Ольга Гурьян - Повесть о Великой стене
— У драконов бывают отпрыски девяти пород, и, хотя они сродни ему, вое же это не настоящие драконы. У каждой из этих пород разные вкусы и наклонности, каждую породу изображают в разных местах и под различными видами. Пу–лао, что значит «Крепкий камыш», живет в морях и ревет громогласно в битве с китом, своим злым врагам. Его изображают на колоколах, чтобы их звук был подобен грому. Цю–ню, Пленный бык, как бы ни был разъярен, услышав музыку, замирает, плененный звуками, утихомиренный. Его изображают на грифе скрипки. Третий дракон — Би–си, Каменная черепаха. Его изваяние наверху каменных таблиц, на которых высечены рассказы о необыкновенных событиях и великих подвигах, потому что его страсть — прекрасные надписи. Четвертый — Ба–ся, Покоренный деспот. Он несет на своей спине каменные памятники, потому что он могуч и способен поддерживать тяжести. Пятый — Чао–фэн, Лицом обращенный к ветру, его изображают на кровлях храмов, и он защищает их от опасности. Шестой — Чи–вэнь, Смеющиеся губы. Его изваяние стоит на мостах, потому что он любит воду, и на крышах зданий, где он предохраняет их от пожара, потому что водой заливают огонь. Его изображают в виде рыбы с поднятым хвостом. Седьмой — Суань–ни, Лев, охраняющий отдых. Восьмой — Яй–цзы, Гневноглядящий. Его вырезают на рукоятках мечей, так как он наслаждается убийствами. Девятый — Би–хань, Сказочный тигр, склонный к ссорам и столкновениям, чья голова на воротах тюрем…
Возвращаясь домой, мальчики начали спускаться с горы, но вдруг остановились и стали оживленно разговаривать. Хо Чжи стоял поодаль и не решался вмешаться в их беседу, но все время широко улыбался, показывая тем, как они ему нравятся и как бы он хотел с ними подружиться. Обрывки их разговора долетали до него, и он улыбался так, что заболели скулы, но никто не обращал на него внимания.
— Мне пришла хорошая мысль, — говорил Вань Сяо–эр. — Давайте побратаемся и назовем себя братством отпрысков дракона. Будем все вместе бороться с врагом, защищать слабых и помогать в беде друзьям.
— Соберемся все вместе и поколотим всех мальчишек из других деревень! — крикнул Вань Сяо–ба.
— К чему это? — возразил Вань Си–лян, и Хо Чжи, стоя поодаль, сейчас же согласился с ним, потому что ведь это Си–лян помогал ему во время урока. — Это просто глупая игра, и я лучше буду ухаживать за своим садом. Мы и без того все двоюродные братья.
— Но ведь есть еще и другие мальчики, не из нашей семьи, — ответил Сяо–эр. — Подумай, если нас будет очень много, по всей Поднебесной, и мы будем помогать друг другу, ведь нам будет очень хорошо. Если не хочешь играть с нами, Си–лян, уходи домой, а кому моя мысль нравится, останьтесь еще ненадолго.
Вань Си–лян сейчас же ушел. Хо Чжи очень об этом пожалел, но подумал, что он все–таки неправ, а Сяо–эр говорит очень хорошо. Подумав так, он придвинулся чуть поближе в надежде, что вдруг и его примут в игру.
— Слушайте! — продолжал Сяо–эр. — Мы все выберем себе имена, какие нам подходят. Ты будешь Лев, ты — Гневноглядящий, а я буду Крепкий камыш, потому что я очень сильный.
— Конечно, конечно, так я и знал! — закричал Сяо–ба, восьмой сын у матери. — Выберут себе самое лучшее, а мне достанется, что на дне останется. Чем я хуже других? Я хочу быть Ба–ся — Покоренным деспотом.
— Он совсем на тебя не похож, — сказал Сяо–эр. — Он могуч, а ты здесь самый слабый. Но ты очень любишь ссориться, и я назвал бы тебя Би–хань — Тюремный тигр.
— Вот я покажу тебе, какие у тигра когти! — закричал Сяо–ба и запустил в него камушком.
Но Сяо–эр только отмахнулся и продолжал:
— Мы еще не основали наше общество, а уже начали ссориться. Давайте скорее клясться, пока мы не передумали, а то луна зайдет и нам придется идти домой в темноте.
Все мальчики тотчас собрались в кружок и, торжественно подняв одну руку к небу, а другую опустив к земле, поклялись:
— Пусть мы родились от разных отцов, в разные дни и часы. Отныне мы желаем быть братьями и умереть одновременно. Мы заключаем наш союз, чтобы бороться со злом и помогать друг другу. С сегодняшнего дня перестанем ссо
риться и будем дружны, как рука и нога!
После этого вое побежали домой по заснежеяной дорожке, вскрикивая: «Ух!» — и раскатываясь на крепко сдвинутых ногах там, где блестела ледяной полоской расплеснутая женщинами вода.
