Юлия Кузнецова - Скелет за шкафом. Парижский паркур (сборник)
– Неужели мы похожи на террористов? – удивился Ботаник.
– Наверное, да, – пробурчала я, – особенно я. Спасибо папочкиным восточным корням. Слушай, а у твоих коллег нет нормальной камеры?
– Попробую опросить их завтра.
– Если что узнаешь, скинь эсэмэску. После уроков перезвоню.
– Ты свободна после школы?
– Нет, поеду к Варе. Кстати, может, у нее есть камера?
Дома я вспомнила, что в одном из соседних зданий есть видеопрокат. Я глянула на часы с Пуккой. Стрелка показывала на картинку, где Пукка чистит зубы перед сном. Девять часов вечера. В видеопрокате они, наверное, тоже уже чистят зубы. Эх, сообрази я чуть раньше, может, успела бы к ним забежать.
Моя голова так была забита поиском камеры, что, вернувшись, я не обратила особого внимания на то, что от Ники нет сообщений. Может, обследование затянулось. А может, все еще злится.
Я подсела к компьютеру, чтобы написать Нике, что мне удалось заполучить кассету. Но тут в комнату постучался папа.
– Ты сегодня опять поздно, – с укором сказал он.
Но настроение у него явно было неплохое. Он поставил у компьютерного столика чай с лимоном и уселся в кресло рядом.
– Извини, пап. Фонетика требует жертв, – виновато улыбнулась я и взяла кружку.
– Кстати, не покажешь тетрадку?
– К-какую? – поперхнулась я.
Откашлялась и поставила кружку на компьютерный столик.
– Переставь лучше на письменный, – посоветовал папа, – не дай бог, опрокинешь на ноут. А тетрадку – по фонетике. И переводу. Хочу глянуть, на каком вы теперь материале тренируетесь.
– Я не знаю, я, кажется, оставила ее у Анны Семеновны…
– А разве это не она? – спросил папа и выудил тетрадку из стопки на столе.
Я отвернулась к ноутбуку. Ну, сейчас начнется.
– Странно, – сказал папа, рассматривая Анжелины замечания, – у Анны Семеновны сильно изменился почерк.
– Почерк может измениться с возрастом, – пробубнила я, глядя на плавающие по экрану часы (моя любимая заставка с героями мультика «Девочка, покорившая время»).
– Почерк – может быть. Но не подпись.
Папа протянул мне тетрадь и ткнул пальцем в ярко-красную строчку на последней странице: «А. Михайл.». Я судорожно сглотнула. Вот бы перепрыгнуть сейчас через пару дней, чтобы папа уже забыл о дурацкой тетрадке!
– Чья это подпись?
– Анжелы Михайловской.
– Михайловская? Знакомая фамилия.
– Ее папа, Генрих Андреевич, тоже учился у Анны Семеновны, – сказала я, бросив на папу осторожный взгляд.
Может, бури удастся избежать?
– А, вспомнил! Генрих учился в пятой английской. Я в восьмой. Значит, он отдал дочь на переводческий… Хорошо она учится?
– Великолепно. Она любимая ученица заведующей кафедрой, Лилии Леонтьевны. И работает лаборанткой на полставки.
– Повезло Генриху. Ему не нужно уговаривать дочь заниматься нужной профессией, а не всякой ерундой.
– Но я и занимаюсь профессией, папа!
– А почему ты не сказала, что вместо Анны Семеновны с тобой занимается студентка? Чему может научить человек, который сам еще не доучился?
– Пап, но Анжела – ужасно строгая, – пролепетала я, чувствуя, что беседа опять съехала куда-то не туда.
– Это не делает ее профессионалом. Она лаборант, а не профессор. Анжела не сможет тебя подготовить!
– Пап, это временно! Я буду заниматься с ней, только пока…
Я прикусила язык.
– Только пока что? – с подозрением спросил папа.
– Ничего.
Мы помолчали.
– Слушай, Гая. В прошлом году, в Звенигороде тебе пришлось много мне врать. Потом мы разобрались с этой проблемой. Но мне не хотелось бы думать…
– Не думай, папа, не думай. Я поступлю в МГУ, вот увидишь. Мне сказала это сама Лилия Леонтьевна.
– И как же, интересно, ты…
– Потом. Я объясню все потом. И спасибо за чай. Пойду-ка бутербродик к нему сделаю. Сыр остался?
– Остался. Но имей в виду, если ты опять меня обманываешь, выключу Интернет, – бросил папа мне вслед.
– Очень он мне нужен, – буркнула я.
Но это как раз было самое настоящее вранье.
У подъезда снова стоял серебристый джип, на заднем сиденье которого были укреплены два детских кресла, но внутри снова никого не оказалось. Надо же, а я думала, что этот джип меня преследует… Вот я параноик. Просто человек в этом подъезде живет, поэтому и следовал за мной всю дорогу.
Кормушка для птиц тихонько покачивалась на ветру. Я заглянула в нее: там было полно кусочков хлеба и зерен подсолнуха.
