Кэтрин Ласки - Призрачный
«Так странно! – подумал Мирр, качаясь в воздухе. – А что сказала бы моя мама?»
Эта мысль его немного ошарашила. Он уже довольно давно не вспоминал о своих отце и матери – с тех самых пор, как оказался на Кольце почти луну тому назад. Ему становилось плохо от самого воспоминания о том, как отвернулись от него родители. В тот последний раз они посмотрели сквозь него, не замечая, как будто бы он был пустым местом, а потом пошли прочь. Но сейчас он о них вспомнил. Перед тем как его мама стала кэг-мэг, она точно так же носила его, взяв за загривок.
«Не надо думать о ней! – приказывал он себе. – От этого только станет еще грустнее. Эдме добрая. Фаолан и его сестры тоже добрые. Не думай о маме! Никогда больше не думай! Не вспоминай даже хорошее. Сейчас мы идем на запад. Там все будет еще лучше. Мы идем на запад!»
Фаолан поднялся на один из пологих холмов посреди Топи. Как он и опасался, тот жуткий вопль издавала сова. Это была Гвиннет, в волнении нарезавшая круги над логовом Сарк и беспрестанно кричавшая:
– Она умирает! Умирает! Что делать? Я принесла ей еду, а она не хочет есть! Я готова унести ее на край мира своими когтями, а она говорит, что ей всего лишь нужно уснуть!
Фаолан из ее беспорядочного крика понял только, что Сарк при смерти. Он повернулся к остальным и завыл, сообщая горестную новость:
– Сарк! Она умирает!
Увидев, как к холму приближаются ее друзья, Гвиннет камнем устремилась к земле.
– Вы живы! Вы целы! Вы здесь!
Ей захотелось добавить «Слава Глауксу!», но потом она вспомнила, что рассердилась на Глаукса, Люпуса и всех других богов.
– Я сделала все, что в моих силах. Я добыла куропатку со сломанным крылом и попыталась выжать кровь прямо в пасть. В пещере я нашла какую-то мазь, но… Не могу объяснить. Кровотечение почти остановилось, и все же я чувствую, как она уходит от меня. Уходит.
Фаолан и остальные последовали за Гвиннет в пещеру.
– Смотрите! – прошептала Гвиннет. – Ее глаз до сих пор вертится под веком, как это бывало, когда она не спала.
– Наверное, она что-то видит во сне, – тихо предположила Мхайри.
– Или чует запахи, – сказал Фаолан, осматривая тысячи глиняных осколков. Потом перевел взгляд на лужу крови, в которой лежала Сарк и которая уже начинала подсыхать.
– Несмотря на этот глаз, она кажется такой… не знаю, как сказать…. Мирной и спокойной.
– Куда вы направляетесь? Что сейчас вообще делать? – спросила Гвиннет, вспомнив слова Банджи.
– На запад. Мы идем на запад.
– К Кровавому Дозору?
– Дальше, – только и ответил Фаолан.
– В Крайнюю Даль? – спросила Гвиннет приглушенным голосом.
– Еще дальше.
Сова в изумлении раскрыла клюв.
– Фаолан, что ты видел?
Глава тринадцатая
Нет, нет, и снова нет!
– НЕТ!
Пять волков и сова замерли на месте.
– Кто это сказал?
– Я, глупенькие.
Веки Сарк слегка приоткрылись. Шкура, казалось, съежилась, бока опали, и без того заметные ребра выступили еще сильнее.
– Ах, Сарк, дорогая! Мы думали, ты навсегда ушла от нас! – Гвиннет взлетела и принялась хлопать крыльями над головой волчицы.
– Прекрати! Не надо меня обдувать, – прохрипела Сарк.
Слова выходили из ее горла со скрипом, похожие на острые осколки кувшинов памяти, на которых она лежала.
– Тебе нужно отдохнуть. Поправляйся! – сказала Эдме, пододвигаясь к ней поближе.
– Да, Сарк. Мы принесли тебе еду. Теперь стало больше мелкой добычи.
Фаолан подошел к Сарк и опустился на колени рядом с ее ухом.
– Не надо мне ничего! У меня есть всё, что нужно, – Сарк немного пошевелилась на осколках.
– Но тебе, наверное, неудобно, – сказала Эдме. – Хочешь, мы перенесем тебя на шкуру? Найдем шкуры из твоей подстилки и подложим под тебя. Тогда ты как следует отдохнешь, а потом мы все пойдем на запад.
– На запад? – переспросила Сарк.
– Да, – ответил Фаолан. – Я однажды увидел…
Но Сарк прервала его:
– Я никуда не пойду. Мне хорошо здесь. Я не хочу шкуру. Здесь мои осколки.
– Н-н-но… Это невозможно! Тебе нужно отдохнуть! – запротестовала Гвиннет.
Сарк посмотрела на Гвиннет с нежностью, как в былые дни.
– Почему невозможно? Все так и есть, мне ничего больше не надо.
– Но ты же умрешь! – воскликнула Гвиннет.
– Да, именно. Я умру здесь, прямо на этом месте. Никто из вас этого не понимает, дорогие вы мои?
