Федор Камалов - Война Красного Лиса
- Кто не в апачах, тот против них,— высказался Маломёд.
Красный Лис понял правильно: в племени апачей у них нет своего человека.
Ашот Свисток, будучи гораздо хитрей вожатого и радиста, засмеялся и погрозил пальцем.
- Не обижайся, да! Сколько нас, пока тайна. Сколько нам надо, столько и будет.
- Я почему спрашиваю?— Он поглядел на физрука с наивностью и надеждой.— Их больше ста человек. Как начнут мстить за предательство!..
- А откуда они узнают, если ты сам не скажешь,— фыркнул Черный Фармацевт.— Ты будешь нашим шпионом у них.
Он не видел, как вздрогнул Красный Лис от этого слова, покоробило его. Но физрук заметил.
—Ты останешься у апачей вождем. Краснокожая хитрость, только для умного человека, клянусь!
Заполучить шпиона в совете вождей племени!— они старались вовсю. Так и сяк расписывали, свое тайное могущество. Какая ждет его слава, вах! И титул ему придумали: «Первый Тайный советник». Кого — Ашота Свистка? Обрабатывая его второпях, они не замечали, как это смешно.
Красный Лис не позволил себе улыбнуться.
- Записки вы писали?
- А что?— с улыбкой поинтересовался Черный Фармацевт.— С ног сбились?
- Глупые записки.
- Разве умный человек свяжется с вами?— обиженно воскликнул Черный Фармацевт, Так, автор, видимо, он.
—Почему так говоришь, честное слово!— одернул его Ашот Свисток.— Что, здесь все неумные собрались?
И что такое «с вами»? Апачи ему в душу плюнули, а ты — «с вами»!
На столе рядом с магнитофоном лежали микрофоны — круглые, квадратные и один, похожий на толстый серебряный карандаш. Черный Фармацевт гордился своей богатой коллекцией микрофонов.
—Возьми эти два микрофона, спрячешь в траве у тотемного столба!— сказал физрук Красному Лису.
Вождь напрягся и, стараясь говорить небрежно, спросил:
- Зачем?
- Нужно.
- Кому нужно?
- Нам нужно.
- Вам нужно, вы и прячьте,— хладнокровно сказал он.
- Как понимать, дорогой? Мы договорились, понимаешь, слово мужчины должно быть твердым словом.
- Апачи, если доверяют, то до конца. А не доверяют, близко не пустят. У них нет людей на побегушках. А здесь наоборот?
- Мы тебе не доверяем? Что ты, в самом деле!
Поколебавшись, физрук разъяснил, что они собираются записать на магнитную ленту разговоры на совете апачских вождей. Потом кое-что подправят, переставят слова... И пустят по лагерному радио.
У Красного Лиса вырвалось:
—Но зачем?
Тут уже Черный Фармацевт снисходительно посмеялся и объяснил: чтобы все узнали — апачи готовятся к нападению на лагерь.
- Они же не готовятся!
- А мы сделаем, что готовятся. Докажем, что апачи вероломные и кровожадные, что готовятся напасть на веех.
Теперь стало ясно. Гуронское ЦРУ с микрофонами. Не выдать бы себя волнением.
- Это не я должен сделать.
- Как не ты?
Он постарался объяснить физруку, что, во-первых, может напутать с микрофонами, а во-вторых, он принесет гораздо больше пользы, просто передавая сведения о планах апачей. И выдал «секретную» информацию о вооружении племени. У старших луки, их пятьдесят. На каждый лук по двадцать стрел. Сшиты колчаны из мешковины. У младших вместо луков томагавки. У всех копья — общим числом сто пятьдесят. Наконечники сделаны из медной фольги. В данное время апачи занимаются украшениями — делают себе вампумы и ожерелья.
Физрук выслушал, не моргнув глазом. Красный Лис подумал, что физрук десятки раз пересчитал оружие апачей, когда они уходили на боевые учения.
—А с микрофонами лучше справится Черный Фармацевт.
- Какой Черный Фармацевт, слушай? Это Тимоша. Улугбек смутился.
- Все так зовут, и я.
—Ладно,— Ашот Свисток рассеянно махнул рукой.— Значит, не будешь?
Красный Лис попытался улыбнуться: рад работать с вами, но без микрофонов... Лучше просто приносить известия о планах апачей...
Разыскав Ашота Шамана, Красный Лис рассказал ему все.
—Вах, что ты себе позволяешь, дорогой?— пародируя своего тезку, засмеялся Ашот Шаман.— Суметь побить врага его же оружием, честное слово,— большое достоинство, клянусь, да!
Красный Лис не ободрился. Его что-то угнетало в начинавшейся большой игре с гуронами.
- Действуй, вождь! Я тебя поддержу во всем!
- А апачи шпионили?..— спросил он и подумал, что сам же направлял своих следить за физруком. Но то можно было назвать разведкой. К будущей же деятельности другого слова не подберешь, не отвертишься от «шпиона».
