Галина Галахова - Рыцари без страха, но не бех упрека
– А про Лабрадорскую империю ты что-нибудь знаешь? – Геошке хотелось, чтобы Серёжа про неё знал всё.
Серёжа задумался, а потом покачал головой.
– Такой нет и не было никогда.
– А вот была и есть! – весело и обрадованно закричали мальчишки. Им очень понравилось, что такой умный товарищ может что-то не знать, что им, например, хорошо известно. – Её сам Влад для нас придумал. Вот!
– Волгин? Значит, эта ваша империя – сплошная чепуха, раз Волгин вам её придумал. Он ведь на серьёзное неспособен, – убеждённо сказал Серёжа и даже засмеялся, когда мальчишки, горячо защищая Влада и толкая друг друга (чур, я первый защищу Влада!), принялись рассказывать ему во всех подробностях про Коретту, Сабаккио и про всё остальное.
Зря он засмеялся, Серёжа! Вот бы ему удержаться от смеха. Тогда, возможно, первоклассники и поверили бы ему – он им очень понравился: до чего много знает, про невидимый самолёт жуть как интересно рассказал! И тогда бы он смог голыми руками, как говорится, победить Влада Волгина с его канцлерами и необычная история Лабрадорской империи на этом бы и заглохла. Но Серёжа засмеялся и, конечно, этим всё погубил.
Когда происходили эти события, у императора и канцлеров было траурное настроение: они своими глазами видели, что против них выступил в поход сам Катамаранов.
– Чур, Гаскон, мы больше не играем, – сказали канцлеры императору. – Мы пас, лапы кверху! Перед Катамарановым нам не устоять. Шмелёва нам не страшна, но, если нам дорогу перебегает Катамаран, сам понимаешь… Где нам с ним тягаться? И кулаки у него – ой-ё-ёй! Прими нашу отставку, Гаскон. Поиграли – хватит!
Влад тоже был расстроен вмешательством Катамаранова. Если честно признаться, игра в Лабрадорскую империю уже начинала надоедать. Надо было придумать что-то другое… но что? Вдобавок родители первоклассников выступили против этой игры. Да и его собственная мать просила его, умоляла: «Довольно, прекрати, хватит с тебя жалоб!» И если бы не Шмелёва с Катамарановым, он бы и сам на днях закрыл бы эту свою Лабрадорскую империю на замок. На висячий. Но уступить Шмелёвой и Катамарану, который перед тем, как пойти в первый «б», сказал ему: «Всё. Песенка твоя спета. Тоже мне, хо-хо, император! Нашёл кем быть!»?
– Ну-с, какой же наш будет ответный ход на их шмелёво-катамаранский выпад? – весело спросил Влад, делая вид, что ничего не слышал ни про какую отставку.
Андрюшка и Вася по привычке переглянулись между собой: он что, совсем уже ничего не понимает? Бороться с Катамараном за первоклассников? Да пропади они пропадом… это с одной, конечно, стороны. А с другой – всё-таки жалко: столько всего напридумывали, сделано столько, такие рыцари уже почти воспитались! А вот погосподствовать над ними так пока и не удалось (это подумал Вася): Влад не дал.
– А может, парочку эту отдубасить как следует – втроём-то мы с ними справимся! Чтобы знали, как нам дорогу перебегать? – спросили канцлеры решительно, уже воспрянув духом.
– Да вы что?! Отдубасить… Да где же ваши рыцарские правила? Тут надо искать что-то другое. У нас будет состязание умов.
– Состязание? Умов? – переспросил Вася. – Всегда ты скажешь такое… что обыкновенному человеку и в голову никогда не придёт!
– А что ему придёт? Ну-ка покрутите своими шариками-роликами.
Канцлеры послушно покрутили шариками и роликами подшипников, которые лежали у них в карманах.
– Катамаран и Шмелёва хотят нас задавить своим авторитетом, так? Но мы им не дадимся, так? Для этого… – сказали Андрюшка с Васей и оба замолчали. Это у них застопорились шарики и ролики в подшипниках, и мысль у них поэтому тоже не сработала. Зато удивительная мысль сработала у Влада.
– Мы создадим робота ВЛАДАНВАСА. Влад-Андрей-Вася. И посмотрим, за кем первоклассники пойдут.
– Долой! – послышалось из-за дверей. – Долой Катамаранова! И Шмелёву с ним вместе. Мы их не звали.
– Кажется, Егоза… – проговорил оторопело Андрюшка.
– Егоза и Лавр. Я различил их голоса, – сказал Вася.
И это было для всех самым непредвиденным обстоятельством, какое можно только придумать, и уже без всякого номера.
У КАЖДОГО СВОЕ ЧУДО
– Не рисовать я просто не могу, даже не умею. Я когда сплю, у меня всегда под подушкой карандаш лежит и блокнот. Во сне мне часто снятся рисунки и всевозможные картины. Такие красивые они, что, просыпаясь, я хочу их нарисовать, но мне никогда не удаётся. Они забываются быстро, исчезают из памяти. Если бы мне удалось нарисовать мои сны, получилось бы, наверно, чудо.
