Валерий Квилория - У собачьего древа
Кото-рыбья рокировка[64]
После обеда Лера заявил, что отправится с другом на океаническую прогулку.
– Вы под домашним арестом, – запротестовал Василий Петрович.
– Послушайте, – подошёл к нему и посмотрел свысока Лера. – Вы воевода, а я царь. Вот и не указывайте, что мне делать.
– Но мышка так и не написала заявление о том, что не имеет претензий к вашему величеству, – напомнил воевода.
– Молчать! – рявкнул Лера.
От его грозного крика Петрович невольно присел.
– Я бы рад, – заговорил он примирительным тоном, – да закон не позволяет.
Но тут подбежал рыжий котик-секретарь на полусогнутых лапках и доложил, что по закону на время военного положения все домашние аресты отменяются.
– Что же ты раньше молчал?! – повернулся к нему Петрович.
А потом так дал лапой в ухо бедному котику, что тот закатился в дальний угол царских покоев.
– Не смейте бить моего секретаря! – зашипел Лера. – И немедленно распорядитесь снять охрану!
– Охрану не могу, – отступил на шаг воевода. – Охрана ваше величество охраняет. И океаническая прогулка кошачьему царю по статусу не полагается.
– Это почему же?
– Как же, как же, – ухмыльнулся Василий Петрович, – ведь известно, что все коты воды боятся.
– Ладно, – сдался Лера, – тогда мы по бережку пройдёмся. Солёным воздухом подышим.
– Это можно, – согласился воевода.
Спустя полчаса друзья сидели на дощатом настиле причала и смотрели в бескрайний синий простор. Вокруг было так тихо и так спокойно, что океан, казалось, превратился в одно большое зеркало.
– Смотри, какая глубина, – показал Лера на прозрачную зеленоватую толщу воды у причала, внизу которой на самом дне ползала на брюхе полуметровая рыба с крупной усатой головой.
– Красиво, – зевнул косматый Шурка и, присмотревшись к рыбе, авторитетно заявил, – это треска.
– Слушай, – вдруг оживился Лера, – преобразуй нас в рыб и уплывём отсюда тихонько.
– Можно, конечно, – склонил голову набок Шурка, – но потом очень трудно возвращаться.
Лера непонимающе посмотрел на друга.
– Куда возвращаться?
– В котов.
– Зачем?
– А затем, что, если мы не станем опять котами, твоя интуиция не сможет вернуть нам человеческий облик. Забыл, что преобразовывать можно только по очереди?
– Всё равно преобразовывай, – махнул лапой Лера. – Главное – удрать подальше, а там разберёмся.
– Толку никакого, – лёг Шурка на доски причала.
– Почему?
– Как же ты тихонько уплывёшь? Придворные подумают, что царь утонул, и шум поднимут. А инопланетяне узнают и сразу догадаются, что мы не в Рио-де-Жанейро уехали.
– Да, – погрустнел Лера и прилёг рядом, – нас сразу вычислят.
Шерсть на Шурке подсохла, и он стал клевать носом. Но лишь только закрыл глаза, как на причал выскочил садовник и облил царского друга ледяной водой.
– Время полива окончено! – пискнул он, взмахнул пустым ведром и исчез в прибрежных зарослях.
– Бр-ры! – вскочил охлаждённый Шурка. – Сейчас бы пару сосисочных мышек проглотить.
– Эй, стража! – крикнул он, – принесите его высочеству дюжину[65] обжаренных сосисок!
И когда сосиски принесли, с урчанием набросился на еду.
– От частого замачивания я скоро озверею, – признался он. – Такой аппетит просыпается – собственный хвост готов сожрать.
Лера тоже откусил от одной сосиски. Пожевал, скривился, выплюнул и смахнул хвостом надкушенную сосиску в воду.
– Надоело всё, – вздохнул он горько. – И сосиски, и придворные, и дворец, и всё это царствование…
В этот момент к причалу подплыла рыбина с плоской головой похожей на кувалду. Мотнув головой-кувалдой, она проворным движением проглотила сброшенную в океан сосиску.
– Слушай, Шурик! – вдруг осенило Леру. – Давай рокировку сделаем, как в шахматах. Нас в рыб превратим, а рыб – в нас, и местами с ними поменяемся.
Шурка оторвался от сосисок и посмотрел в воду.
– Вот с этой рокироваться?
– Ну, да.
– Это рыба-молот, – прищурился Шурка, – акула такая. Видишь, у неё по бокам головы два больших выроста, а на них глаза?
– И что такого?
– Можешь с непривычки куда-нибудь не туда поплыть. У неё расстояние между глазами, наверное, с полметра.
– Да какая разница, лишь бы от инопланетян подальше удрать.
– Ну, смотри, сам напросился, – Шурка проглотил ещё одну сосиску, а две оставшиеся бросил в океан.
