Нина Данилевская - Тайна «каменного кольца»
В репродукторе голос размеренно повторял: «В городе объявлена боевая тревога...»
...Рассвело. Без двадцати пять залпы стихли. Борис Захарович, приказав ребятам ждать его, сам поторопился в горком партии. Севастополь показался другим, неузнаваемым. Все потемнело, люди стали вдруг суровыми.
Ребятам пришлось долго дожидаться капитана. Они вышли во двор гостиницы и сели на скамейку. Леня и Ян беседовали вполголоса. О чем, Таня не слушала, беспорядочным вихрем проносились в голове ее мысли. Как, наверно, беспокоится о них дедушка!.. Не забыла ли Маша накормить Джо? Что теперь они будут делать? Как жить? Вдруг вспомнила, что так и не успела рассказать ребятам об игре «Человек-невидимка», о пещере...
«Хотя теперь какая уж пещера!» — с тоской подумала Таня и посторонилась. Беспрерывно сигналя, летела машина «Скорой помощи». Навстречу автомобилю бежали люди с лопатами в руках. Большой дом в конце улицы был до основания разрушен бомбой. Там велись раскопки. Из-под развалин извлекали тяжелораненых и убитых.
Мимо ребят пронесли закрытые одеялом носилки. Держась за носилки, шла женщина. Глаза ее были сухи, но, встретясь с ней взглядом, Таня вздрогнула...
Жаркий ветер налетел порывом, поднимая с неполитой улицы пыль. «Отстаивайте же Севастополь!» — вспомнила Таня.
Борис Захарович вернулся из горкома озабоченным.
— Плохие новости, друзья! — коротко сказал он. — Придется вам одним ехать домой. Успокойте дедушку — вы теперь его опора. Мне надо немедленно вернуться на корабль. Есть сведения, что с румынского берега по нашей флотилии на Дунае открыт огонь.
Моряк ласково обнял Таню, не сводившую с него вопрошающего, тревожного взгляда.
— «Не журись, дивчина, будет небо ясным!» Пойдемте на пристань. Я договорился со знакомым моряком. Он возьмет вас на катер. Скорей!
Вскоре небольшое судно уносило ребят по неспокойному, взбудораженному порывистым ветром морю. Таня не спускала глаз с берега, с фигуры в белом капитанском кителе. Дядя Боря долго махал им. Потом берег отдалился, исчез в туманной дымке.
Девочка машинально сунула руку в карман, чтобы достать носовой платок. Что-то зашелестело под пальцами. Листок календаря! Таня крепко стиснула зубами платок.
Часть вторая. Трудные времена
Глава VII. Прощай, Джо!
Из дома доносились громкие голоса. Кто-то кричал по-немецки на высоких нотах, в ответ бубнил покорный басок. Таня шла по двору с ведром воды, не поднимая головы. Она научилась ходить так — равнодушно, с невидящими глазами.
Какое ей дело, что майор Хеслен изо дня в день распекает своих помощников!
Дверь хлопнула. Молоденький лейтенант с красными пятнами на щеках пробежал мимо Тани. Здорово, должно быть, досталось ему от майора!
Декабрьское, еще теплое солнце поднялось из-за прибрежных гор, пригрело на крыше отощавшего Никандрыча. Коротко тявкнул Каро и, загремев цепью, смущенно спрятался за сарай. Лаять теперь не положено.
Из окна бывшей «честнопионерской» выглянул Хеслен, провел расческой по волосам. Таня знала, что пунктуальный немец ровно в девять часов спустится вниз, направится в здание бывшей школы, где теперь помещается их штаб.
Все стало «бывшим». В дедушкиных комнатах хозяйничали чужие. Они разместились и в небольшом светлом домике по соседству, в котором раньше жил шофер Василий Васильевич с Шуриком.
Сейчас Шурик переселился на другой конец города, к дальним родственникам, а его отец перед самым приходом фашистов куда-то исчез. Может, ушел в армию или уехал из Крыма... Кто знает? В этой сумятице многие пропадали, как иголки в стоге сена. Пропал и любимый учитель географии Дмитрий Николаевич Капустин. Даже не пришел проститься с дедушкой. Таня знала, что у Дмитрия Николаевича закрытая форма туберкулеза. Жив ли он? Сумел ли перенести холода и голод?
Она почувствовала противную слабость в ногах. Поставив ведро на землю, девочка вытерла пот со лба, села на камень. Не стоит показываться дедушке в таком виде.
Майор спустился, сел в машину, уехал в штаб. Наверно, опять оставил недоеденный завтрак на столе. Таня не раз слышала громкие жалобы Хеслена на то, что «в этой дыре совсем нет аппетита».