Должно быть, сестры Вари недавно ее наполнили. Я вытащила два желто-красных кленовых листа, залетевших внутрь, чтобы они не мешали птицам обедать.
Варя встретила меня с лицом еще более измученным, чем обычно. Веки у нее покраснели, как будто она плакала.
– Проходи, – буркнула она.
– Что-то случилось? – спросила я, скидывая кеды и топая за ней на кухню.
– Еще нет, но случится. Завтра. Они меня завтра выгонят.
– Кто?
– Заведующая и ее присные.
– За плохую учебу?
– А ты откуда знаешь, что я плохо учусь? – с подозрением спросила Варя.
– Да просто предположила…
Варя вздохнула и села, подперев рукой голову.
– Может, и за учебу. У меня интуиция, понимаешь, развита хорошо. И у меня ощущение, что меня завтра выгонят из МГУ.
– Заниматься не будем? – с надеждой спросила я.
– Будем, – твердо сказала Варя, снимая фартук, – это мой последний шанс заслужить доверие кафедры. И я буду дурой, если за него не ухвачусь.
Я достала тетради, но тут вошла Тома. Она тащила большой рыжий портфель.
– Варь, смотри, что в коридоре стояло.
– Зачем ты это притащила? – сердито сказала Варя, поднимаясь из-за стола. – Верни в коридор! Это же соседский.
– Ладно. А можно пирожное?
Ворча, Варя достала из холодильника знакомую белую коробку.
– Опять Анжела к тебе приходила?
– Да, утром. Сегодня не было занятий в универе, препод по языкознанию заболел.
– А что она от тебя хотела?
– Просто навестила, – пожала Варя плечами. – Да, кстати, тебя хотел видеть мой брат.
– Я думала, ты к нему не пускаешь никого.
– Так и есть. Но он очень просил, чтобы ты зашла к нему. Я сказала ему твой ник, и он нашел тебя на сайте… «Создай мультик», кажется.
– «Создай комикс». «Sozdaikomiks.ru».
– Ну да. В общем, зайди к нему.
– Может, прямо сейчас зайду?
– Нет! – рявкнула Варя. – Сейчас мы будем с тобой заслуживать доверие кафедры!
Через час Варя наконец от меня отвязалась и занялась чисткой картошки и проверкой тетрадей у сестер.
Я пересекла гостиную и приоткрыла дверь в комнату Сени.
Он стоял у книжного шкафа, ко мне спиной. Ниже меня, с крупной головой, маленькими руками, он пытался снять с полки какую-то книгу. Моим первым порывом было подойти и помочь, но я сдержалась. Наконец он подставил табуретку, влез на нее и достал книгу. Я постучалась, чтобы он не думал, что я за ним подглядываю. Бедный Сеня обернулся и чуть не свалился. Он ухватился за книжный шкаф и осторожно слез.
– Привет!
– Здравствуйте…
– Я Соль.
– А, Соль…
Он расплылся в улыбке и стал совсем похож на мальчишку. Хотя на самом деле у него было лицо взрослого человека.
– Классный Спаун[16] у тебя вышел, – подмигнул он мне, кивая на компьютер в углу комнаты, – я как раз сегодня его разглядывал. Только…
– Что – только? – заинтересовалась я, присаживаясь на стул у компьютерного столика.
– Анатомии ему не хватает.
– Что? – возмутилась я.
Он подсел к компу и быстро вышел на форум комиксистов. Нашел там мою галерею, кликнул.
– Вот, смотри. Тут руки надо подправить. А вот тут – поворот головы. Не обижайся, я просто улучшить твою картинку хочу.
– На конструктивную критику я не обижаюсь, – пробормотала я, приглядываясь к супергерою, – ты ведь прав. Что-то у меня тут анатомия поехала. А Повелительницу Тьмы видел мою?
– О! Она отличная. Прикольное смешение манги с классическим американским комиксом.
– Меня за это смешение все осуждают, – пробормотала я.
– По-моему, у тебя свой стиль. Просто не все понимают. Хочешь, я покажу твои рисунки издателю?
– А что, кто-то публикует русские комиксы?
Я сразу вспомнила о папе. Вот бы была возможность доказать ему, что, рисуя комиксы, я смогу заработать на жизнь!
– Нет, они переводят всяких бэтменов, экзорсистов и капитанов Америка, но на последней странице печатают картинки с таких вот, как ваш, форумов. Даже платят за публикацию.
– Сеня… Здорово! Покажи, пожалуйста! А сам-то ты что рисуешь?
– Сейчас покажу.
Мы сидели с ним у компа два часа, и они пролетели незаметно. А еще я совсем забыла, что на самом деле Сеня – взрослый, который в чем-то там отстает. Что до меня – то как комиксиста меня он здорово обгоняет.
Картошка булькала на плите, брызгая кипятком во все стороны. Варя стояла у окна, глядя на Останкинскую башню, и плакала. Я накрыла кастрюлю крышкой, тихонько подошла к Варе и положила руку на плечо.
