Сесилия Джемисон - Леди Джен, или Голубая цапля
Глава 14
Приключения леди Джен
Наступили праздники. Какие бы желания, надежды, расчеты ни таились в душе маленькой леди Джен, она не по-детски сумела их скрыть и все праздничные дни была весела, мила и внимательна к окружающим. Но Пепси, зорко следившая за своей любимицей, не не раз замечала, что девочка ни с того ни с сего вдруг задумывалась. Что касается праздничных подарков, которые в известной мере свидетельствуют о нежности и внимании друзей и знакомых, то в этом у леди Джен не было недостатка.
Первое, что бросилось ей в глаза, когда она проснулась в день праздника, был висевший черный чулок, туго набитый. Леди Джен бросилась рассматривать, что лежало в чулке. Эдраст, всегда нуждавшийся в деньгах, и тот вспомнил о девочке: он преподнес ей разодетую куколку, с поясом, который был украшен дорогой пряжкой. Пряжка предназначалась, конечно, не кукле, а самой леди Джен. За пояс куклы была вложена изящная визитная карточка с надписью крупными буквами: «Эдраст Жозен поздравляет с праздниками». На столе оказалась корзина с фруктами от месье Жерара; тут же леди Джен отыскала будто притаившегося в зелени прелестного желтого утенка и сразу догадалась, что его прислала Диана.
Это были первые домашние сюрпризы. Новые удовольствия ожидали Джен у Пепси; та требовала, чтобы ее сделали свидетельницей радости своего маленького друга, и распорядилась, чтобы в ее комнате, рядом с рабочим столом, был еще один столик — пониже. На этом столике расставили подарки от семьи Пешу. Маделон и Пепси присоединили к ним и сюрпризы от себя, а сверху все покрыли скатертью. Как только «леди Джен» вбежала в комнату, скатерть сняли — и глазам девочки представилась груда игрушек, книг с картинками и прочее.
Из всех подарков леди Джен больше всего дорожила серебряным наперстком — от Пепси, уточкой — от Дианы и тетрадкой с музыкальными пьесами — от Маделон.
Когда первый восторг миновал, леди Джен пообедала со своими друзьями и осталась у них на весь день.
— Мне очень нравятся праздники, — говорила Пепси, когда они остались вдвоем с леди Джен. — Приезжает тетя Модя с детьми, привозит конфект, гостинцев из деревни, мальчики устраивают фейерверк. На улице с утра до вечера езда, нарядные толпы людей, а вечером пускают ракеты, римские свечи[1]. Все веселы, поздравляют друг друга с Новым годом! Так хорошо!..
В комнату вошла Мышка; зубы ее сверкали в широкой улыбке, которая освещала смуглую физиономию служанки. Она подошла к Пепси и леди Джен с каким-то таинственным видом.
— Я вас, барышни, не поздравила с праздником, — сказала она на ломаном английском языке. — Мне и в голову не приходило, что в этот день раздают подарки. Денег у меня нет на покупку кукол и других игрушек, — я вам принесла в подарок коврижку; говорят, она вкусная. Ешьте на здоровье! — И, говоря это, маленькая негритянка развернула большой лист желтой бумаги и вывалила на стол толстую коврижку из темной муки грубого помола.
Пепси не ошиблась: праздник прошел весело. Приехали дети Пешу, как было обещано, и навезли кучу гостинцев, сладостей. Какой был обед! Леди Джен долго его вспоминала. Тетя Модя, не желая оставлять мужа одного в праздничный день, утром же вернулась к себе на ферму, а детям разрешила остаться до вечера.
Когда гости уехали и в скромной комнатке Пепси водворилась обычная тишина, леди Джен заметила, что праздник прошел очень весело.
— А вот погоди! — говорила Пепси, таинственно улыбаясь, — Наступит день карнавала, и тогда ты увидишь, как у нас веселятся!
Любопытство леди Джен эти слова Пепси усилили, и она с нетерпением стала ждать. Время летело незаметно среди ежедневных уроков и репетиций. Пепси учила ее читать, писать и шить; Диана заставляла ежедневно повторять гаммы, к немалой досаде старушки, которая придерживалась мнения, что девочка слишком мала, чтобы ее руки уставали от бесконечных упражнений.
За уроком музыки и пения следовала репетиция танцев, что всегда особенно развлекало Пепси и Мышку. Пепси была в роли очарованного зрителя, а Мышка всячески старалась заменить месье Жерара, становясь против танцующей девочки и хлопая в ладоши. Но что было всего уморительнее — это живое участие голубой цапли, силившейся подражать своей юной хозяйке. Цапля то величаво выступала, то неуклюже прыгала на месте, то порхала из угла в угол, взмахивая тяжелыми крыльями и явно уступая в грации старому Жерару.
