Римма Кошурникова - Следствие по всем правилам
— Ах, какая замечательная ерундистика! Вечер сплошных случайностей, — съехидничал Игорь. — Случайно срубили ель, случайно остались на тропинке следы, случайно метелка в подъезде оказалась!.. Твой отец, случайно, не „Шипку“ курит?
— Он вообще не курит!
Я не понял, зачем Тулупчиков спросил про „Шипку“, но уточнять не стал.
— В конце концов, ее мог кто-нибудь нарочно подбросить! Навести на ложный след!.. В роще их еще девять штук, — не сдавалась Марина.
Ее можно понять: не хочется верить, что рядом с тобой живет подлый человек, а ты с ним каждое утро, здороваешься…
Но пришлось все равно возразить:
— Марина, это невозможно: ели укутаны в „шубы“. Чтобы отломить ветку, надо снять „шубу“, понимаешь?
И вдруг Игорь загоготал и хлоп меня по плечу!
— Молоток, Профессор!.. А я никак додуматься не мог! Утром кручусь в роще возле голубеньких, нутром чую, что-то не то!.. Значит, дядька ее в „шубе“ уволок! Потом ее снял, стал затаскивать в Терем, прищемил дверью, и веточка обломилась!.. Красотища!.. — он строил свою логическую цепь и плавился от удовольствия. А мне почему-то стало вдруг тоскливо и совсем не хотелось радоваться.
— А „шуба“ тоже улика! Соображаешь, Профессор?»
18«Очень трудно поймать кошку в темной комнате. Особенно тогда, когда ее там нет».
Древний ученый Конфуций (вероятно).Когда дело сделано, а уверенности нет, что всем понравится, поневоле гложут сомнения.
Мише до слез было жалко Альбатроса. И если он не плакал, то исключительно из-за присутствия в группе лиц женского пола.
Лиля, может быть, впервые в жизни усомнилась в непогрешимости Лаптева-младшего и сидела оглушенная своим открытием.
Бельчиков, как натура очень впечатлительная, томился плохими предчувствиями, и если совершенно честно — боялся расплаты.
Один командир группы сохранял самообладание и чутко прислушивался к звукам за стеной. Тонкая дощатая перегородка, хоть и оштукатуренная с обеих сторон, пропускала их очень щедро.
Вот Касьяновна, отдохнувшая, снова затопала по комнате, что-то сказала деду. Монотонно затрещал телевизор. Судя по времени, шла передача «Очевидное-невероятное»…
Ожидание становилось невыносимым. Минуты растягивались, как жевательная резинка.
И наконец тишина взорвалась!.. За стеной забегали, захлопали, закричали, что-то с грохотом упало, зазвенело разбиваемое стекло…
Лаптев-младший слегка побледнел, кивнул Мише: пошли!
Ягодкин беспрекословно — теперь уж все равно! — двинулся следом. Вскочили со своих мест Бельчиков и Карасева, но командир жестом остановил их:
— Идем вдвоем с Ягодкиным.
Саша с видимым облегчением занял старую позицию — у окна, а Лиля проводила мальчишек до порога и, скосив глаза в сторону, прошептала:
— Ни пуха!
— К черту! — как полагается, ответили уходящие на операцию…
Лаптев-младший позвонил.
— Спросишь, нет ли у них кота. Будто потерялся. И сразу заходи, ясно? — вполголоса инструктировал он Мишу.
Открыла Касьяновна. Сморщенное, как сухофрукт, лицо было сердито. Головной платок, повязанный узлом назад, съехал набок.
— Ирод проклятущий!.. Бес поганый!.. — не переставая ругаться, старушка внимательно изучала незваных гостей.
Здороваться в такой обстановке было нелепо, поэтому Миша, невероятно волнуясь, без всякого вступления, пропел:
— Альбатрос мой не у вас ли? Не у вас ли Альбатрос?
Касьяновна испуганно попятилась и хотела захлопнуть дверь, но Петька вовремя подставил ногу.
— Кот у них потерялся, — дополнил он информацию. — Случайно к вам не заскочил?
— Забирай своего паразита! — старушка нервно поправила платок и пошла в комнату. — Бешеный! Ровно собака кидается! Всю руку Маркелу исполосовал!
Ребята шмыгнули следом.
Бородатый дед, которого назвали Маркелом, стоял в шерстяных носках посередине комнаты и на вытянутой руке держал за шкирку кота.
— Ну и зверюга! Уважаю, — басом сказал дед и сдал кота Ягодкину.
Альбатрос дернулся, пытаясь вырваться, но потом, почуяв знакомый запах и услышав ласковый шепот хозяина, прижался к Мише и затих, мелко дрожа всем телом.
— И как он сюда попал?.. — гадала Касьяновна. — Должно, в форточку залез. Маркел, уходя, открыл для ветра… Дак и она, гли-ка, захлопнутая!..
— Напугал, шельмец, Нюрку, — тихонько посмеивался, дед, пощипывая свою белоснежную бороду. На преступника, если честно сказать, он походил мало.
