Эдит Патту - Восток
Готово. Наконец он здесь, и радость моя невыразима.
Но отец в ярости. Он говорит, что нужно вернуть мальчика.
Я напомнила ему, что смерть есть смерть и в Зеленых Землях, и в Ульдре.
–Тогда ты будешь наказана, – говорит он. – Ты не сможешь иметь то, что украла, пока не выполнишь ряд моих условий.
Я никогда не видела, чтобы отец так сердился. Но я не беспокоюсь. Условия будут выполнены. И я получу то, что хотела.
Недди
После приезда Гаральда Сорена все произошло очень быстро.
Зара начала поправляться. С каждым днем она крепла, вскоре стала садиться с нами за стол, ела с аппетитом. Доктор сказал, что, возможно, она всегда будет легко простужаться, а больше волноваться не о чем. Маминой радости не было предела, но она никогда больше не говорила мне, что выздоровлением Зары мы обязаны белому медведю.
Отец и Сорен проводили все время вместе над картами, планами и схемами.
Однажды вечером они вошли в гостиную, и по их лицам сразу стало ясно, что произошло нечто важное. Отец прокашлялся и сказал:
– Было решено… что… Ну, скажите им, Гаральд.
– Конечно. Суть в том, что мы открываем для Арни собственное дело. Изготовление карт.
Мама радостно вскрикнула, Зорда и Зара подбежали к отцу, стали его обнимать и целовать. Я остался на месте, но радостно улыбнулся отцу. Сорен рассмеялся и продолжил:
– Я пытался убедить Арни, что вам всем нужно переехать в Тронхейм. У меня там есть великолепный домик, который вам очень подошел бы. И я живу совсем рядом… Но ваш отец и слышать не хочет о том, чтобы уехать с фермы. Никак не могу понять, почему он упрямится.
Я-то знал почему. Из-за Роуз. Отец хотел, чтобы все было так, как до ее ухода.
– Честно скажу, я бы предпочел, чтобы работы велись в Тронхейме, – продолжал Сорен. – Но согласен немного подождать. Мы прикинули, как можно увеличить кладовую, чтобы у Арни появилось нормальное рабочее место. Как только я вернусь в Тронхейм, я закажу все, что нужно, и доставлю сюда.
За обедом Сорен и отец подробно рассказали нам о своих планах.
– Вы знаете, какую удивительную штуку изобрел ваш отец? Он назвал это «маршрутной картой». Я хочу, чтобы он начал их выпускать в больших количествах. Вряд ли я сильно ошибаюсь, ведь в этих картах заложены потрясающие возможности.
Мы все, как и большинство наших соседей, хорошо знали папины карты. Он вырезал их на узких деревянных дощечках – по ним было легче справляться, чем по огромным пергаментам, да и срок службы у них был несравненно дольше. На этих деревянных картах указывались ориентиры, перекрестки, изгибы дорог и прочее. Они идеально подходили для коротких путешествий по дорогам между деревнями. За годы жизни на ферме отец сделал множество карт близлежащих земель.
– Я даже составил контракт. – Сорен протянул листок бумаги. – По нему Арни будет получать добрую половину любых доходов, какие смогут принести его маршрутные карты.
– Тебе придется много ездить? – спросил я отца, зная, насколько тот не расположен к путешествиям.
Отец кивнул.
– Да, придется, – ответил за отца Сорен. – Я настоял на этом. Моя цель – составить карту всей Норвегии. – Он рассмеялся. – Знаю, знаю. У меня большие амбиции.
Я удивился, что отец так легко принял это условие, учитывая его сильную нелюбовь к дальним поездкам. Но потом он объяснил мне:
– Я надеюсь найти Роуз.
– Тогда я поеду с тобой, – выпалил я.
– Нет, – твердо сказал он. – Ты должен остаться и позаботиться о семье. Вы с Виллемом будете вести дела на ферме. Сорен предложил упрощенный план сбора будущего урожая, так что работы будет меньше. Еще он пообещал достать свежих семян и новых лошадей для вспашки земли.
Итак, не успели мы опомниться, как работа над папиной мастерской закипела, а сам отец уехал в первое путешествие вместе с Сореном.
Спустя несколько недель прибыла повозка с ящиками, в которых находилось все, что было необходимо для производства карт. К собственному удивлению и радости, я обнаружил среди чернил, пергамента и инструментов несколько книг для себя. Наверное, отец рассказал Сорену о моем увлечении наукой. И я снова с восхищением подумал о доброте и щедрости этого человека, превратившегося в нашего ангела-хранителя. Нам очень повезло.
Соседи удивлялись нашему неожиданному везению, но радовались за нас. Чтобы поблагодарить Торска за доброту, мама пригласила его отобедать, когда папа вернулся из первого путешествия, оказавшегося крайне полезным для разработки карт, но не принесшего известий о Роуз.