Все они покачали головами. «Дорогие вы мои». На этот раз Гвиннет по-настоящему охватил страх, потому что Сарк нечасто употребляла подобные выражения и говорила с такой нежностью в голосе.
– Я лежу здесь на осколках моих кувшинов, на рассыпанных воспоминаниях, которые постепенно снова собираются в единое целое. Это мои небеса, моя Пещера Душ, – она перевела взгляд на Гвиннет. – Моя Глаумора.
Протянув лапу, она легонько дотронулась до плеча Фаолана.
– И моя Урсулана.
Дыхание ее участилось, зрачки закатились за веки, она прикрыла глаза и крепко зажмурилась. А потом снова широко их раскрыла, как будто в изумлении. Беспокойный ее глаз застыл на Гвиннет и Фаолане, на двух самых близких ей существах во всей стране Далеко-Далеко. Под конец она закрыла их в последний раз, и по пещере пролетел едва заметный ветерок. Сарк из Топи оставила этот мир, чтобы перейти в следующий.
Все долго молчали. Волки стояли, подняв хвосты. Гвиннет вся съежилась и стала худой, как молоденький росток дерева.
Наконец Фаолан заговорил:
– Давайте выйдем как можно тише. Смотрите, куда наступаете. Не потревожьте осколки. Ни один из осколков.
Перед выходом Мирр обернулся в последний раз. Он много слышал о Сарк за свою короткую жизнь. Волки боялись ее, и все же многие, заболев, приходили к ней. Некоторые говорили, что она ведьма. Другие утверждали, что она нарушила закон, связавшись с огнем, и тем самым бросила вызов Великой Цепи, связывавшей всех волков с Пещерой Душ и Люпусом. С огнем могли обращаться только совы, вроде Гвиннет.
Но Мирр видел, что эти волки совсем не боялись Сарк. Они называли ее своей подругой. В его клане никто не говорил о кувшинах памяти, и они заинтересовали Мирра больше всего. Что это за кувшины, и как они действуют? Сарк была настолько привязана к ним, что предпочла умереть, лежа на их острых осколках. Что значили ее слова? «Я лежу здесь на осколках моих кувшинов, на рассыпанных воспоминаниях, которые постепенно снова собираются в единое целое. Это мои небеса, моя Пещера Душ, моя Глаумора». Но как могут быть такими дорогими воспоминания? Сам Мирр хотел вычеркнуть из памяти все, что связано с его родителями. Нужно как можно быстрее забыть их. Он ведь их ненавидит!
Сарк лежала спокойно. Почему она решила умереть так, на куче обломков?
– Пойдем, Мирр, – легонько подтолкнула его Эдме. – И смотри, осторожней, не наступи на осколки.
– Не понимаю, – пробормотал Мирр дрогнувшим голосом.
– Что ты не понимаешь?
– Эти кувшины… воспоминания…
Услышав его, Фаолан обернулся.
– Мы все такие, Мирр. Мы все – сплошные воспоминания. Или, можно сказать, истории. Внешне мы состоим из меха и костей или перьев, крыльев и желудков, как совы. Но по сути мы всего лишь истории. Длинные, длинные истории.
«Я хочу забыть свою историю!»
– Пойдем, дорогой! Я понесу тебя, как раньше, если хочешь, – предложила Эдме.
– Нет! – воскликнул Мирр. Ему не хотелось, чтобы его носили в пасти. Так на него снова нахлынут болезненные воспоминания, ранившие его душу, как ранят лапы острые льдинки. – Я и сам прекрасно могу ходить.
Глава четырнадцатая
Дальше Крайней Дали и Начала времен
ОНИ ДОЛГО ШЛИ НА СЕВЕРО-ЗАПАД. ЛЕДНИК, похоже, пощадил Топь, но теперь они отчетливо видели его рваные края. Фаолан предложил всем передохнуть, а сам стоял и рассматривал казавшуюся бесконечной ледяную массу. Сейчас ледник вроде бы не двигался, но он пролегал между ними и их целью, а это значит, что теперь им придется идти по нему.
– Выбора у нас нет. Мы должны его пересечь. Только так мы дойдем до границы и до Пещеры.
– Он выглядит довольно плотным и ровным, – сказала Мхайри. – Без трещин и расселин.
– Но утверждать это наверняка нельзя. В любое мгновение можно провалиться, – сказала Гвиннет. – В молодости я провела достаточно времени в Северных королевствах. Я знаю, что на снегу образуется предательская корка, скрывающая под собой ледяные пропасти. Некоторые расселины бывают такими огромными, что в них может провалиться даже медведь-гризли.
Она опять съежилась, как это делают совы, испытывающие крайнее волнение.
– В чем дело, Гвиннет? – спросил Фаолан.
– Ни в чем, – солгала она.
На самом деле сипуху тревожило воспоминание о том, как в одной из таких расселин лежала Уна. Фаолан посмотрел на сову пристальнее, и она вздохнула.
– Послушайте, я не хотела вам говорить. Но прежде чем мы встретились в Топи, я летала вдоль Кривого Хребта – ну, то есть вдоль того, что раньше было хребтом. Теперь он весь выровнен и пересечен глубокими расщелинами. В одной из них я нашла Уну.