— Поначалу думала: мышь. Шебуршит и шебуршит за диваном. Говорю: «Братка, глянь!» Маркел как глянул — ох! — а он, значит, вздыбился и — «пшш!»… — Касьяновна вдруг залилась тоненьким смехом. — Маркел-то ловить, а он брысь на стол! Ваза — грох! — на пол!.. Стул — кувырк!
Старушка вытирала кончиком платка глаза, Миша счастливо гыгыкал, радуясь, что все обошлось как нельзя лучше, а Петька вежливо улыбался и в который раз обшаривал глазами комнату.
Голубой ели н е б ы л о!
В уютной, чистенькой, небольшой, в одно окно комнате помещалась нехитрая мебель: круглый стол, гнутые несовременные стулья, допотопный, с высокой горбатой спинкой и круглыми валиками диван. В углу ютился старый «Рекорд» с маленьким экраном, на котором с космической скоростью мелькали кадры «Очевидного-невероятного». На телевизоре стояла пластмассовая елочка-лилипутка с такими же крохотными блестящими шариками, бусами, разноцветными лампочками.
Петька не выдержал, шагнул к елочке.
— Поглянулась, никак? — заметил дед — Сеструхе привез в гостинец. Ить как наука приспособилась: любо-дорого! И дерево губить нет надобности, и в хате — красота!.. А для запаху, — дед Маркел подмигнул, — вон пихтовую лапу приволок. — Он легко нагнулся и поднял с пола темно-хвойную пахучую ветку. — Уронилась пока ЧЕ-ПЭ энтова ловил.
Неужели можно так ошибиться?! Принять елку-малютку за двухметровую ель?!. Ведь они смотрели все трое! Петька растерянно озирался по сторонам, и тут его осенило: березка! Высокое, раскидистое деревце занимало весь передний угол у окна, и если смотреть с галереи, лампочки на елке должны просвечивать сквозь листву.
— Мы пойдем, — сказал Петька. — Извините.
— Ничо, — махнула Касьяновна. — За вазу не печальтесь: старая была, треснутая… — и снова всплеснулась смехом, вспоминая переполох.
— Спа-асибо, — Миша, обнимая своего ненаглядного, тоже направился к выходу. Голубой шартрез неприлично громко мурлыкал и всаживал когти в хозяйское плечо.
— А вы ничего подозрительного не заметили? — неожиданно обернулся Петька. — Никто елку вчера вечером не втаскивал в дом?
Касьяновна и дед Маркел посерьезнели.
— Е-ель голу-убую срубили, — пояснил Миша.
— Вона что!.. — старушка ахнула. — Маркел, ты дышать выходил по вечеру. Ну-ка?..
Дед задумался:
— Боюсь зазря на людей сказать. Но вроде в тую, северную, башню ктой-то тюк ташшил. Двое было, точно. А уж что в тюку было — не скажу, не видел.
— Спасибо! — еще раз поблагодарил — Лаптев-младший. Он отступил назад, к дверям, и обо что-то споткнулся.
У порога растянулись поперек коридора огромные, толстые, подшитые валенки. Касьяновна незло ругнулась:
— Раскинул свои бахилы! Людям не пройтить!
— Не журись, Нюра, — усмехнулся дед. — Парнишонки нашенские, извинят.
19«Я очень хотел, чтобы мне на голову свалилось яблоко».
Горячее желание И.Тулупчикова.Рассказывает Игорь Тулупчиков:
«На второе наше собрание (лучше сказать „оперативку“) пришли все, кроме Юрика Петренко.
Профессор предложил каждому по очереди коротко доложить о результатах поисков.
Петька сказал, что они обошли в южной башне все квартиры, но ели не обнаружили.
— А что вы делали на галерее? — спросила Баркина.
Мне показалось, что Петух на миг смутился, но потом вполне натурально удивился:
— На какой еще галерее?
— Сам знаешь.
Он пожал плечами и сел. Правильно, нечего оперативку в базар превращать. Дальше — очередь Петренок.
Толька покраснел: не привык еще выступать, понятно — пятый класс все-таки!
— Не выполнили, — говорит, — задания.
Я аж подскочил:
— То есть как?!. А Юрка где?
— Дома.
— Почему? — из этого Петренки надо клещами слова вытаскивать!
— Жаловаться побежал. Я его отлупил.
Вот тебе и „хау ду ю ду!“
— За что? — у Профессора терпение, наверное, по наследству — учительское: даже голоса не повысил!
— Он сказал: раз денег на автобус не дали, ездить не будет… И я два раза всего махнул, а он… глаз подставил… — расстроился парнишка: голову опустил, ждет казни. Никогда не дрался, что ли?
Но Юрка-то выкинул номер! Копейку пожалел на общее дело! Небось на мороженое берег, жмот проклятый! А я на него надежды возлагал!.. Нет, надо каленым железом эту черту выжигать, прямо с самого раннего детства! Иначе мы далеко не уйдем. До коммунизма уж точно не доберемся!..
