Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон
— Будешь нам помогать. Маленький Каверра когда-нибудь заменит большого Каверру.
Может быть, пришло уже это время. Мигэль идет с серьезным поручением. Не каждого команданте посылает из отряда в «большую Гватемалу». Так они зовут между собой земли за партизанским лагерем. А его, Мигэля, послали. Значит, команданте ему доверяет.
Вот угол, где должен сидеть чистильщик. Ящик его стоит, а самого чистильщика нет. «Куда же он делся? Это против уговора, сеньор. Мы договорились в полдень. Я не могу задерживаться. Придется обойти квартал».
Какой-то шум за поворотом. В былое время Мигэль кинулся бы в самую гущу толпы, растолкал всех, первым узнал новость. Сейчас он обходит толпу. Он не ввяжется в потасовку, он идет по заданию команданте.
Но краешком глаза он подмечает, как солдаты Армаса тащат отбивающуюся от них рослую мулатку. Кажется, Мигэль знал ее, это прачка Роха. Она обслуживала конторских служащих. За что ее арестовали?
— Помогите, сеньоры! — кричит Роха. — Я ничего не сделала. Я сказала только, что при старом президенте цены не так прыгали. Отпустите меня!..
Солдаты, красные, злые, не решаясь поднять глаза, пробивают себе дорогу. Роха не перестает кричать.
Мигэль возвращается к чистильщику — тот на месте.
Заметил Мигэля, подбросил вверх щетку: можно подходить.
— Сеньор просил передать вам свой долг... С пятьдесят четвертого года... Шесть кецалей и двадцать сентаво...
Они знают друг друга, но такой порядок.
— А я думал, за ним осталось всего три кецаля, — отвечает чистильщик, упирая на слово «три».
Но вместо монет переходят из рук в руки конденсаторы — крошечные детальки для рации.
— Привет им, — тихо шепчет чистильщик, обметая пыль с новых туфель Мигэля. — Трудно стало?
— Трудно.
— Передай. В отель съезжаются офицеры. Наши и чужие.
— Зачем?
— Кто их знает. За спиной у тебя тихо. Прощай.
Мигэль переходит дорогу. Пожалуй, пора возвращаться. Катер скоро отходит — моторист обещал довезти в Ливингстон. Мигэль только пройдет мимо отеля и вернется.
Лучше бы он вернулся сразу. За два дома у отеля Мигэль увидел бледного Анхеля, которого крепко держали за руки жандармы. Попался! Но как? Как он мог попасться, если он только что вошел в Пуэрто и еще ничего не успел сделать?
Анхель видит Мигэля, с силой вырывает руку и размашистым движением взбивает черную копну волос.
Мигэля точно ужалили. Анхель подозревает предательство. Нужно срочно передать в отряд. Но как? Через кого? Разыскать второго связного? Заодно и его уберечь! Но Мигэль даже не знает, куда он послан. Он бесцельно кружит по улицам. Вспоминает, что виделся с чистильщиком. Может быть, ему передать? Ему сообщить? Нет, второй раз за день подходить к чистильщику нельзя, — полиция может насторожиться. Да и кто разрешил Мигелю болтать с чистильщиком об отряде?
Кого он знает в Пуэрто? Портовиков. Но многие ушли в отряд, компания наняла новых людей. Есть здесь Росита, но она в отеле; в отель ему закрыта дорога, а к Росите особенно.
Смеркается. Не прозевать бы катер. Мигэль идет в порт, смотрит по сторонам. Кажется, в этом свайном домике жил врач. Старый добряк, он, бывало, завидит Мигэля и громко кричит: «Опять разодрал ногу, драчливый индеец? Приходи — йодом залью». А что, если постучаться к нему, попросить ночлега, а утром поискать овязного?
Тихий стук в ставни. В домике тишина. Но вот скрипит дверь — нет, не этого домика. Соседнего. Женщина со свечой всматривается в Мигэля:
— Что тебе, мальчик?
— Я ищу врача, сеньора.
— Не найдешь. Его увела полиция. Поскорее уходи от этого дома.
Она закрыла дверь, оставив Мигэля в темноте. Мальчик бежит в порт. Но у причала уже нет катера: поздно.
И снова Мигэль кружит по улицам. Его охватывает озноб, ему кажется, что за ним следят. Он слышит тяжелые шаги за спиной. Спокойствие! Мигэль знает все закоулки Пуэрто. Навстречу идет чистильщик. Заночевать бы у него, но сзади шаги. Сейчас будет барак на сваях, за ним — двор с бочками, потом — пустырь. Мигэль скользнул под сваи и услышал почти над головой резкий свист. Через минуту он уже пересекал пустырь, вышел к отелю и смешался с прохожими.
А что делать дальше? Тот, кто за ним следил, узнает его и в толпе. Пуэрто не такой уж большой. Отсидеться? Но где?
А ноги уже понесли к подъезду отеля.
Часовой с насмешкой взглянул на мальчика, но вход не преградил. Мигэль не знал, что в подъезде часовой. Отступать поздно. Нужно что-то придумать, спасти второго связного.
Он проскользнул бар, где шумели офицеры, и поднялся на второй этаж. Ему показалось, что мимо прошла с подносом Росита, но он побоялся ее окликнуть. Заметил дверь, в которую она вошла, и решил подождать. Послышались шаги — Мигэль прыгнул к оконной нише и прикрылся портьерой. Шаги приблизились и удалились.
Но так стоять тоже глупо. Он сделал шаг в сторону и опять услышал шаги. Так десятки раз пытался он выбраться из ниши, но по коридору все время ходили люди. Наконец, решившись, Мигэль быстрыми шагами пересек коридор и прислонился к двери, за которой скрылась Росита. Поскорее отсюда! Роситу окликать нельзя.
Да и вообще — поскорее из отеля! Мигэль напустил на себя беспечный вид и, как ему показалось, громко ступая — на самом деле он шел на носках, — спустился в подъезд.
Впереди тучный, высокий мужчина — очень удобно идти, прячась за его спиной. Часовой преградил путь:
— Мы никого не выпускаем, сеньор!
— Я сотрудник Юнайтед фрут компани.
— Будь вы даже главный владелец... Приказ касается всех.
— Но я же не в тюрьме, дьявол вас побери!
— Обратитесь к майору Фоджеру.
Мигэль где-то слышал это имя: Фоджер, Фоджер... Надо будет запомнить.
Толстяк поднялся наверх, и Мигэль за ним. Последняя надежда вылезти в окно. Он закрылся уже знакомой портьерой и стал пробовать шпингалеты. Тугие, и поддаются со скрипом. Минутой спустя оконная рама дрогнула и начала отходить. Мигэль выглянул из-за портьеры, и ему показалось, что в конце коридора неподвижно стоит и всматривается в него офицер. Чтобы не выдавать себя, Мигэль опять пересек коридор и, на этот раз случайно, прислонился к той самой двери, у которой уже однажды стоял. Секундой позже он понял, какую глупость сделал.
— Кто там? — раздался окрик.
Бежать было некуда.
— Что ты здесь делаешь? Оружие есть? — атаковал его вопросами офицер.
Потом — допрос у Фоджера, неожиданное «узнавание» полковником Леоном, и он уже не Мигэль, а Хусто. Он не спал, он притворялся и все слышал. Они готовятся окружить партизан, и у них есть свой человек в отряде. Они зовут его — «лесной радист».
Фоджер — тот не говорит при Мигэле о делах. Да и полковник Леон стал суше и иногда смотрит на Мигэля очень странно.
А в первый день все обернулось хорошо. Дон Леон «узнал» в нем Хусто. И Мигэль вспомнил, как в «Октубре» прохватили отца Хусто — помещика Орральде. Он подзабыл, что там говорилось, но одну деталь запомнил: часы с ягуаром.
— Ягуар ревет на дона Орральде, — выкрикивал Мигэль, продавая газету, — а дон Орральде ревет на всю округу.
Как это пригодилось. Подвыпивший полковник вспомнил ягуара. Но сейчас Мигэля ни на минуту не выпускают из комнаты. Выходя, полковник запирает дверь снаружи. Под окном часовой. Еду приносит солдат. Как в тюрьме. Мигэль выбрался бы, да Росита передала, что его просят задержаться. Как хочется помочь своим и хоть что-нибудь выведать!
А что выведаешь в четырех стенах? Росита больше не появлялась. Он один. О нем забыли. Не хнычь, Мигэль Мариа Каверра! Ты же знаешь, что дядя Карлос не может тебя оставить.
Щелкает ключ. Полковник и Фоджер. Держись, Мигэль! Это к тебе.
Нет, не смотрят. Проходят мимо. Усаживаются за стол. Вскрывают колоду карт. Мигэль слышит звук рвущейся бумаги.
— Вам сдавать, — говорит Леон. — Ты не голоден, Хусто?
— Благодарю, дон Леон. Мне приносили.
Офицеры заводят разговор об Орральде. Мигэль настораживается. Это неспроста. Полковник с восхищением вспоминает гостеприимство дона Орральде. Мигэль уже знает о кутежах этого кровопийцы — Росита опередила полковника.
— Начинался пир, и детей отсылали в другую половину дома, — смеется полковник. — Так, Хусто?
Мигэль лихорадочно вспоминает.
— Как всегда, дон Леон. Но мне отец разрешал оставаться с гостями. Ведь я старший...
Они молчат — кажется, сошло.
— Не могу забыть вашу милую детскую, — умиляется полковник. — Резные кроватки, мягкие тюфячки...
— Что вы, дон Леон, — удивляется Мигэль. — Отец нарочно заставлял нас спать на жестком. Он всегда повторял, — присочиняет на ходу Мигэль: — «Жестко спится — мягко живется».
Опять молчат. И картами шелестеть перестали. Значит, вы не между собой играете, а со мною, сеньоры! Ну, выкладывайте же ваши вопросы.
