Владислав Крапивин - Оруженосец Кашка
Вторая стрела вообще не задела оленя. Зрители растерянно запереговаривались.
«Мазила косорукий. Мусорщик, а не стрелок», – обессиленно обругал себя Володя.
Ему не нужны были почести победителя. По крайней мере сейчас он чувствовал, что не нужны. Обидно было другое: проиграть в последний момент, проиграть из-за того, что стали противно вздрагивать локти и пропала точность, словно лук стал чужим, а расстояние до мишени неизвестным.
«Псих», – сказал он себе, но это не помогло.
Володя потянулся за третьей стрелой и увидел глаза Кашки.
Кашка нес свою службу исправно и неутомимо. Помогал менять мишени, ловко подавал на растопыренных пальцах стрелы, а когда кончалась очередная стрельба, не дрогнув, бросался собирать их в зарослях шиповника и крапивы. Он машинально расчесывал изжаленные ноги, машинально жевал принесенные из столовой бутерброды и не слышал ничего, кроме упругих щелчков спущенной тетивы, шороха стрел, ударов жестяных наконечников о мишени да еще шелеста травы, если стрела пролетала мимо цели.
И только одного хотел Кашка в тот день: чтобы как можно меньше Володиных стрел шелестело в траве.
Когда в руках у Володи растягивался длинный тонкий лук, в Кашке тоже что-то натягивалось и дрожало. А когда щелкала тетива, Кашка вздрагивал, и сердце у него срывалось. И в тот короткий миг, пока стрела летела к цели, он много раз успевал повторить про себя: «Попади! Ну попади же! Попади обязательно!» И когда стрела вдруг не слушалась, Кашка смотрел на Володю растерянно и удивленно: «Почему она так?»
Но Володя не видел лица оруженосца. Весь день он видел только его маленькие растопыренные пальцы с фиолетовыми стрелами. Пальцы, которые в нужную секунду подносили стрелу. Ничего другого и не было нужно Володе.
А Кашке было нужно многое, только он сам не догадывался об этом. Ему нужно было, чтобы Володя хоть мельком взглянул на него и вполголоса сказал: «Молодец, Кашка». Или, может быть, взял бы его за плечо и шепотом спросил: «Не устал?» И тогда бы Кашка отчаянно замотал головой и, крикнув: «Не… Нисколечко!», еще быстрее ринулся бы в колючие джунгли за стрелой, случайно пролетевшей мимо цели.
Но Кашка не догадывался, что ему этого хочется. Это желание было где-то позади другого, самого главного, которое называлось «Володина победа». И Кашка был уверен, что, когда Володя станет чемпионом, он обязательно скажет: «Мы с тобой молодцы, верно?» Скажет негромко, чтобы слышали только они двое. Так почему-то казалось Кашке.
«Попади! Ну попади же! Попади обязательно!»
Каждую стрелу он провожал этим заклятием. И губы у него шевелились. Но вслух Кашка не сказал ни слова. Разве можно говорить под руку!
Он видел, что дела у Володи идут неплохо, и знал, что победу решит олень. Он, кажется, один из всех, кроме Володи, почувствовал неладное, когда стрела вонзилась оленю в шею.
Когда вторая стрела, не задев оленя, ушла в заросли, Кашка впервые с досадой подумал: «Не могли уж расчистить место как следует. Царапайся опять…» Но эта посторонняя мысль скользнула, не оставив следа. И вместо нее пришла тяжелая, ноющая тревога.
«Что же ты делаешь!» – думал Кашка, с отчаянием глядя на Володю.
А Володя смотрел вслед улетевшей стреле, и руки у него были опущены. Лук, зажатый в левом кулаке, висел, как коромысло.
Завизжали блоки, и олень задом наперед проехал на старт. Володя тряхнул плечами и повернулся, чтобы взять третью стрелу.
Вот тогда он и увидел глаза оруженосца.
«Володя, не надо! Не стреляй мимо! – умоляли они. – Целься как следует. Ну пожалуйста! Ты же можешь, Володя!»
«Ну, чем тебе помочь?» – спрашивали Кашкины глаза.
«Ох и умотался ты, бедняга», – неожиданно с жалостью подумал Володя. Впервые за сегодняшний день он как следует разглядел Кашку. На щеке оруженосца от уха до подбородка алела свежая царапина. Волосы растрепались, рубашка у ворота порвалась, одна лямка была оторвана и обмотана вокруг пояса, а штаны сбились на сторону, так что боковая застежка оказалась где-то на животе. И ноги в ссадинах, синяках и белых полосах расчесов.
«Досталось тебе, Кашка, верно?»
Но Кашка молча просил об одном: «Целься как следует. Попади, попади в оленя!»
«Попробую», – глазами ответил Володя.
Опять визгливо запели в кустах блоки: олень пошел пересекать лужайку.
«Не было ничего, – сказал себе Володя. – Не было тех двух стрел. Все сначала».
В самом деле, что случилось? Или лук ему дали другой, или мишень сделалась крохотной, или он вдруг сразу разучился стрелять? Ерунда какая!
