Сергей Голицын - Повести
— Очень! — с разных сторон раздались голоса.
— Видите, как красиво?
— Видим:
— Так берегите красоту старины. Любя и оберегая памятники прошлого, вы будете беречь и любить Родину-мать.
Эти проникновенные слова археолога, несомненно, задели ребят за живое. Они точно повзрослели, их лица сразу сделались серьезными.
Подошли к тому столбу перед колокольней, что стоял на белом камне. Федор Федорович лег на живот и внимательно осмотрел все высовывающиеся из-под столба части узора на камне и начал их фотографировать.
— Как же убрать эту махину? — сказал он, легко вскочил на ноги и со всей своей невеликой силенкой двинул плечиком по столбу.
Вряд ли все три радульские богатыря, упершись плечами, втроем справились бы со столбом.
— Надо взрывчатку, — не удержался Миша.
Все мальчики и девочки укоризненно посмотрели на него: ведь он нарушил обещание молчать.
— Совершенно верно, взрывчатку, — сказал Федор Федорович. — Будем писать заявку в соответствующее учреждение, вызовем специалиста. Да, пройдет не менее трех недель.
— У-у-у! — загудели ребята. Такие сроки никак не устраивали ни их, ни Георгия Николаевича.
Он энергично замахал рукой, одновременно им подмигивая. Это должно было означать: «Успокойтесь, пожалуйста, и ждите — чего-нибудь придумаем».
К нему обратился Федор Федорович:
— А теперь объясните вашему знаменитому плотнику — пусть он поведет нас на то место, откуда радульские крестьяне брали белые камни.
Георгий Николаевич знаками показал Илье Михайловичу, что от него требуется. Тот сперва очень решительно повел всех за кладбищенскую ограду и вдруг остановился, почесывая затылок.
— Запамятовал я, где камни-то валялись. То ли здесь, — он направился было ближе к Проклятому месту, — а может, и там. — Он указал гораздо ниже по склону, недалеко от Нуругды, потом подошел к кладбищенской ограде и тут же отступил от нее на порядочное расстояние. — Годов-то ведь сколько прошло-то. Три войны отвоевал, где тут упомнить, — оправдывался он.
Склон спускался к речке ровный, без малейшей выбоины, бугорка, перепада; действительно, запомнить было трудно.
— Досадно, что старик не может указать хотя бы более или менее приблизительно прежнее местонахождение белых камней, — сказал Федор Федорович. — Это усложнит поиски.
— Мы беремся провести любые раскопки. Вы нам только скажите, где копать и до какой глубины, — сказал Георгий Николаевич и посмотрел на ребят. Он заметил, как заблестели их глаза, как качнулись туда-сюда их синие фигурки.
Федор Федорович удивленно оглядел их из-под своих толстых очков и сказал:
— Да ведь они не справятся, они маленькие.
Нет, на такое оскорбление невозможно было не возразить.
— Простите, мы не маленькие, мы перешли в седьмой класс! — воскликнул Игорь.
Он густо покраснел, надул свои толстые щеки. У всех ребят сжатые губы, сжатые кулаки, насупленные брови выражали искреннюю обиду, гнев, даже угрозу.
Георгий Николаевич опять предостерегающе затряс рукой.
— Не беспокойтесь, мы справимся! — очень уверенно сказал он с особым ударением на последнем слове.
Ребята молчали. Они же дали слово не выражать своих чувств. Но их молчание выглядело достаточно красноречивым. Многие гордо выпрямились, у иных просветлели лица, иные еще крепче сжали кулаки. Все одобряли обещание своего временного руководителя.
Невдалеке находилась вчерашняя яма-шурф, не та, у которой края осыпались, а другая, в которой благополучно добрались до глины.
— Вот этот шурф они выкопали за полчаса, — сказал Георгий Николаевич.
Федор Федорович сунул нос в шурф, спрыгнул туда, отковырнул пальцем кусочек глины, выскочил, внимательно оглядел ребят и сказал:
— Нужна рулетка, топор, колышки, вешки.
И все поняли: раз пошел разговор о каких-то измерениях, значит, им доверяют вести раскопки. Да, доверяют!
Миша с быстротой оленя помчался к Настасье Петровне за рулеткой, остальные мальчики побежали к Проклятому месту ломать и рубить сушняк. Топор у них был только один.
— Какой длины колышки? А что такое вешки? — спрашивал Игорь Федора Федоровича.
Тот показал руками размеры колышков и объяснил, что вешки — это просто прямые палки с заостренным концом, с их помощью на местности разбиваются прямые линии.