На аппетитный запах к причалу подплыла вторая рыбина. Была она размером поменьше, какой-то пятнистой и чем-то похожей на большую кошку.
– Тебя в рыбу-молот преобразую, а себя в кошачью акулу, – показал на неё Шурка.
– Давай, – нервно дёрнул своим царственным хвостом Лера. – Только быстрей.
Несчастный случай
Всё выглядело как несчастный случай. Царь Мурзикова Причала неожиданно оступился, упал с пристани и камнем ушёл под воду. На помощь бросился царёв друг и тоже утонул.
Прибежавшие придворные обнаружили, что оба они сидят на дне и, выпучив глаза, беспомощно виляют хвостами. Схватив багры, царедворцы тотчас вытащили кошачье величество вместе с его косматым товарищем на доски причала.
На самом деле это были уже не Лерка с Шуркой, а преобразованные в котов рыбы. Придворные их бы ни за что не выловили. Просто у акул на какое-то время помутилось в головах, когда у них внезапно выросли уши, лапы и ни на что не пригодные под водой кошачьи хвосты.
Оказавшись на причале, акулы стали задыхаться и широко разевать рты. Со стороны же казалось, что два несчастных кота попали в безвоздушное пространство, где дышать абсолютно нечем. Увидев, что царю с другом становится всё хуже, придворные принялись пичкать окотяченных рыб лекарствами. Одни совали им под нос нашатырный спирт[66]. Другие пытались накапать в рот настойки валерианы[67]. Третьи – затолкнуть под язык таблетку валидола[68]. Ещё немного, и новоявленные коты умерли бы от удушья. На их счастье, истекли очередные полчаса, и прибежал садовник. Увидев воду, их котячье величество сунуло голову в ведро по самые плечи и стало жадно дышать, пуская пузыри.
– Гмы, – удивился воевода и, видя, что царёв друг также тянется к воде, приказал принести ещё одно ведро.
В тот же день правитель Мурзикова Причала и его косматый товарищ были помещены во дворцовый фонтан. Глядя, как они плавают, неуклюже подгребая лапами, как подбирают со дна брошенный корм, воевода возмущённо фыркал.
– Зачем нам такой царь. Только и знает, что брюхом по дну елозить. Это и не кот вовсе, а какой-то карась с усами.
А Шурка с Лерой в это время уже находились в сотне миль[69] от города котов. Изгибаясь мощными акульими телами, они с наслаждением рассекали солёные воды бескрайнего океана.
Так прошёл час, и два, и три, и четыре…
– Слушай! – вдруг опомнился и спросил телепатически Лера. – А куда это мы плывём?
– Не знаю, – замедлил ход Шурка. – Плывём и плывём. Наверное, какой-нибудь рыбий инстинкт[70] на нас действует.
– Пора к собачьему дереву рулить, – напомнил Лера.
– Конечно, пора, – согласился Шурка. – Инопланетяне, по идее, давно пошли по ложному пути и теперь плывут в Рио-де-Жанейро.
Неожиданно внимание их привлёк стремительно нарастающий сверлящий звук. Секунда, другая – и на друзей вынеслось неведомое чудище.
Сели на хвост и попали в брюхо
В последний миг друзья разглядели, что это никакое не чудище, а большой быстроходный катер-амфибия[71]. Опасаясь быть раздавленными его стальным днищем, они нырнули как можно глубже. Под водой были тишина и спокойствие – ни волн, ни качки. Шурку по котячьей привычке потянуло в сон.
– За мной! – ткнул его в бок носом-молотом Лера и, выставив над водой плавник, понёсся вслед за катером.
– Чего мы там забыли? – удивился Шурка.
– Сейчас сам увидишь, – прибавил ходу Лера.
Когда они поравнялись с судном, Шурка всё понял. За штурвалом катера стоял осёл с квадратной мордой.
– Так это же Фу-Фью! – мысленно воскликнул он. – Только преобразованный!
– А я о чём, – отозвался Лера. – И команда у него, смотри, какая.
На палубе амфибии сидели свора кружечного вида собак, стая карандашной наружности крокодилов и стадо небольших сливовидных верблюдов. Котов не было.
– Значит, инопланетяне Мурзиков Причал не штурмовали, и никакой войны не было, – заключил Лера.
– Мы всё правильно рассчитали! – обрадовался Шурка. – И они, скорей всего, в Рио-де-Жанейро мчатся.
В надежде выведать планы Фу-Фью, друзья поплыли рядом с катером. Увы, осёл стоял за штурвалом и всю дорогу молчал. Спутники его изредка переговаривались, но из-за шума воздушного винта ничего нельзя было разобрать. Отчаявшись, мальчишки решили, что напрасно теряют время. И тут на их счастье за штурвал встал один из сливовидных верблюдов. А Фу-Фью отошёл к борту и поднёс к морде копыто. Друзья были от него буквально в двух метрах.
