Шандор Татаи - Витязь с двумя мечами
— Гоп, храбрый Тит. Помнится, я учил тебя однажды летать. Не улепётывай, помоги-ка лучше своему хозяину, а то ему одному не справиться. Да только гляди нападай не сзади, а спереди, как и полагается такому храбрецу, как ты. А-а, у тебя нет меча? На, бери, мне хватит и одного. — И Пал бросил ему меч, что держал в левой руке.
— Иди же, мой верный оруженосец, спаси мне жизнь, и я не пожалею для тебя никаких сокровищ! — взмолился Голубан.
Тит схватил брошенный меч, но тут же выпустил его из рук.
— Мне этакую махину в руках не удержать, сударь. — И, пренебрегши богатством и славой, помышляя лишь о том, чтоб спасти свою гнусную шкуру, горе-вояка дал стрекача.
Спустя минуту за слугой последовал его хозяин. Одним могучим ударом Пал вышиб меч из его рук и прекратил бой, не желая нападать на безоружного человека.
— Подними меч, — сказал он Голубану, — и продолжим поединок, если ты витязь. Но если жизнь тебе дороже, чем честь, тогда беги.
Голубан выбрал последнее. Он припустился по той же дороге, по которой бежал его жалкий слуга.
«Я сохранил им обоим жизнь, — думал Пал, — хотя знаю, что завтра они снова примутся за своё: на меня устроят покушение, а об этой отважной девушке насплетничают её отцу». И он подошёл к Йоланке, которая в этот момент открыла глаза.
— Ах, Пал, какие я видела чудесные сны!
— Вот и прекрасно, — сказал Пал. — Раз уж мир так устроен, что в нём полным-полно чертей, пусть хоть во сне тебе снятся ангелы.
— Как я долго спала! Скоро, наверно, начнёт светать. Плащ, скорее! — И Йоланка завернулась в длинный мужской плащ.
Костёр не горел, только холодный лунный свет струился с далёких небес… Девушка зябко передёрнула плечами, простилась с Палом и, скользнув, словно тень, растворилась в густом мраке ночи.
XI. Враг или друг?
Ну и ночка выдалась у Пала — нет, не мог он пожаловаться на то, что скучно стоять в дозоре. Светать ещё не начинало, а приключениям не виделось конца.
Пал снова высек огонь. Положив охапку хвороста, он развёл в сторонке костёр и стал прохаживаться взад и вперёд, как и полагается исправному часовому. Теперь он старался не пропустить ни шороха и зорко глядел по сторонам, потому что ему было стыдно, что он, Пал Кинижи, находясь на посту, был занят не службой, а девушкой.
И вот опять нарушено ночное безмолвие. Прямо перед собой на склоне холма Пал услышал хруст чьих-то шагов. Кто-то шёл по извилистой тропинке. Тот, кто шёл, не имел, должно быть, дурных намерений, ибо, не сворачивая в сторону, шёл прямо на часового. Вот он вышел из-за кустов, и в обманчивом свете луны можно было различить, что на плече человек несёт палку с подвешенным к ней узлом.
— Стой! Кто идёт? — крикнул Пал. — Кто под покровом ночи пытается проникнуть в лагерь?
— Ты, солдат, видать, из зелёных, — тяжело дыша, отозвался незнакомец, — раз не знаешь, кто я такой. Солдаты короля Матьяша знают меня прекрасно. Я Тодор, уроженец жаркого юга. Все сокровища моего весёлого приморского края я приношу сюда, в ваш край мрачных, угрюмых гор. В моём узле полно всякого добра.
Незнакомец подошёл ближе к огню и сбросил узел на землю.
— Погляди… Вот масло цвета бронзы, из самой Венеции. Смажешь им сбрую — тáк засверкают и конь и всадник, что солнце померкнет от этого блеска. А вот смазка из Галиции. Осень, ненастье, а сталь блестит от неё как новенькая.
— В Венгрии сталь ржаветь не успевает, — засмеялся Пал.
А пришелец уже другой товар предлагает:
— Есть помада для волос. Пригодится красотке, за которой ты ухаживаешь.
— Эх, дядя, не помада нужна мне для счастья…
Незнакомец скользнул взглядом по земле и увидел сломанный меч Тита и рядом меч Голубана.
— Хм, хм… Один меч сломан, другой брошен… Уж не враг ли побывал в этих местах?
— Да хоть бы их побывал десяток, сотня, тысяча!
— Вижу я, меч, что валяется на земле, не венгерский…
— На службе у короля Матьяша есть и иноземные наёмники, — пренебрежительно бросил Пал не в меру любопытному разносчику товаров. — Будь у него довольно преданных венгров, не пришлось бы судьбу отечества доверять чьему-то безродному мечу.
— Хм… Хм… — задумчиво пробормотал пришелец. — Не иначе, в деле замешана женщина. Стоит ли она, по крайней мере, того, чтоб из-за неё герои кровь проливали…
— Она — и не стоит?
— Если добра и красива, значит, стоит, — согласился бородач.
