Павел Бляхин - Красные дьяволята (журнальный вариант)
Предупредив базу о грозящей опасности, командир партизан Цибуля решил укрыть свой отряд в ближайшем перелеске и в конном строю ударить в тыл махновцам.
После полуночи взволнованный Следопыт донес Цибуле, что банда Махно, численностью примерно в восемьсот сабель, выступила из дубовой рощи. Она шла налегке, без пулеметов и пушек, не ожидая большого сопротивления.
Цибуля задумался:
— Так, та-а-ак… У них восемьсот, у нас триста, да пулеметы, да пушечки, да удар в затылок… Как думаешь, Иван, побьем врага?
— Побьем так, что пух и перья полетят! — отозвался могучий всадник, выдвигаясь вперед.
Следопыт оглянулся на знакомый голос и обмер на месте:
— Батька!
Иван рванулся к Следопыту, едва не опрокинув командира:
— Мишка! Сынок!…
И помощник командира, не сходя с седла обнял знаменитого разведчика — Следопыта. Но радоваться свиданию было некогда.
— По ко-о-ня-а-ям! — разнеслась команда.
Через минуту весь отряд стоял в напряженном ожидании, по первому сигналу готовый двинуться на врага.
Мимо опушки промчалась батарея, потом все стихло, словно вокруг было мертвое поле.
Отец и сын встали рядом.
— Ты сынок держись за мной с левой руки и не отставай, — предупредил Иван, в глубине души боявшийся за жизнь Мишки. Он понимал, что бой предстоит нешуточный.
Мишка задорно тряхнул головой:
— Не бойсь, батька, мы тоже не лыком шиты!…
Тяжелый гул сотен лошадиных копыт и звери ши рев бандитов разорвал тишину. Выскочив из леса, шайка ураганом неслась по широкому полю прямо на базу. Махновцы были уверены, что захваченная врасплох охрана базы будет смята одним ударом, а там — разгром и богатая пожива…
Но вскоре сгоравшие от нетерпения партизаны услышали дружный залп из винтовок, треск пулеметов и беглый огон орудий, бивших навстречу банде прямой наводкой.
Огневой удар оказался таким сокрушительным, что первые ряды нападающих — и кони и всадники — пали, как сраженные молнией, загородив путь задним. Грозный вой махновцев перешел в неистовые вопли.
Нетерпение Мишки и всех партизан, притаившихся в засаде, достигло высшего напряжения.
Вдруг над лесом с треском разорвалась красная ракета. Канонада сразу замолкла, будто кто-то незримый одним махом заткнул огненные глотки пушек, пулеметов и ружей.
— Карьером, марш, ма-а-арш! — скомандовал Цибуля, подняв шашку над головой…
И во фланг отступающей орде махновцев, уже расстроенной метким огнем, ринулись партизаны. Их удар был так внезапен и страшен, что шайка Махно мгновенно оказалась смятой и, завывая от ужаса, бросилась врассыпную, теряя оружие и головы.
В предрассветном сумраке, словно зарницы сверкали сотни сабель, сыпались vдары, падали сраженные люди, дико ржали, вздымаясь на дыбы, озверевшие кони, трещали выстрелы.
Впереди всех, рассыпая удары направо и налево, мчались двое — отец с сыном. Они искали Махно.
— Где он, сатана — кричал Иван.
Рядом с ним, не отставая ни на шаг, летел Мишка.
— Где проклятая Лисица?!…
В горячке боя Ю-ю в первые же ми нуты оторвался от своею «капитана» и дрался в одиночку, действуя своим «карабаем», как палицей.
— Вот он! — Иван пришпорив коня, помчался наперерез большой группе, скакавшей к лесу.
Мишка взвизгнул, врезался в самую гущу бандитов, сшибая их грудью своего скакуна. Кольцо дрогнуло, на мгновение расступилось и пропустило Ивана и Мишку.
— Берегись, собака — крикнул Иван, взмахнув шашкой над головой скакавшего Махно. Но в то же мгновение сбоку налетел всадник, и рука Ивана вместе с шашкой покатилась на землю. Махно в страхе пригнулся и еще сильнее пришпорил коня.
Выстрелом Следопыт снял с седла бандита, изуродовавшего отца, и снова помчался за махновцами.
Но подходящий момент был уже упущен: бандиты окружили Махно и плотной толпой неслись к лесу.
Увлеченный погоней, Мишка не заметил, что он один скачет за добрым десятком махновцев, размахивая своей маленькой шашкой.
Это вскоре заметили бандиты. Внезапно повернув коней, они окружили Следопыта, и прежде чем Мишка успел сообразить, что случилось, его шашка со звоном отлетела прочь.
— Взять живьем! И баста! — крикнул чей-то голос.
Стиснутый с обеих сторон конями и обезоруженный, Мишка помимо воли мчался вперед.
