посмотрел туда: рядом с дуплистой корягой лежала куча прошлогодних листьев. Может, там и змеи водятся?
Только Гутя не испугалась змей. И они спрятались под корягой.
А дождь шел — без ветра, ласковый, спокойный, уверенный, будто знал, то хоть и светит солнце и расчудесный стоит денек, а все равно он должен пролиться, раз донесла его до этого горного места какая-то тучка…
Вдруг Гутя воскликнула:
— Гляди, листья спасибо дождю говорят!
Да, листок как бы подставлял дождю свою ладошку, но едва падала на него капля, сгибался под ее тяжестью, будто кланялся, и опять выпрямлялся. И опять подставлял, ждал новую каплю. Только сверху капало уже не на него, а на соседний листок или на третий и четвертый. И все они попеременно кланялись и выпрямлялись, словно и в самом деле благодарили: спасибо, дождик, спасибо! Гере очень понравилось это, и захотелось самому подсмотреть что-нибудь удивительное. Он стал глядеть на листочки, как они трепыхаются, вздрагивают — один, другой, третий, опять первый. Точно играл веселый дождик по зеленым клавишам.
— А смотри! — обрадовался Гера. — Дождик на пианино играет.
Но, должно быть, он плохо это придумал, Гутя только кивнула, а Гере захотелось чем-нибудь удивить ее, как она удивляла его вчера на солнечной поляне… или сейчас. Придумать бы такое, чего она даже не ожидает! И он сказал:
— Слушай, Гутя, что я тебе скажу. — У него перехватило дыхание, и он перешел на шепот: — Только никому, ладно?
— Могила, — сказала она серьезно и торжественно и придвинулась ближе, чтоб не мешал слушать дождик.
— Я ведь с вами, ну, с отрядом, только до Принавислы иду, — начал Гера медленно, но как только произнес эти слова, стало легко произносить другие. — Оторвусь я на хутор Алюк, понимаешь? Про Степана Бондаря буду расспрашивать, может, узнаю что. А оттуда до пещер рядом, расспрошу дорогу и туда тоже… понимаешь?
Она выслушала, не моргая, и сказала:
— И я.
— Что — ты?
— И я с тобой. В Алюк и пещеры.
— Нет, постой, — испугался Гера. Такого оборота он не ожидал. — Ты разве не поняла? Я один, без отряда пойду.
— Да все я поняла, — сказала Гутя, — вот и я с тобой.
Ну и девчонка! Гера даже привскочил. И сразу схватился за голову: ударился о сучок. Забыл, что сидят как в гнезде, под деревом. Было больно, но он засмеялся. Гутя тоже засмеялась. Гера протянул союзнице руку:
— Тогда смотри! Не отступать, слышишь?
— Не отступать! — повторила она, ударив по его руке мягкой ладошкой.
Это прозвучало, как клятва. Теперь оставалось одно: ждать, когда отряд придет в Принавислу.
А этот момент был уже близок. Ведь до Принавислы оставался всего-навсего один «туристский бросок».
Как на вулкане
Только вот ведь что оказалось — Герман-то Гусельников просто-напросто непрактичный мечтатель. И Гутька Коноплева — дотошная девчонка — быстро спустила его с заоблачных высот на реальную землю. Она спросила:
— А что мы будем есть, когда пойдем?
Действительно — что? Герка захлопал глазами. И молчал. Об этом он и не подумал…
Дождик утих. Еще сыпались сквозь солнечные лучи редкие разноцветные брызги, но шуршать над головой перестало, и замерли, отдыхая, уставшие листья. Шум речки опять стал слышнее. Гера поднял удочку, крючок был голый. Гутя разыскала нового червяка. Но раздались голоса. По берегу возвращались вымокшие рыбаки. Они не сумели спрятаться так надежно, как Гера с Гутей.
— Пошли, — сказал главный рыболов Дроздик. — Наловили изрядно. — Он явно задавался.
