Альберт Иванов - Король дзюдо
Разучивали и «ката» — это вроде показательного выступления, когда ты выполняешь упражнения, броски и даже удары ногами и руками, будто бы сражаясь с тенью.
— Необходимо предвосхищать прием противника, — вбивал нам в голову Юрик, — проводить атаку или контратаку на долю секунды раньше. Если противник сильный, с ним надо попытаться разделаться как можно скорей, иначе «задавит», не выдержишь вдруг навязанный им темп. Если же схватка на равных, нужно действовать предельно осторожно.
— А если он слабее? — спрашивал Славка.
— Тогда надо пробовать приемы, которые сам плохо усвоил.
— Тогда он победит! — удивлялся Славка.
— Я же о тренировках говорю, — тоже удивлялся Юрик его тупости.
… Приближался сентябрь, скоро в школу.
Серьезный разговор у нас с Королем все-таки произошел. Он заявился ко мне в сарай после очередной тренировки и сказал:
— Жаль, у тебя нет стереофонического проигрывателя. Я такие диски достал — югославские, перепечатка со «штатских»!
— Другим самоделки продаешь, а на выручку фирму покупаешь? — Сам не понимаю, как у меня с языка сорвалось.
Король остался невозмутимым, как статуя Командора:
— Сорока на хвосте принесла?
— Я на толкучке был и видел. — Отступать было некуда.
Король чуть шевельнул бровью:
— А чего ты там на толкучке не видел?
— Отец просил ему пластинку Утесова достать, — вывернулся я. — Вот и увидел. Нехорошо, Витя. Нехорошо, — повторил я.
— Глядите, какой свидетель! — нарочито изумился он.
— Ну, доносить на тебя не собираюсь, — сказал я. — Хоть вы с Сашкой и мелкие спекулянты.
— Спекулирует тот, кто покупает дешево, а перепродает дорого. А допустим, если человек сам что-то сделал и затем продает? Тогда как?
— Кустарь-одиночка? — переспросил я. — Ты что, пластинки делаешь?
Король понял, что совершил промах.
— Я сказал, допустим… — Он отвернулся.
— Допустим, — кивнул я. — И что?
— А то! Люди спасибо говорят. Мы их выручаем: такие записи днем с огнем не сыщешь. Усёк?
— И блатных словечек уже у Сашки поднабрался, — сказал я.
— Скажи, завидуешь, — сел напротив меня Король. — Мы зарабатываем деньги, а у тебя кукиш сквозь карман светится.
— У меня не кукиш, — ответил я. — У меня в кармане вошь на аркане. Зато своя. Чужого не беру.
— Не горячись. Хочешь, в компанию возьму? — внезапно предложил он.
— С Сашкой?
— Не только… — загадочно произнес он.
Я подумал: «Неплохо бы поглядеть, что за компания такая. А там видно будет».
Для конспирации я поломался немного, затем вроде бы нехотя согласился.
— Другое дело, — успокоился Король. — Ваньку валяет, а сам на мороженое у родителей клянчит. Только не говори никому: не поймут, как и ты сам вначале. И запомни: ничего бесчестного ты не делаешь. Один мой знакомый говорил: рынок пустоты не терпит. Ну, откажемся мы. Другие станут пластинки продавать. Если бы «Мелодия» выпускала современные записи большим тиражом, нам вообще бы не о чем было спорить.
С этим я согласен. Надо выпускать то, что люди хотят купить. Вон в нашем обувном навалом обуви, а я себе два месяца кроссовки достать не могу.
Даже отец возмущался: «Переплатить некому!»
Сами, сами спекулянтов плодим, как мух на гнилье…
Что это за «знакомый» у Короля? Уж не тот ли тип, который ночью на кладбище с Сашкой разговаривал?
— Когда начнем? — деловито встал я.
Королю понравилась моя прыть, он покровительственно похлопал меня по плечу.
— Скоро. Я еще должен посоветоваться кое с кем. Считай, моя рекомендация тебе обеспечена. Только, чур, молчок. Могила герцога Букингема! — вновь предупредил он.
И я понял, что, кроме денег, ему нравится сама эта игра в таинственность и опасность.
— Когда скоро? — заныл я, будто в нетерпении. — В прошлый раз ты тоже говорил «скоро»…
— Дважды не обману, — улыбнулся Король. — В прошлый раз я сам себя выручил и отдал деньги Сашке. А в этот мне никакой помощи не надо, я тебе предложил по-дружески.
Такой друг тебя до тюрьмы доведет и будет считать, что облагодетельствовал. Выискал себе романтику! И меня вовлекает. Так ему спокойней будет: не он один. Сашка, тот не в счет: он отпетым считается.
Слово «отпетый», вероятно, религиозного происхождения: покойника в церкви отпевали певчие. Терять ему, отпетому, значит, нечего, даже самой жизни.