— «Добра, красива»! Да она просто ангел! А красотой… Если хочешь знать, глянет она — и так обожжёт очами, как никогда не обжечь твоему южному солнцу.
— Победа, как вижу я, осталась за тобой. Скажи мне, какая преграда стоит у тебя на пути. В сумке Тодора найдётся любое снадобье.
— Нет никаких преград! — с досадой ответил Пал. — Во всём виновато злое время: оно разверзло непроходимую пропасть между людьми…
— Ступай в Венецию, — перебил его разносчик товаров. — Там уже миновало злое время. Если не обделён ты силой и разумом, а главное — ловкостью, то можешь сделаться важным господином.
— Да, всё было бы проще простого, если б мир состоял из одних маркитантов. Но ещё есть король, которому я принёс присягу на верность. Ещё есть народ, который страдает и просит за него заступиться. И родина, без которой нет и не может быть для меня жизни.
— Родина? У тебя? — удивился незнакомец. — Твоя родина — жертва ненасытных властителей. А король… Король ценой твоей крови и пота стремится стать императором, властелином мира.
— Ты лжёшь! — крикнул Пал. — Король Матьяш всегда был другом народа.
— Э… «Король, король»! Подебрад, Фридрих, Матьяш — все они одним миром мазаны. Рвутся к власти, только и всего.
При этих словах Пал Кинижи схватился за меч.
— Молчи, купец! Не хули славное имя Матьяша Хуняди!
Но чужак и бровью не повёл, даром что ему мечом угрожали.
— Зелен ты ещё, — спокойно сказал он. — Поучись-ка у меня уму-разуму.
— А пока поучись-ка ты у меня чести! — крикнул Пал и стал легонько похлопывать маркитанта мечом. — Меча моего ты не достоин, но кончиком его я тебя, мошенник, поколочу.
И, хотя Пал Кинижи лишь слегка щекотал мечом, выдержать такую боль мог далеко не всякий. Пришелец громко закричал, а Пал, услыхав, чтó он кричит, пришёл в ужас.
— Остановись, Пал Кинижи! Я Матьяш, король венгров! — С этими словами он сбросил с себя поношенный плащ, сорвал приклеенную бороду.
В отблесках костра и свете луны узнать его было нетрудно. Перед Палом стоял король.
Пал выронил меч и бросился перед королём на колени.
— Мой государь! Прости меня, дурака…
— Пал Кинижи, сынок! Твою силу и храбрость я знаю давно. Сейчас я убедился в твоей беззаветной верности. Что говорить, след своего меча ты на мне, конечно, оставил. Но ничего не попишешь. Видно, такова судьба того, кто перерядится в чужое платье. Однажды мне досталось от коложварского головы…
Пал всё ещё не верил своим глазам.
— Государь, в такой одежде, совсем один…
Король Матьяш рассмеялся:
— А что же, прикажешь с оркестром и свитой высматривать позиции неприятеля?
— Ваше величество, ты ведь жизнью своей рискуешь.
— Эх, Пал Кинижи, сынок… — вздохнул король Матьяш. — Если б ты знал, каким одиноким бывает король, которому народ дороже алчных господ.
— Но, государь, ведь тебя окружает целая армия почитателей.
— Прислужников много, а верных людей мало. Не может король открыть свою душу ни жене, ни братьям, ни отцу, ни детям. Видишь, даже родственники поклялись действовать против меня. В густой тени власти увядают любовь и истинная верность. Зато лицемерие и зависть расцветают пышным цветом. Поверь, сынок, нет человека более одинокого, чем король.
— А народ, государь! Народ предан тебе и любит тебя, столь долгожданного справедливого короля.
— Если б между мной и моим народом не стояла целая армия господ и господских приспешников, мы могли бы быть счастливы, народ и его могущественный король. А так, когда мне хочется повидаться с моими подданными, я должен переряжаться в чужое платье.
Искренность короля внушила Палу отвагу.
— Позволь мне, ваше величество, сказать тебе несколько слов. По моему разумению, неприятель занял куда более выгодную позицию, чем наша. Потому он и не хочет её менять. Но мы могли бы обойти гряду восточных гор, с отрядом лёгкой кавалерии пробраться во вражеский тыл и отрезать пути для подхода подкреплений, проходящих по долине. И мы бы заставили их отступить…
— План прекрасный и разумный, — одобрительно отозвался король. — Я сам был такого же мнения. Но вот беда: их пушки лучше, чем наши. Дальше бьют и верней поражают цель. Хорошо бы заполучить их новую пушку.
Пал указал на холм, где слабо мигал один из неприятельских сторожевых костров.
— Видишь, государь, вон на том холме у них слабая огневая позиция. Я приглядывался к ней ещё вчера, во время нашего набега. С небольшим отрядом бесстрашных кавалеристов мы обошли бы их без труда и ударили с тыла. Я уж и дорогу туда изучил. Ты, государь, и вообразить не можешь, как надоела мне их бестолковая пальба!