— А ну дайте топор. Разве так держат? — С этими словами Илья Михайлович вырвал топор из рук смутившегося Игоря.
Ребята приносили ему палки, а он тремя привычными ударами вострил колышки и вешки. Топор точно играл в его руках.
Между тем Федор Федорович начал объяснять, как хочет организовать пока еще не раскопки, а лишь предварительную разведку.
— Поскольку известно, что радульские крестьяне возили белый камень откуда-то отсюда, можно предполагать, что каменное здание в тринадцатом веке стояло именно где-то тут. — И он неопределенным жестом показал обширную площадь по всему песчаному склону. — Если на этой площади разбить сетку шурфов — двадцать метров на двадцать, — говорил он, — есть надежда, что хотя бы один из шурфов наткнется или на белокаменную кладку фундамента, или на щебеночную подстилку под фундамент. В те времена, прежде чем начинать выкладывать стены, насыпали щебенку, обломки камня.
Тут Миша примчался, держа в руках рулетку. От быстрого бега он весь раскраснелся и тяжело дышал. Игорь скомандовал:
— Отряд, на разбивку шурфов шагом марш!
По указанию Федора Федоровича немного отступили от крайних кустов Проклятого места и с помощью рулетки и ровных палок-вешек параллельно кладбищенской ограде, в пяти метрах от нее, разбили на местности прямую линию. Длина ее получилась в двести метров.
На этой линии через каждые двадцать метров забили по колышку, а от них на глазок восстановили перпендикуляры, на которых опять-таки через двадцать метров забили еще по два колышка. Так получилась «сетка» в три ряда колышков, по одиннадцати штук в каждом ряду. А всего забили их тридцать три на площади в двести метров длины, сорок ширины.
Георгий Николаевич наблюдал, с каким рвением бегали ребята с вешками, забивали колышки, тянули рулетку. Но он знал, что главные трудности их ждут впереди.
Для детей крестьянских выкопать в рыхлом песке тридцать три шурфа было бы делом нехитрым: один шурф — один час. А юные москвичи? Они же соловьиного пения никогда не слыхивали. Разве только двое-трое у родных или знакомых на даче грядки либо клумбы вскапывали и еще двое-трое в пионерском лагере для рыбной ловли дождевых червей добывали.
— А сумеете ли вы? Справитесь ли? — спросил он Игоря.
— Справимся, сумеем! — загудели голоса.
Толстяк Игорь гневно надувал щеки, глаза многих мальчиков горели решимостью. Девочки с явным восхищением смотрели на них.
А Георгий Николаевич смотрел с затаенной хитринкой.
«Дня три, пожалуй, пропыхтят над шурфами, — рассчитывал он, — а там Петр Владимирович вернется из больницы и уже не нужно будет занимать его питомцев. Разгадается тайна старого Радуля — это будет великолепно; не разгадается — что же делать, ведь не раскапывать же весь склон, всю площадь. Такая работа под силу только экскаватору».
— Ну, давайте распоряжение копать, и я немедленно расставлю рабочую силу, — деловым тоном всамделишного начальника строительства обратился Игорь к Федору Федоровичу.
— Должен вас всех предупредить еще об одном, в достаточной степени важном, — остановил археолог Игоря. — Соблюдайте скрупулезную аккуратность. Если один из вас откопает хотя бы ничтожный обломок белого камня, откладывайте его в сторону, завертывайте в газету с приложением бумажки, на которой напишете, в каком номере шурфа, на какой глубине был найден данный обломок. Если же вы наткнетесь на белокаменную плиту или на нечто иное, по различным признакам представляющее историческую ценность, отдаю строжайшее распоряжение — работы прекратить. Немедленно вызывайте меня телеграммой. Только под моим контролем будете продолжать дальнейшие раскопки. И еще предупреждаю: случайным ударом лопаты вы можете разбить какую-нибудь ценность. А иногда то, что находится под землей, столь хрупко, что от соприкосновения с воздухом рассыпается в порошок. Вот почему археологические раскопки ведутся прямо-таки с хирургической осторожностью и лишь под наблюдением специалистов.
— Поняли? — спросил Георгий Николаевич ребят.
Все разочарованно и не очень охотно закивали головами.
— Еще что вы будете запрещать? — насмешливо спросил Игорь.
Федор Федорович оглядел его с головы до ног из-под своих толстых очков и сказал:
— Мальчик, у тебя чересчур острый язычок. — Он стал прощаться с Георгием Николаевичем и добавил: — Так я на вас надеюсь. — Помахав всем рукой, он собрался было уходить в город пешком.
