Сэм Левеллин - Отчаянные Крошки
Но была в комнате еще одна (третья) пара глаз. Глаза эти, голубые и добрые, спокойно смотрели на Няню Устриц из-под коричневого котелка.
— Здорово, Няня, — произнес нежный розовый ротик.
— А ты кто такая будешь? — спросила Няня Устриц, сложив губы наподобие куриной гузки.
— Меня зовут Няня Прим, — сказала Примула (потому что это была она). — Решила вот заглянуть, погладить вас против шерстки.
— Чего погладить? — сказала Няня Устриц, с которой никто никогда еще так не разговаривал.
— Берегитесь, — шепнула Казза Примуле.
Примула ободряюще взяла ее за руку.
— Да? — удивилась она. — Почему же, интересно, я должна беречься этой уродливой старой перечницы?
Казза скорее прыгнула бы в кипяток (ОСТОРОЖНО — ГОРЯЧИЙ!), чем ответила на такой вопрос. Примула улыбнулась Ласковой Няниной Улыбкой.
— В общем, решила заглянуть к вам. Мы ведь встречались на Родине…
— Да?
— У Ее Величества. Неужто забыли?
— О-о-о-у-у, — ухнула Няня Устриц, словно проколотый филин. Как у всех нянь, от самых важных до самых незначительных, при упоминании Ее Величества у нее слабели коленки. На самом деле она никогда не бывала у Ее Величества, но очень мило, что эта… симпатичная маленькая Няня… подумала, что они там встречались. Слова маленькой Няни наполнили ее гордостью и силой.
— Печенья? — сказала Примула и протянула Няне Устриц жестяную коробку. — Рекомендую те, что справа.
— С превеликим удовольствием, — сказала Няня Устриц тоном придворной дамы. Она изящно загребла горсть печений и отправила в рот. — Ты давно в Нянягуа?
— С неделю, — сказала Примула. — А кажется, уже сто лет…
Это был легкомысленный ответ. Няня Устриц угрюмо жевала. Она не одобряла легкомыслия — даже в нянях, работавших у Ее Величества. Поэтому она сама удивилась, когда ее разобрал смех — да такой оглушительный, что портрет Румяной Няни на стене слегка закачался.
Казза вздрогнула. Нянин смех был какой-то незнакомый и очень страшный. Да и Румяная Няня смотрела со стены осуждающе. Малышка сказала:
— Я хочу… можно мне попросить… мой вкусный обед?
Примула заметила столик с вилкой, ножом, стаканом, кувшином воды и еще чем-то накрытым клетчатой салфеткой. Она заглянула под салфетку.
— Зерновой хлеб, масла нет, два жалких листика салата. Рыбий жир. Подошва, гадость, помои… Это несъедобно! — Она протянула Каззе коробку с вкусно пахнувшим печеньем. — Бери те, что слева. Пирожки. Не стесняйся.
— Но мне нельзя.
— Ох, бедняжка, — сказала Примула, задумчиво поглаживая подбородок. — Ну конечно же, можно!
— Правда, Няня?
— Конечно! — закричала Няня Устриц, заметно подобревшая после горсти печений. Глаза ее помутнели, с лица не сходила идиотская улыбка, а разговаривала она оглушительным басом.
— Вот что, Няня, — сказала Примула, пока Казза пережевывала пирожок. — По-моему, вам самое время сбегать вниз и высказать хозяевам всё, что вы думаете.
— О чём?
— О том, что вам не дают воли. Командуют вами. Говорят, где, что и куда…
В крохотных глазках Няни Устриц полыхнуло грозное пламя.
— Клянусь бобом, — сказала она, хлопнув себя по колену. — Ты права, Няня. Ну, держитесь! — И решительно вышла из комнаты.
Почему-то на руках.
Казза проглотила последний кусок пирожка и кружевным платочком, расшитым эльфиками, аккуратно стерла со рта крошки.
— Ой, — сказала она, глядя, как удаляется враскачку огромный нянин зад в светло-зеленых грубошерстных панталонах. — Что это с ней?
— Покушала моих «Кто съел, тот и смел», — объяснила Примула. — Еще пирожок?
Казза взяла пирожок.
— Вы чего-то в них положили? — спросила она с набитым ртом.
— Всякого кое-чего, — сказала Примула.
— Атас! — раздалось в глубине дома, а следом за этим продолжительный треск.
— Ой! — сказала Казза. — Кажется, она качается на люстре. Озорство! — Девочка нахмурилась. — Меня это должно шокировать, но почему-то не шокирует. Чем вы начинили пирожки?
— Говяжьей вырезкой, — сказала Примула. — Луком. После плотной закуски чувствуешь себя лучше.
— БАНЗАЙ! — раздался вдалеке могучий возглас. Вслед за этим — звук чего-то рвущегося, громкий всплеск и испуганный вопль.
— Наверное, съехала по шторе в декоративный бассейн, — предположила Казза. Ее несчастные глазки заметно повеселели. — А вопил Дерек. Пойдемте посмотрим?