Рисовать я научилась давно. А может, и не научилась, а сразу умела. Помню, взяла в руки карандаш и у меня получился круг. Всё на свете у меня было круглым. Буквы я выучилась писать, когда уже рисовала фигурки. Так все девочки делают. Может, и мальчишки, не знаю. Но они долго рисовать не могут. Например, Алик с Геошкой. Нарисуют одну линию – им уже скучно, сразу начинают вертеться, всех отвлекают.
А я рисую всё, что вижу. И даже не то, что вижу, а что мне хочется, что сама придумаю. Люблю рисовать движущиеся фигурки, идущие вдалеке. Мне хочется всё движущееся поселить к себе на лист бумаги. Но как всё движущееся дойдёт до моего листа бумаги, так начинает останавливаться. Движущееся превращается в стоячее.
Больше всего я люблю рисовать красками. Когда я рисую красками, у меня всегда праздник. Я люблю ультрамарин, краплак, охру жёлтую, сиену жжёную, кобальт синий… Все краски люблю с их названиями. Я за краски спасибо кому-то хочу сказать, кто их придумал. Но кому сказать – не знаю. Когда я красками рисую, я всегда про себя пою. Пальцы у меня делаются от веселья почему-то внутри щекотными, кисточка начинает сразу прыгать перед нужной краской.
Раньше я любила рисовать принцев и принцесс, осень и лето, первомайскую демонстрацию и салют. Сейчас мне нравится рисовать моих друзей и знакомых. У меня есть прошлогодние портреты всех ребят нашего класса. Вы же видели их. Портреты каждого в отдельности и всех нас вместе. Мы стоим там вокруг стола, а в центре – Клавдия Львовна в толстых очках.
Когда вырасту, не знаю: стану ли художницей. Вдруг мне понравится что-то другое? Но рисовать я никогда не брошу. Потому что хочу нарисовать всех нас, когда мы будем учиться в десятом классе. Интересно, мы все изменимся или останемся такими? У меня ведь будет с чем сравнить. Я опять всех нас нарисую по отдельности, а потом всех вместе. Я хочу, чтобы мы не расставались друг с другом. Но хотя так не бывает и мы потом расстанемся, на моей картине всё равно получится – как бы и нет, мы там навсегда будем вместе.
В ЧЁМ ТУТ СЕКРЕТ?
Только спустя какое-то время Серёжа понял свою оплошность, а поначалу он просто опешил: подумал, что ослышался. Это шутка, подумал. Пошутили над ним так некрасиво и не по-честному. Возвращаясь домой, он возмущённо говорил Рите:
– Мы с тобой и Волгин с Андрюшкой и Васей – это же смешно нас даже сравнивать!
А вот оказалось, что не только не смешно, но даже грустно: ему было грустно, и Рите тоже. Мало того, что первоклассники сравнили его с Волгиным, но ещё и Волгина ему предпочли.
– В чём тут секрет? – спрашивал Серёжа Риту и самого себя. Но ни он сам, ни Рита ответить на этот вопрос не могли.
В первом «б» этот случай не остался безнаказанным: весь класс осудил Алика и Колю. Больше ничего подобного с ними уже не случалось. К Серёже и Рите они стали относиться вежливо, тем более что об этом их ещё попросил сам Влад.
– Будьте, пожалуйста, вежливы с Катамарановым и Шмелёвой, – говорил им Влад, – не надо усложнять наши и без того сложные международные отношения.
И они не усложняли. Просто относились вежливо – и всё.
Зато Серёжа и Рита что только для них не делали: они всё для них делали, а многое даже делали за них. И всё-таки стоило где-нибудь вдалеке неожиданно мелькнуть светлому чубу Влада, как мальчишки забывали про вежливость. Они мчались навстречу Владу сломя голову и кричали:
– Влад, Влад, это мы! Постой! Поговори с нами!
После таких сцен Рита с Серёжей места себе не находили.
– Волгин и его компания срывают нам октябрятскую работу, – даже пожаловались они как-то Клавдии Львовне.
И вот Клавдия Львовна пришла в четвёртый «б» класс, вызвала с урока Влада и высказала ему своё недовольство. Влад потерянно молчал. Он не стал оправдываться. Раз такое говорит ему сама Клавдия Львовна, значит…
– Ладно, – сказал он. – Я больше к первому «б» и на пушечный выстрел не подойду.
– Зачем же на пушечный? Я же тебя прошу объединиться с Серёжей и Ритой. Ты что, меня не понял?
Но это его не поняла Клавдия Львовна. Разве мог он объединиться с Катамарановым и со Шмелёвой? Они ведь в грош его не ставят, носы задирают до потолка.
Как и обещал, Влад теперь на пушечный выстрел не приближался к дверям первого «б». Но даже и сверх этого расстояния он был всемогущ.