Раз как-то Мышка, проходя мимо овощной лавочки Жерара, стала свидетельницей урока танцев, который леди Джен брала у бывшего балетмейстера. С этой минуты черномазая плутовка не могла без смеха смотреть на невысокого профессора танцев.
— О, мисс Пип! — говорила она, прибежав впервые к своей барышне и задыхаясь от смеха. — Кабы вы поглядели на мистера Жерара, как он стоит, вывернув носки обеих ног, приподняв складки широких панталон, и затем начинает танцевать. Умора, да и только!
Мышка стала в позу мистера Жерара и силилась передать его грациозные движения.
Пепси, глядя на нее, хохотала до слез.
— А наша мисс леди, — продолжала, не унимаясь, маленькая негритянка, — стоит против учителя и точь-в-точь повторяет каждое движение. Только у нее все так выходит, что глаз не отведешь, все смотреть хочется. Держит обеими ручками юбочку и вокруг старика так и носится, так и носится! Ну, точно бабочка!
— Замолчи, трещотка! — остановила Мышку Пепси, вытирая слезы, вызванные смехом. — Ты стоишь, чтобы тебя потрепать за то, что позволяешь себе насмехаться над почтенным месье Жераром.
Видя, что мисс Пепси не на шутку рассердилась, маленькая негритянка обиделась и, уходя в кухню, ворчала:
— Разве я насмехаюсь? Я только рассказывала, что видела! Кто же виноват, что старик так уморительно скачет, точно стрекоза!
Накануне карнавала леди Джен, войдя утром к Пепси, была очень удивлена: ни орехов, ни миндаля, ни горячего сиропа не было; рабочий стол исчезал под обрезками розовой материи, над которой Пепси усердно трудилась, сметывая полотнища, пришивая банты и оборочки.
— Пепси, что это вы делаете? — спросила, подбегая, девочка.
— Шью домино![2] — отрывисто сказала Пепси, у которой рот был набит булавками.
— Домино? — повторила девочка. — Это что за слово? Я о нем не слыхивала.
— Ничего нет мудреного; ведь ты раньше не бывала на праздничном маскараде, — сказала Пепси, расправляя совсем уже сметанное детское домино и улыбаясь.
— Для маскарада? Я ничего не понимаю! — сказала леди Джен, немного обиженная таинственным занятием Пепси.
— Ну да, я готовлю это домино кое для кого ко вторнику! — говорила Пепси, продолжая секретничать.
— Пепси, милая, скажите: для кого? Если это секрет, я никому не расскажу!
— Я шью домино для одной моей знакомой девочки! — протянула Пепси, выразительно щелкая ножницами и таинственно улыбаясь.
Леди Джен, обнявшая было ручонками шею своего друга, вдруг задумалась, будто огорчилась, отошла в сторону, вскарабкалась на стул и стала пристально следить за быстрыми, бойкими движениями рук Пепси.
А та посмеивалась и продолжала резать материю, пришивать оборочки и насаживать банты.
— Неужели, леди, ты не догадываешься, для кого я это делаю? — спросила она, не отрываясь от работы.
— Для Софи Пешу? — робко заметила леди Джен.
— Совсем нет: та девочка мне вовсе не родня!
— Других я не знаю!.. Пепси, да помогите мне угадать.
— Ах ты, глупенький, глупенький мой цыпленочек! — засмеялась Пепси.
Леди Джен широко раскрыла глаза и, поразмыслив, вспыхнула от радости.
— Это мне? Мне! Неужели мне? — вскричала она, соскакивая со стула и бросаясь целовать своего друга. — Милая, хорошая вы моя Пепси! Отчего вы мне сразу не сказали?
Пепси рассказала леди Джен, что тетя Модя приезжала спозаранку и приглашала леди Джен поехать с ее детьми на улицу Канала, чтобы посмотреть на карнавальное шествие. Жестяные кувшины она обещала убрать и на их место поставить скамеечку, куда можно будет усадить младших.
Пока Пепси угощала свою любимицу завтраком, она подробно рассказала ей о планах тети Моди на завтрашний день. Дети упрашивали мать устроить так, чтобы леди Джен вместе с ними приняла участие и в уличном маскараде. Тетя Модя с этой целью и прикатила к Пепси спозаранку.
— Что станешь делать? — говорила, смеясь, тетя Модя, входя в комнату Пепси ни свет ни заря. — Ты уж, милая, не пеняй на меня! У моих детей правило — коли веселиться, так уж веселиться. Для них немыслимо, сидя в повозке, любоваться на праздник или забиться где-нибудь на скамейке в галерее; им надо быть со всеми, в толпе, наслаждаться зрелищем. Как я ни ломала голову, а придумала только одно: нарядить их в домино, да и пустить вместе со всеми!