Взявшись за руки, няня и ее питомица вышли на лестничную площадку.
По всем понятиям в вестибюле Виллы Политико, с его роскошным куполом, бархатными шторами, дубовым полом, декоративным фонтаном и массивной мраморной лестницей, должны были царить тишина и спокойствие. Но никакого спокойствия там сейчас не царило. Как и предполагала Казза, роскошная люстра валялась на полу разбитая, бархатные шторы были разорваны сверху донизу, а в декоративном фонтане лежала Няня Устриц. Худенький мужчинка в очень тесных брючках сидел на корточках, закрыв лицо ладонями.
— Это Дерек, — сказала Казза.
Еще один мужчина, в темном костюме, стоял и смотрел на няню. Он выглядел точно так же, как человек, изображенный на портрете Министра Эль Симпатико, только глаза его сейчас напоминали пистолетные дула, а не приветливо мерцающие звездочки. Он что-то тихо, по-змеиному шипел. Няня Устриц хохотала ему в лицо. Потом она зачерпнула котелком воду и шаловливо плеснула в Министра.
— Охрана — взревел Эль Симпатико, кипя от ярости.
Вестибюль наполнился топотом. Люди в мундирах схватили и потащили Няню Устриц вон. Няня доблестно отбивалась.
— Дело сделано, — удовлетворенно сказала Примула — Кстати, у вас в последнее время, случайно, не было гостей?
— Да! — восторженно крикнула Казза — И какой чудной!
— Кажется, то, что надо, — сказала Примула, рысцой поспевая за Каззой, которая привела ее по коридору в комнату с большим, как трон, креслом.
— Все задавали ему вопросы, — сказала Казза, — а он только гукал и ухал. А потом сделался очень радостным и покусал кресло. Смотрите!
Примула посмотрела. И в самом деле, на золоченом подлокотнике были отметины от зубов. Над ними кто-то заботливой рукой привинтил бронзовую табличку со словами: ЭТО СЛЕДЫ ЗУБОВ КРОНПРИНЦА БЕОВУЛЬФА ИСЛАНДСКОГО.
— А потом?
— Его увезли. Сказали, он будет жить у В…
— Ну?
— У Be…
— Ну? Шепотом, если так легче.
— У Великой, — прошептала Казза с таким видом, словно вот-вот упадет в обморок.
— Хорошо, — сказала Примула, а подумала: «Отлично». — Хочешь еще пирожок?
— О-о, — сказала Казза, снова повеселев.
Они вернулись в детскую и сели за стол. Примерно через полчаса Казза отвалилась на спинку стула и сытно рыгнула. Она сказала:
— Я мечтаю стать циркачкой. Как вы думаете, это правильно?
— Очевидно, для этого ты должна ежедневно упражняться, — сказала Примула, глядя на свою воспитанницу, у которой заметно порозовели щечки и даже появился некоторый блеск в глазах. В коридоре послышались шаги. — Идут.
Открылась дверь. Вошли Эль Симпатико и Дерек.
— Кто ты? — спросил Эль Симпатико, направив на Примулу красивый прямой нос.
— Новая Няня, — ответила Примула с реверансом.
— Откуда ты взялась? — Вид у Министра всё еще был сердитый.
— Меня прислали, — уклончиво сказала Примула.
— Ну сколько можно? — сказал Дерек, одетый в серебряную дутую куртку и обтягивающие бархатные штаны. — Ля-ля-ля, ля-ля-ля, когда нам надо выбирать новые шторы для вестибюля…
— Ах, — сказал Эль Симпатико — Извини. А вы продолжайте, няня. Выполняйте согласно Указаниям. — На лице Министра появилась улыбка. Улыбка была широкая и лучезарная, но глаза походили на пару маленьких черных слизней. — Уверен, вам здесь понравится.
Неожиданно улыбка исчезла.
— Но где Няня?!
— Няня?
Дрожащим пальцем Эль Симпатико показал на выцветший квадрат на стене, где прежде висел портрет Румяной Няни.
— Гадкая вещь! — сказала Примула. Еще она хотела добавить, что портрет уродский и пугает ребенка, но потом почувствовала, что это будет не совсем осмотрительно.
— ОНА? Гадкая?! — задушенным голосом произнес Министр.
«Оюшки», — подумала Примула.
— Грязный, — поспешно сказала она. — Плохо вытерт.
— А-а! — вскричал Эль Симпатико. — Чистота! Безопасность! Жизненно важно! — Он улыбнулся с явным облегчением. — Продолжайте в том же духе, Няня!
Дерек потащил его из детской.
— Так чей же это портрет? — спросила Примула.
— Какой-то Няни, — Казза пожала плечами. — До чего же мне надоели эти двое!
Примула заглянула в ее грустные карие глаза.
— Они твои родители? — спросила она с недоумением.
— Да какое там, — сказала Казза. — Мои родители там. — Она показала на горы за окном. — Исчезли. А эти люди меня удочерили и говорят, что Цирковое Искусство Вредно Для Здоровья.