Пока мама разливала по тарелкам наваристый картофельный суп, Торск от всей души поздравлял нас с удачным поворотом дел.
– Теперь вы сможете послать за мисс Роуз, раз дела у вас налаживаются, – широко улыбнувшись, сказал он.
Отец побледнел, молча встал и вышел из-за стола.
Мама попыталась сгладить неловкость и предложила Торску хлеба.
– Роуз действительно скоро вернется к нам, – произнесла она. – Знаете, я как раз встретила сегодня вдову Озиг. Она сказала, что зима нынче будет мягкая…
Утром отец уехал, хотя следующая поездка была запланирована только через две недели. Он попросил меня проследить за работами в мастерской и сказал, что надеется вернуться с хорошими новостями.
Роуз
Сидя за ткацким станком, я почувствовала, что в комнату кто-то вошел и встал рядом со мной. Но я не могла оторваться от работы и, забывшись, решила, что это Снурри, мой песик, пришел составить мне компанию. Он любил полежать у моих ног, пока я шила или ткала.
Но когда я поняла, что это не Снурри, а белый медведь, я вскочила с табурета и уронила челнок. Он легко покатился по полу, распуская темно-красные нити, и остановился только возле медвежьих лап.
Страх мой тут же сменился негодованием, и, забыв обо всем, я подошла и подобрала челнок.
– Как ты посмел притаиться здесь?! – сердито сказала я медведю. – Я искала тебя повсюду, в каждом уголке этого замка, а теперь ты просто появился и сидишь здесь, как будто… как будто… – Я умолкла, не найдя слов. Потом снова заговорила с тоской в голосе: – Где я? Зачем ты привел меня сюда?
Медведь медленно поднялся – слегка сконфуженно, как будто не хотел лишний раз напоминать о своих размерах.
Он был такой большой, что, казалось, комната сжалась. Все остальные слова замерли у меня на губах.
– Пойдем, – прорычал он.
И я спокойно пошла за ним в комнату, где обедала. Про себя я назвала ее комнатой красного диванчика.
На огне стоял горшок с едой, но я едва его заметила и села на диван. Медведь остановился у камина.
– Тяжело… говорить… Я могу… лишь немного. – Он перевел дыхание. – Твои вопросы… невозможно… дать ответ.
Я тихо сидела, словно загипнотизированная глухими звуками его голоса. Они доносились из его груди. Губы двигались, но не так, как у людей при разговоре. Я видела, как мелькал черный язык.
– Все, что тебе нужно… шерсть, разные цвета, – он снова тяжело перевел дыхание, – проси.
– Сколько я здесь пробуду? – не выдержав, спросила я: мне нужно было знать.
– Не могу… сказать. – Это все, что он ответил. Потом добавил: – Останься… со мной…
– Мне нельзя уйти?
– Останься… я не обижу. – Казалось, ему все труднее говорить, как будто требовалось необычайное напряжение, чтобы находить слова.
– А женщина на кухне – кто она?
Медведь неуклюже направился к двери.
– Ты хочешь, чтобы я что-то соткала на станке?
Медведь не остановился, но в дверях он повернул голову и снова пробормотал «не обижу».
Я осталась сидеть, глядя на пустой дверной проем и думая, почему он привел меня именно сюда, чтобы поговорить. Но тут вдруг поняла, что очень проголодалась.
Забавно. Медведь позаботился о том, чтобы я не пропустила ужин.
Сложно объяснить, но после разговора с ним я немного успокоилась.
Ничего не изменилось, я не стала понимать больше, чем раньше, и все еще находилась взаперти. Но по какой-то причине слова «не обижу» утешали меня и не выходили из головы. Почему-то я верила им.
Я съела вкусную похлебку с черным хлебом и выпила стакан козьего молока. Затем вернулась к станку и продолжила ткать, пока не устала. Я понятия не имела, какое сейчас время суток. Когда я вышла в коридор, большинство ламп было погашено.
Видимо, была ночь – по крайней мере, в замке. Около двери для меня оставили гореть маленькую лампу. Я подняла ее и пошла по темному коридору. Было немного страшно, но я мысленно повторяла слова «не обижу».
Вернувшись в комнату, где лежали мои вещи, а распаковала вещевой мешок. Кровать выглядела намного удобнее, чем красный диванчик. Наверное, это была самая лучшая кровать из всех, на каких я раньше спала. Она была такая огромная, что, пожалуй, вся моя семья могла бы здесь разместиться.
Несколько масляных ламп освещало комнату. Масло отличалось от того, какое я видела в Норвегии. Оно пахло слаще и горело чище и медленнее. В замке мне не требовалось зажигать лампы самой, потому что каждый раз, когда я входила в комнату, они уже горели.