Гутя и Гера присоединились к ребятам, но пошли на расстоянии от них, и Гутя шепнула:
— Нам придется сделать запас сухарей.
Это точно! Все, кто куда-нибудь бегут, запасают сухари — Гера читал про это миллион раз.
— А можно и хлеб, — сказал он. — Который к обеду. И сахар.
— Сахар в ведро бросают, — возразила Гутя. — А вот если сухим пайком в дороге дадут, есть не будем. Но этого мало.
— Зря волнуешься, — сказал Гера. — До хутора Алюк дойдем, а там люди. С голоду умереть не дадут.
К домику лесника рыбаки подошли с песней. Пели кто во что горазд, но зато всему лагерю стало известно, что промысловики-кормильцы возвращаются с удачным уловом. Выставленные в ряд котелки привлекли целую армию приемщиков во главе с Лидией Егоровной. Рыбы и вправду было изрядно, хотя каждая не превышала по размеру огрызок карандаша. Чистили ее, конечно, сообща, вода в ведре уже закипала, дежурная Муврикова приготовилась к торжественному моменту — она решила самолично опустить рыбу в будущую уху. С нетерпением ожидая обед, все глотали слюнки, как вдруг раздался истошный вопль: «Рыба! Рыба!» Кричала Муврикова.
Можно было подумать, что весь улов уплыл из ведра назад в реку. Гера сломя голову бросился к костру. Там уже собралась большая толпа, все заглядывали в ведро и ахали. Оказывается, Муврикова перепутала ведра и всю рыбу бухнула в макароны с тушенкой! Представляете, какое получилось кушанье? Из макарон с мясом торчали хвосты и скелеты. Дроздик костерил Райку и Швидько, который помогал ей, так свирепо, что Лидия Егоровна заступилась за них:
— Успокойся, не нарочно же они.
— Еще бы нарочно! — кричал Дроздик. — Да их тогда из похода выгнать! Такая беда!
Для кого беда, а для наших заговорщиков получилась удача: Лидия Егоровна с Альбиной начали срочно варить суп, а ребятам раздали по куску сахара и хлеб с салом — «заморить червячка». Гера и Гутя, взяв сухой паек, вошли в комнату, где лежали их вещи. Но когда Гера уже завязывал свой рюкзак, спрятав в него сахар, то увидел Толстого Макса. Швидько стоял на пороге, прислонившись к двери, и, засунув руки в карманы, ухмылялся:
— Любезничаете?
Гера переглянулся с Гутей. У обоих мелькнула мысль: «Давно ли он здесь?» Гутя сразу ушла, когда же хотел проскользнуть в дверь и Герка, Швидько задержал его, протянув руку ладошкой кверху:
— Давай.
— Чего тебе?
— А сахарок.
— Какой? Нет у меня. Съел уже, — ответил Гера.
— Врешь! Я видел. Копишь?
Гера рванулся:
— Пусти!
— Дай! А то скажу.
Гера все-таки проскочил на улицу.
— И ничего я тебе не дам, и не думай.
— Ах так! — Швидько за спиной угрожающе зашипел. — Ну, хорошо.
Герка убежал. Но теперь он окончательно лишился покоя. Ходит и оглядывается: а где Швидько? Не стоит ли около учительницы? И о чем разговаривает с Семеном? Предательства от него можно было ждать каждую минуту.
А тут еще странный разговор затеял Семен Кипреев. Он сидел с Альбиной на берегу речки. Гера шел мимо, и Семен окликнул:
— Гусельников, иди-ка сюда. Ну, как жизнь?
Гера кисло улыбнулся. Он даже не знал, как себя вести с девятиклассником. Сколько времени они в походе, но еще ни разу — понимаете, ни разу! — Семен не вспомнил о том, что наговорил ему по глупости Герка тогда на улице. Вроде не сердится, или вида не подает? Правда, Герка все время старался быть подальше от Семена, а тут…
— Садись, — сказал Кипреев.
— Да нет, — попытался Гера отказаться, надеясь, что удастся улизнуть.