Олень был уже на виду. Володя аккуратно вставил тетиву в прорезь стрелы и выстрелил навскидку. Он был уверен, что стрела воткнется точно в середину фанерного туловища, чуть пониже круглого сучка, который проглядывал сквозь краску.
Стрела ударила выше сучка, но это уже не расстроило и не обескуражило Володю.
Остальные семь стрел он выпустил спокойно, как на тренировке. И каждый раз олень уносил стрелу с собой. Только одна, последняя, улетела в кусты. Она прошла выше цели и отбила отросток оленьего рога. И хотя живому оленю такой выстрел не принес бы особого вреда, здесь, на турнире, это попадание все равно засчитывалось.
Юрка Земцов смазал по оленю четыре раза, и все теперь зависело от того, как станет стрелять Райка. Володя был уверен, что она ни одну стрелу не истратит зря. Значит, он проиграл. Мысль эта стала прочной, и Володя следил за Райкой без напрасного волнения.
Райка стреляла с красивой небрежностью. Она не растягивала лук до конца и бросала стрелы с «навесом», по дуге. Они ударяли не сильно, даже не всегда втыкались, но каждый выстрел был очень точным.
Все делалось быстро и одинаково: визг блоков, щелчок тетивы, удар наконечника о фанеру – короткий такой, негромкий стук.
И Володя вздрогнул, как бы очнулся, когда после девятого выстрела не услышал этого стука.
«Что это? Мимо?»
Да, мимо…
Кашка сидел рядом с Володей, и на лице его было страдание! Он желал Райке всяческих бед и неудач. Чтобы лопнула тетива! Чтобы поскользнулась нога! Чтобы жгучая оса села ей во время выстрела на локоть!
Он не повторял теперь никаких заклятий, только отчаянными глазами провожал каждую стрелу. Словно мог взглядом отвести ее от мишени.
Он еще надеялся на чудо.
И когда наконец стрела свистнула мимо оленя, он привстал с травы и с тревожной радостью подался вперед. Чудо случилось! Вернее, полчуда. Все решала теперь последняя стрела.
А Райке словно было безразлично. Словно и не было промаха. Со спокойным лицом прицелилась она в последний раз…
Стало тихо.
Кашка отвернулся. Не мог он на это смотреть. Хоть бы уж скорей стреляла!
По длинной упругой травинке ползла божья коровка. Не красная, а желтая, будто капля меда с маковыми зернышками.
Кашка сложил пальцы для щелчка. «Если улетит – Райка промажет. Если свалится – Райка попадет», – загадал он. И щелкнул по травинке. Притворившись неживой, божья коровка, словно твердое семечко, свалилась на лист подорожника.
Щелк – сорвалась тетива. И Кашка зажмурился, готовый услышать противный стук стрелы о мишень.
Не было стука…
Гвалт болельщиков оглушил Кашку.
Вскочив, Кашка ликующими глазами смотрел на Володю. Но тот продолжал сидеть. Он сидел, и, кажется, не было на его лице радости.
Медленно подошла Райка.
– Ну, поздравляю, – сказала она. – Ох, устала я, даже голова болит.
– Разве не будем перестреливать? – недоуменно спросил Володя.
– Зачем? У тебя же девять очков. А у меня восемь…
– Ах да, – сказал Володя, морща лоб. И вдруг засмеялся: – Знаешь, Райка, я забыл, что в первый раз тоже попал. Это случайно вышло, и я все время думал, что смазал…
Райка кивнула и отошла.
Подбегали ребята.
И тогда наконец Володя сделал то, что должен был сделать. Он сказал Кашке:
– А мы с тобой все-таки молодцы…
Кашка просиял.
Позже, когда уже утих шум поздравлений и все начали расходиться, Володя пошел к Райкиной палатке. Непонятное ощущение вины перед Райкой не давало покоя. Словно одно очко досталось ему обманом. Он понимал, что это ерунда, но беспокойство не проходило. И чтобы прогнать его, он должен был найти сейчас Райку, поговорить с ней просто так, о разных пустяках и увидеть, что у нее нет ни обиды, ни подозрения.
Но в палатке Райки не оказалось. Ее оруженосец – Светка – сидела с надутым лицом и взглянула на Володю косо. Ни о чем спрашивать ее он не стал.
Он увидел Райку сам, когда обогнул палатку и направился к лагерю. Райка стояла, прислонившись лбом к сосне, и плечи ее вздрагивали.
Володя подошел и неловко тронул ее за локоть. Райка обернулась, и он отступил одновременно с досадой и облегчением.
Она не плакала, а смеялась.
На лбу ее темнели пятнышки смолы…
Призовой пирог Володя и Кашка едва попробовали: желающих угоститься набралась целая толпа.
Грамота, которую вручили Кашке, была очень красивая. Он долго рассматривал ее, когда остался один. Потом свернул в трубку и перевязал ниткой, которую выдернул из подола рубашки. Сбегал в лагерь и спрятал грамоту в тумбочке.