- Шпионили ли апачи!.. Вот черт!—Ашот Шаман смахнул с верстака стружки, сел рядом с Красным Лисом. Они были одни в мастерской.— Убил ты меня своим благородством, вождь!
- Что мне делать?
- Наплевать!— сказал Ашот Шаман.— Не погань свою душу и увидишь, как ей станет легко.
И правда, когда он это сказал, Красный Лис почувствовал, как с души свалился тяжелый камень. И ему даже захотелось пойти к садовнику Монахову, потому что с недавних пор его мучило, что он как-то виноват в болезни старика. Может, зря он так думал, но мысль не отвязывалась.
Позвав с собой Олега и выпросив на кухне несколько крупных яблок, они пошли.
В углу сырой и душной комнаты садовника мокла известка в ведрах, на полу валялись веник, лопата, стояли грязные кастрюли. Сам Монахов тихо лежал в кровати под одеялом. Грош за столом меланхолично жевал корку и не то читал, не то дремал над открытой книгой.
Перешагивая длинными ногами, Гречко подошел к окну и с трудом вытолкнул разбухшие створки.
- Весь воздух выдышал, горшок с ручкой,— сказал он Грошу.— И продукты небось сожрал подчистую.
- Закрой,— слабым голосом попросил Монахов. —Мне сквозняков не надо.
- Проветрится, закрою.
За пазухой Гречко шевельнулся котенок.
—Там кто у тебя?
Олег достал котенка. Монахов протянул к нему руки. Котенок свернулся на его груди и замурлыкал.
—Мордуся!— ревниво позвал Гречко.
Котенок и ухом не повел на голос, подвинулся ближе к лицу Монахова и лизнул его в щеку. Олег отвернулся.
- Я ему, пожалуй, нравлюсь,— сказал Монахов и засмеялся, словно булькнул.
- Пойдем выйдем,— позвал Олег Гроша и на крыльце сказал ему:—Объедаешь старика?! Крыса проклятая! А ну бегом к кастелянше за чистой постелью, а потом на кухню за обедом! И если увижу, как суешь пальцы в его миску, прибью!
Улугбек выставил из комнаты все лишнее за дверь и послал Олега за водой. Они помыли пол. Перечистили посуду. Выколотили старый половичок.
В комнате посветлело. Стол от чистых, желтых яб' лок покрасивел, как от хороших цветов.
—Маруся!— Монахов неправильно услышал имя котенка. Тот покусывал старику пальцы, Монахову это нравилось...— Давайте, кормите садовника яблоками. Как там индейцы живут?
—Вашими молитвами, — сказал Олег, поглядывая на котенка.
Монахов дотянулся до стола, повертел блистающее, словно лакированное, яблоко в мелких красных брызгах и со вздохом отложил.
—Кем только в жизни ни работал, а зубным техником не пришлось. А то бы вставил себе. Дергать дергал, а вставлять... нет.
Улугбек посмотрел на садовника, и сердце его дрогнуло и сжалось: Монахов очень одинокий, старый человек. Наверное, он долго ждал, искал в жизни свое счастье. А может, оно было у Монахова? Говорили, что он был красным конником, ходил с Котовским на беляков. «Вихри враждебные, взвейтесь...»
- Вы Котовского помните?
- Нет,— помолчав, сказал Монахов.— Если честно, нет. Я уже потом пришел, когда с его именем бригада в бой ходила...
— А для чего вы придумали эту глупость с петухами?
Улугбек, уловив в вопросе Олега враждебность, попросил его выйти с ним на крыльцо.
- Олег, не трогай Монахова.
- Кто его трогает, кому он нужен.
- Мне. Я тебя прошу, оставь ему котенка.
- С какой стати?
- Они нужны друг другу.
- Мы с ним тоже нужны друг другу!— Гречко плюнул на только что вымытое крылечко.— У всех золотые души за чужой счет, все хотят розы нюхать! Мне одному— верблюжья колючка!..
- Если ты не понимаешь по-человечески, то это мой приказ!— сказал Красный Лис.
Гречко повернулся и пошел прочь.
- Разве есть в этом мире благодарность?.. — Он думал о котенке, которого в этот момент Монахов гладил по мягкой шерстке, приговаривая:
- Маруся! Маруся!
- Насчет петухов чья разведка сработала, апачская?— спросил он Улугбека, и тот скромно кивнул, в душе, однако, благодарный старику за его вопрос.—
- Сам не знаю, с чего нашла такая блажь. Дай думаю, подшучу. Стар, наверное, становлюсь, раз ничего лучше не придумал. Дай, думаю, петухов подпушу...
Он хотел засмеяться и снова только булькнул. Закрыл глаза.
— Я пойду, дедушка,— негромко сказал Улугбек и вышел.
Дорогой он встретил Гроша, несущего полную кастрюлю. Они враждебно посмотрели друг на друга. Никогда не бывать им в одном племени — знали оба.