Попозже Король снова зашел ко мне в сарай и сообщил:
— Я тебе как другу признаюсь: Сашка против. Он почему-то не доверяет.
— Уговори, — настаивал я.
— Попробую, — замялся Король.
— Лучше я сам. Пошли к Сашке, — предложил я.
— Да он сейчас… не дома, — вновь замялся Король.
— Веди в «не дома», — упорствовал я.
— Пожалуй… — задумался Король. — Поставим их перед фактом…
— Ставь!
— Да, так лучше будет, — решился Король. — Честное слово даешь?
— Даю. Честное слово! — В чем давал я честное слово, он, конечно, и не подозревал. Надо же, честное слово спрашивал ради нечестных дел.
… И мы опять очутились в подземном ходе, переплыв на тот же островок, где стояла часовня.
Ту дверь с замком Король важно отпер собственным ключом. Здесь он чувствовал себя как дома. Признаться, с Королем вновь было не страшно идти подземельем.
— А люк открыт? — машинально спросил я его, когда мы подошли к ступенькам, ведущим на кладбище.
— Откуда знаешь? — остановился он.
— Про что?
— Про люк?
— Так… в кинофильмах в каждом подземном ходе — люк на люке, — нашелся я. — Так уж принято.
— Традицию не нарушаем, — снова заважничал Король.
Мы поднялись по ступенькам, и он открыл люк.
Попав на кладбище, я спросил самым жутким голосом:
— Уж не на кладбище ли мы? Ой, как страшно! — и изобразил сильную дрожь всем телом.
— Не трусь, — озабоченно сказал Король.
Ему, видимо, не давала покоя мысль: что скажут «те» за его самовольство? Привел меня без спроса в самое логово!
Мы подошли к сторожке, где одиноко светилось зашторенное оконце.
Король трижды постучал по стеклу условленным стуком. Немного погодя открылась дверь.
— Виктор? Входи, — пригласил мужской голос.
— Я не один, — напряженно сказал Король.
— Кто там с тобой? — с беспокойством спросил незнакомец.
— Товарищ. Я о нем Сашке говорил, — подойдя к незнакомцу, громко зашептал Король.
— Пусть здесь подождет, — оборвал незнакомец. И они скрылись за дверью.
Я ждал. По шторам мелькали тени, глухо и неотчетливо бубнили голоса. Затем смолкли.
Дверь снова открылась.
— Заходи, — сказал незнакомец.
Пройдя вслед за ним через темную переднюю, я очутился в освещенной комнате. За круглым старинным столом перед электрическим самоваром сидели и пили чай Сашка, Король и Сашкин дядька из «Фотографии» на базаре.
Мой спутник оказался худощавым, невысоким мужчиной лет сорока пяти с быстрыми серыми глазами и редкими волосами, зачесанными назад. Он приветливо улыбался мне, гостеприимным жестом приглашая за стол:
— Милости прошу к нашему шалашу. И поздний гость — радость в доме.
Я сел за стол. Сашкин дядька налил мне чаю.
— Он все знает? — быстро взглянул на Короля хозяин.
— Не все, конечно… — сдержанно ответил Король. — Я ему в принципе объяснил.
— И ладушки. — Хозяин закурил едкую сигарету «Памир».
— Ты с ним повежливей, Федотыч. Сын директора сахзавода, — подал голос Сашка. — Как-никак…
— Директор тоже на зарплате, — заблеял противным смешком Сашкин дядька.
— Что-нибудь купить надумал? — поглядывая на меня, дымил хозяин Федотыч.
— Надумал. — Я глотнул чаю.
— Велосипед?
— «Жигули».
Все засмеялись, кроме Федотыча.
— Напрасно, — обернулся он к компании. — Лет до восемнадцати накопит, если стараться будет. — Он ласково спросил: — Будешь стараться?
— Чего тут такого? Подумаешь, пластинки! — Затем я притворился испуганным: — А никто не узнает?
— Человек сам себе не враг. Кто ж узнает, если ты сам об этом болтать не станешь? — приглядывался ко мне Федотыч.
— Могила герцога Букингема! — воскликнул я, повторив Витькины слова.
— Вот-вот, — согласился Федотыч. — Это на которого миледи пуританина натравила? Видал фильмишко. Здесь, — он перешел на шепот, — под землей и другие ходы имеются. Со временем все покажу. А покамест ключ от той двери заслужи, как они, — и показал на Короля и Сашку. — Доверие оправдать надо.
— Постараюсь. А где кровью расписываться? — спросил я.
— Какой кровью? — опешил Федотыч.
— Не читали разве? Всегда кровью расписываются, вступая в тайные общества! — горячо сказал я.
— Дочитался… — захихикал Сашка.