— Вот так штука! — воскликнул он про себя. — Хотел поймать Лисицу и сам попал ей в зубы. Что-то скажут мой батька и Овод?…
Увлекая за собой Мишку, банда скрылась в глубине леса.
В ЛАПАХ МАХНО
В сете Яблонном было необычайно шумно и весело. Десятки пьяных с бутылками самогона в руках шатались по улицам, горланя песни. В кулацких хатах шел пир горой, тут и там закипали ругань и драки. Что за диво? Никакого праздника, даже самого маленького, в этот день не было, a кутили так, словно праздновали Николу Зимнего. Странно было и то, что ворота бедняцких хат были закрыты, а их хозяева робко прятались по закоулкам, стараясь не попадаться на глаза гулякам.
Но самый богатый пир был у первого кулака на селе Митро Забубенко, куда собралась вся местная знать: бывший урядник Нечипорук, церковный староста, трое самых богатых кулаков, старый мельник и поп Павсикакий. А вперемежку с ними на широких скамьях и креслах сидели пестро одетые гости. Хозяева усердно накачивали их самогоном.
В центре всеобщего внимания был щуплый мужичонка с хмурым, отекшим от пьянки лицом и острым взглядом маленьких черных глаз.
Развалившись в переднем углу, он задрал ноги на край дубового стола и пил водку стакан за стаканом, как воду. Хмель, видимо, не брал Через головы собутыльников он смотрел в потолок и зло ворчал:
— Будь я проклят, если когда-нибудь попадался так глупо в ловушку!… Это опять его проделка!… Семь шкур спущу! И баста!…
Он хлестнул плеткой по столу, разрезав пополам жирную кулебяку и опрокинув графин с самогоном.
Рядом с переодетым и загримированным под мужичка Махно (а вы уже, конечно, догадались, что это был он) на скамейке сидел старый мельник. Он с хитрецой поглядывал на соседа и шептал ему на ухо:
— Да что вы сердитесь, атаман. Вы еще не раз порубаете красных… А теперь бы отдохнуть малость, к нам на мельницу заглянуть.
Махно встрепенулся:
— А что? Катюха ждет?
— Да боже мой! Ночи не спит.
— А ты не брешешь, старый пес? Коли правда — озолочу! Если соврал — попробуешь, чем это пахнет, — Махно сунул плеть в нос мельнику. Тот в испуге отшатнулся.
Махно развеселился и заверещал на всю хату:
— Гей, Голопуз где тот щенок, что скакал за нами как бешеный?
— Вин туточки, батько! — живо отозвался Голопуз, с трудом поднимаясь из за стола. — В чулане лежит до твоего приказу…
— Тащи его сюда, каналью!
— Слухаю, батько!
В глазах Махно забегали злые огоньки:
— Посмотрим, что он запоет здесь…
Гости расступились. Связанного Следопыта вывели на середину хаты и поставили перед атаманом.
Прекратив пирушку, все с интересом оглядывали его с головы до пят, как заморскую диковинку. Мишка был в потрепанном красноармейском обмундировании.
— Эй ты, сопляк, — начал атаман, не меняя позы, — кой черт тебя гнал за нами? На виселицу захотел?…
— Если я сопляк, то ты свинья, которую посадили за стол, — спокойно отрезал Мишка, с любопытством оглядывая странное сборище.
— Цыть, кутенок! Я — Махно! — гаркнул бандит.
Мишка, только теперь узнавший Махно, побелел от гнева:
— Благодари бога, что мои руки связаны, а то бы я показал тебе, как села жечь, бандитская харя!
Зная бешеный нрав Махно, гости ждали расправы.
Но пьяный бандит неожиданно расхохотался:
— Вот так гусь! А ну-ка, развяжите ему руки…
Удивленного Мишку мигом освободили от веревок. Он, не торопясь, стал растирать затекшие руки и только теперь заметил, что окружавшие его «мужики» были вооружены револьверами, шашками, кинжалами. «Переодетая банда», — сообразил Следопыт.
— Ну, что ж ты не казнишь Махно, — усмехаясь, спросил бандит, кладя руку на эфес шашки. — Трусишь, каналья?
Мишка вспыхнул:
— Ты сам трус и разбойник, по которому давно виселица плачет!
Махно выхватил пистолет и, выстрелив выше головы Мишки, зло усмехнулся:
— Вот это я понимаю, сам стоит под виселицей и нам же угрожает. Что с ним делать, хлопцы?…
— Повесить на первом суку, — отозвался чей-то голос.
— Зачем вешать, — возразил другой, — парубок дюжий, не робкого десятка. Нехай переходит к нам.
— Эй, малец! — крикнул третий бандит. — Иди на службу к батьке Махно. Удалым ребятам у нас хорошо живется.
Мишка гордо выпрямился и ударил себя кулаком в грудь:
— Я буденовец и грабить с вами народ не желаю. А Махно я выпорю при первом удобном случае…
От такой дерзости даже видавший виды Махно на минуту опешил. А потом заорал:
