Кирей Мэргэн - Тайна Караидели
Сомнений больше не было: старик — шпион! И куртка тоже его. И он, Мидхат, трижды повинен в том, что шпион до сих пор не пойман!..
— Возьми себя в руки, — сказала Фатима. — Нам надо тщательно все осмотреть и оставить в таком же положении, как сейчас.
Мидхат хотел было положить часы, но тут же отпрянул: заполнив всю палатку, прогремел мужской голос:
— Зинат-агай, это я! Ты слушаешь?
Мидхат готов был вскрикнуть, но Фатима приложила палец к губам, и крик словно застрял у него в горле.
— Зи-и-нат-агай! — снова заговорил голос, на этот раз показавшийся Мидхату знакомым.
Голос немного дребезжал, точно шел из репродуктора. Да это же радиоприемник! Вернее — приемо-передатчик…
— Его нет на месте, — сказал голос, затем раздался щелчок, и стало тихо.
Мидхат покрутил какую-то ручку.
— Зачем ты это делаешь? — испуганно прошептала Фатима.
— Теперь можете говорить громко, — успокоил ее Мидхат. — Я выключил систему.
— Ах да, — улыбнулась Фатима, — я ведь совсем забыла, что ты у нас главный радиолюбитель.
— Рация — основная часть любого шпионского снаряжения, — с видом знатока заявил Мидхат.
Фатима думала о том, что будет, если шпион сейчас вернется сюда. Поймать его не удастся, зато он может открыть стрельбу или… Не под силу схватить его и ребятам, которые остались в лагере. И зачем только она посылала их на поиски! Нет, она просто-напросто растерялась. Но что же делать?..
— Мидхат, — спросила она, радуясь неожиданно пришедшей в голову идее, — а ты сумеешь наладить связь с… ну, с нашими… с Уфой, что ли?..
— Конечно.
— Тогда давай срочно сообщим, что здесь этот… старик…
Мидхат включил рацию. Но она была какой-то особой, не известной ему системы.
Вдруг тот же мужской голос, что и раньше, снова появился в эфире:
— Зинат-агай, что с тобой, почему не отвечаешь? Алло!
Пауза. И снова щелчок. Мидхат снова выключил систему.
— Как быть, не знаю, — развел он руками. — Видите, его ищут. Если я включусь, мы обнаружим себя.
— Тогда берем рацию с собой и уходим, — приняла решение Фатима.
Но Мидхату, который был не только радиолюбителем, но и вообще любителем всяких механизмов, не хотелось уходить. Среди вещей старика увидел он музыкальную шкатулку. Не стоило большого труда привести ее в действие, и зазвенела в палатке негромкая музыка.
Фатима тоже заслушалась, забыв об опасности.
Когда завод кончился и латунный диск с нанесенными на него точками и черточками остановился, откуда-то сбоку выскочили из музыкальной шкатулки три маленьких скрипача — изящно сделанные куколки — и смычками ударили по скрипкам. Подумать только, куклы играли на скрипках, да не так, как обычные заводные игрушки, — они исполняли какую-то очень приятную мелодию!
— Нет, не может быть, чтобы это была просто игрушка, — задумчиво произнес Мидхат, когда они вышли из палатки. — Не иначе, как в этой шкатулке что-то спрятано.
— А ты не заметил — там еще всякие барометры, старинные часы, — сказала Фатима.
— Заметил! И шагомер, логарифмические линейки, даже круговая есть. Этот старик — образованный шпион. И поэтому он особенно опасен.
Психологический опыт
Часа два спустя отряд снова был в сборе.
Ребята обследовали не только ту гору, на которой расположился лагерь, но и две соседние горы, и прибрежную полосу, и даже ближайший лесок. Однако старика не нашли.
Вожатая отправила всех отдыхать, а Мидхата снова оставила с собой.
Подошел Юлай и доложил о происшествии с ящиком.
В другое время это было бы событием, а сейчас, когда произошло так много неожиданного и таинственного, это казалось мелочью.
Юлай был приятно удивлен, когда Фатима, вместо того чтобы читать ему нотацию, махнула рукой.
Зато Мидхат забеспокоился:
— Так ведь в том ящике… куртка… — сказал он.
— Серая куртка? — нахмурилась Фатима.
— Ну да!
Юлай потупился.
Но вожатая все равно не стала его ругать, а отпустила.
Когда он ушел, сказала:
— Нет, что-то не ладится наш поход.
— Куртка — важное вещественное доказательство! — подхватил Мидхат. Но тут же добавил: — Хотя нож-то остался у меня, а инициалы «С» и «3» как раз на нем, а не на куртке!
— А ну-ка, тащи его сюда! — повеселела Фатима.
Мидхат бегом помчался в свою палатку и вернулся с ножом.
Фатима спрятала нож в свой вещевой мешок, потом сказала:
— Надо бы в милицию сообщить.
— Я пойду! — вызвался Мидхат.
— Пойдешь? Тут не идти надо, а плыть. Могу ли я отпустить тебя одного? Нет, пожалуй, не могу.
— Да что вы, Фатима-апай! — обиделся Мидхат. — Что я, маленький, что ли!
— А если на тебя нападут? У меня такое впечатление, будто мы угодили в какую-то ловушку.
— А как же на фронте? — не унимался Мидхат.
— Что на фронте?
— Ну, ребята участвовали ведь в войне! И еще как!
— Ну ладно, — сказала наконец Фатима. — Пойдешь. Но только не один, а вместе с Иршатом, он будет старшим.
— Да я бы и один справился… — пробовал возражать Мидхат.
— Нет, — отрезала Фатима.
Мидхат понял, что спорить бесполезно, и побежал будить Иршата. Иршат не спал. Его очень огорчила история с ящиком.
Приход Мидхата и ответственное задание Фатимы его обрадовали. Больше того: вожатая назначила его старшим, — значит, несмотря на историю с ящиком, она по-прежнему относится к нему хорошо.
Мидхат был немного расстроен, что старший не он, а Иршат. Но что поделаешь — Иршат не Шакир и с Фатимой не очень-то поспоришь.
Мальчики сели в лодку и отчалили от берега.
Стоя на прибрежной скале, Фатима махала им рукой. Когда лодка скрылась из виду, она медленно пошла по направлению к лагерю.
Ей захотелось немного отвлечься от стремительных событий последних дней. Она сорвала несколько горных цветов, потом еще и еще. Получился букет. Не заметила, как свернула с тропы и очутилась среди густого кустарника.
— Эй, девушка! — неожиданно услышала она.
Подняла голову. Никого. Но вот кусты зашевелились, и буквально в каком-нибудь метре от вожатой появился бакенщик Закирьян.
— Здравствуй! — весело воскликнул он.
— Здравствуйте, — ответила Фатима.
— Ну, как дела?
— Хорошо, — рассеянно проговорила Фатима, не без тревоги думая о том, почему этот седой, старый человек идет по пятам отряда и хорошо ли, что она встретила его в таком глухом месте.
Но Закирьян вроде бы не собирался причинять ей зло.
Весь вид его говорил о том, что он человек доброжелательный, мягкий и готов помочь вожатой, если только она этого пожелает.
И все же не покидала Фатиму настороженность, навеянная странными и загадочными событиями последних дней.
Неожиданно пришла в голову мысль: а что, если проверить Закирьяна?
— Закирьян-агай, — проговорила она вежливо и даже приветливо, — у нас тут несчастье случилось!
— Несчастье? — переспросил бакенщик.
— Ну да. Ящик с коллекциями угодил на дно ущелья.
— Ну? — улыбнулся Закирьян и зевнул.
— А в ящике этом, — продолжала Фатима, внимательно наблюдая за ним, — лежала куртка, которую мы нашли на острове.
— Куртка? — снова переспросил бакенщик.
— Куртка — за-гра-нич-на-я! Импортная, понимаете?
— Да-а, — сочувственно протянул Закирьян, — дорогая вещь! Надо делать что-то…
— Что же тут сделаешь? — улыбнулась Фатима. — Кто же это осмелится спуститься в ущелье? Для этого надо быть таким смелым и ловким… Это ведь все равно что по канату ходить!..
Она сама себе удивлялась: откуда только берутся у нее слова, которые так и подзуживают бакенщика.
— Хе! — сморщил нос Закирьян. — Это тебе кажется, девушка. Я, например, с детства тут по горам и ущельям лазаю, так что…
— Да что вы! — изобразила удивление Фатима, которой хотелось, чтобы бакенщик полез в ущелье и тем самым показал, что он имеет прямое и непосредственное отношение к куртке.
Вместо ответа Закирьян достал из своего мешка длинный канат и направился к краю ущелья.
Фатима шла за ним и невольно любовалась ловкостью движений старика. Он быстро и уверенно обвязал себя канатом у пояса, другой конец каната крепко-накрепко привязал к огромному дубу, стоявшему в двух-трех метрах от края ущелья, и с проворством кошки полез вниз.
Фатима глянула на дно ущелья, и у нее закружилась голова.
Прошло около получаса.
Смотреть вниз Фатима боялась, а Закирьяна все не было. Она начала уже беспокоиться и корить себя за свои подозрения и за выдумку.
Бакенщик появился совершенно неожиданно и не в том месте, где спускался, а немного левее.
Фатима хотела задать какой-то вопрос, но седой Закирьян был настолько сосредоточен, что словно не замечал ее, и она промолчала.