Сяо–ба не хотелось возвращаться домой в свою нищую хижину. Он лениво сорвал прутик и принялся сбивать снег с кустов. Снежные хлопья взлетали кверху, попадали в его открытый рот, он глотал их и облизывался.
Хо Чжи, видя, что из всех мальчиков остался только один, набрался храбрости, подошел к нему и спросил:
— А чужим тоже можно играть в эту игру? Я бы очень хотел тоже стать отпрыском дракона!
— Конечно, можно, — небрежно ответил Сяо–ба. — Ты что так широко ухмыляешься? Хочешь, будешь Смеющиеся губы?
— Ах, очень хочу! — воскликнул Хо Чжи.
И с этой минуты они стали друзьями.
Сяо–ба проводил его домой, чтобы он не заблудился на горных тропках. Хо Нюй открыла им дверь своей хижины и, высоко подняв светильник, увидела, что сын ее пришел не один, а привел с собой друга. Тогда она попросила Сяо–ба зайти и отдохнуть и обоих накормила ужином.
Здесь кончается глава. Не отнеситесь с усмешкой снисхождения к рассказу о детской игре. Случилось так, что эта простая сказочка связала многих и разных людей крепкими узами дружбы и братства, помогла им в несчастьях и горестях и объединила на великую борьбу, о которой вы еще узнаете из этой книги.
В следующей главе будет рассказано о том, как с востока ка запад через всю Поднебесную пустился в путь отравленный кинжал.
ЦЗИН КЭ ПЕРЕПРАВЛЯЕТСЯ ЧЕРЕЗ РЕКУ
В тот год зима наступила неожиданно и рано. В день отъезда У-ян, проснувшись, подошел к окну и увидел, что весь мир затянут белым туманом, как будто он кончался у прижатого к раме носа и дальше не было ничего.
«Куда я еду? — подумал У-ян. — Что меня ждет впереди? Что это за подвиг, о котором все молчат и никто не хочет сказать мне, для чего герой взял меня в помощники?»
Он не привык думать, от напряжения сморщилось лицо, и мысль, тяжело поворочавшись в голове, заснула и растаяла. У-ян уже бездумно смотрел, как туман отступал, отступал, и вдруг у окна явилась сосна с ветвями, сверкающими дивным инеем. Сквозь белую дымку виднелись нежно–розовые стены с круглыми воротами. Обнажилась узорная садовая дорожка. Видимый мир расширялся.
Пришли слуги с кипятком для утреннего омовения и подали нижнюю одежду из голубого шелка на нежном беличьем меху и верхнюю одежду из ткани цвета крови быка, принесенного в жертву.
Вошел Цзин Кэ в теплой дорожной одежде и с лицом мрачней грозовой тучи. Он подошел к окну и заговорил насмешливо и зло:
— Выбрали счастливый день! А почему же так нежданно и рано выпал снег? Белый цвет — цвет траура.
В это время вошел наследник Дань и, услышав его слова, воскликнул:
— Вы можете не сомневаться, что этот день счастливый для отъезда. Я призвал гадальщиков, чтобы назначили день, благоприятный для начала пути. Они начертали вопросы на щитке черепахи и, подогрев его на огне, прочли в узоре образовавшихся трещин ответ благосклонных духов.
Цзин Кэ огрызнулся:
— Еще бы эти духи посмели нас задержать и томить ожиданием наследника престола! Можно подумать, что и духи подвластны земным владыкам!
Наследник сказал:
— Вы слышите ржание коней и шум голосов? Кончилось время отсрочек и промедлений. Это настал час отъезда!
Цзин Кэ оперся на плечо У-яна, и они вместе вышли на крыльцо. За ними слуги несли ящик с головой полководца Фэня, шкатулку с картой лучших яньских земель, отравленный кинжал в его ножнах, тюки драгоценных шелков для подкупов и подарков.
В маленьком дворике было тесно и людно. Одни пришли проститься, другие — проводить, а еще другие — поглазеть на проводы. Пришли в сопровождении нянек внуки государя. Они тотчас окружили У-яна, принялись его гладить и щупать мускулы его рук и могучей спины. Они говорили голосами тонкими, как у птичек:
— Счастливого пути, силач У-ян!
— Возвращайся к нам, силач У-ян!
— Прошу тебя очень, подними еще разок зубами табурет, на котором я буду сидеть с моей няней!
— Как жаль, что ты уезжаешь!
— Скажи, У-ян, ты мог бы поднять лошадь?
— Прощай, прощай!
— Оставайся с нами!..
Наконец уезжающие тронулись в путь. Прошли носильщики и телохранители, покатились пустые пока колесницы. Верхом проехали Цзин Кэ и У-ян и провожавшие их наследник Дань со своей свитой, облаченные в белые траурные одежды. Придворные музыканты играли на тринадцати–струнных цитрах — чжу, — проводя по струнам куском бамбука. Впереди них ехал знаменитый музыкант Гао Цзян–ли, друг Цзин Кэ. Он держал в руках свой златозвучный цинь, и под его звуки Цзин Кэ пел скорбным тоном, а все провожающие роняли слезы.