Нет аппетита! А кругом столько голодных!.. Маленький Сеня Ковров, что живет с матерью напротив, похудел, страшно смотреть. Таня гневно сжала кулаки.
Интересно, что сегодня принесет Ян? По утрам мальчик помогал солдатскому повару «кухарить», и тот разрешал брать кости и объедки домой. Это служило подспорьем не только для четвероногих.
Как трудно стало жить!
А ведь когда началась война и ребята вернулись из Севастополя, жизнь шла почти по-старому. Были даже радости. Проездом побывал у них моряк с теплохода «Богдан Хмельницкий». Тот самый Женя Пятков, посылку которого дядя Боря передал в цирк. Женя ехал с каким-то трудным и сложным поручением в Новороссийск. Но, главное, он видел дядю Борю, работал с ним, привез от него весточку.
Комсомолец рассказывал о капитане с особой душевной теплотой. Оказывается, без капитана корабль был «как без сердца». А когда Борис Захарович вернулся, каждый стал как бы сильнее — готов был драться за троих.
— Задали мы фашистам перцу по первое число, — говорил матрос, — еще и в запас дали. Товарищ Кравцов такой — где трудно, там и он. Скажешь: «Вам бы отдохнуть, товарищ капитан!» — «После войны, — отвечает, — на перинах».
Женя вдруг широко улыбнулся.
— Похвальбы наш капитан не переносит. Однажды был такой случай — это еще до войны. Вызвали нас в море, на помощь рыбакам: сейнер у них загорелся. Операция опасная, что и говорить! Но ребята об этом не думали. Разве товарищей в беде бросишь? В общем спасли рыбаков. А вскоре после того прибыл на «Хмельницкий» корреспондент газеты. Восхвалял мужество капитана, чистоту, порядок на теплоходе. Сразу принялся начальство фотографировать. А товарищ Кравцов поглядел на журналиста и говорит: «Вы мышей не боитесь? Я ужасно боюсь. Прямо в дрожь кидает, как ихнюю породу увижу. Потому и чистоту держим. Какое уж тут мужество! Насчет сейнера вы лучше матросов спросите. Я без них — ноль без палочки. Замечательный народ — ни мышей, ни огня не боятся». Понял корреспондент, покраснел, начал беседовать с народом. Вот он какой, наш капитан!
«Вот он какой! — про себя повторила Таня. — А мы ничего не знали об этом».
Впервые тогда девочка задумалась об одном из самых высоких качеств человека — скромности. Ведь так трудно удержаться, когда тебя восхваляют! Когда она, Таня, получала пятерку в школе, сейчас же бежала хвастаться дедушке и Лене. Еще обижалась, если дедушка ответит: «Ну и что? Каждый должен хорошо учиться». А дядя Боря никогда не гордится, хотя столько разных стран видел, столько знает...
Письмо, которое прислал с Женей Борис Захарович, было полно тревоги за судьбу отца и ребят.
«Пока не поздно, уезжайте из Крыма, — писал он. — Еще можно устроить, как намечалось, Яна и Джо. Уезжайте все вместе. В Москве есть у меня друзья — помогут!»
В письмо даже были вложены два московских адреса. Однако старик, прочтя письмо сына, заупрямился.
— В Крыму я родился, здесь и век доживать, — отвечал он. — Легко ли на старости лет всей семьей тронуться в Москву, стеснять людей? Да и не дойдут сюда гитлеровцы. Кто их пустит?
Шли дни, известия с фронтов становились все тревожней. Тяжко было слушать по радио, как наши войска оставляли родные города, села. Враг рвался к Киеву, Одессе, Ленинграду...
Таня видела, как ухудшалось здоровье дедушки, как томила его тоска по сыну. Огнем жгла душу и забота о ребятах: не сделал ли он, старый учитель, на склоне жизни ошибки? Почему не уехал своевременно?..
В конце сентября Крымский полуостров оказался отрезанным от Большой земли. Немцы заняли Перекопский перешеек, овладели Турецким валом, шли бои на Ишуньских позициях.
В октябре в Крыму было объявлено осадное положение. Началась героическая оборона Севастополя... За три месяца ни одного слова, ни одной весточки не было больше от дяди Бори. Жив ли?..
Потом в их город пришли фашисты. «Победители» занимали лучшие дома. С теми, кто не желал признавать «новый порядок», расправлялись круто.
Маша проболталась, что сын Кравцова — морской офицер. И дедушку переселили в сарай. Квартиру занял работник разведки, майор Хеслен. Даже вещей он не разрешил взять.
Захар Игнатьевич все сносил молча. Таня не удержалась, заплакала, когда из мезонина швырнули в окно портрет мамы. Ян схватил ее за руку.
— Не доставляй им удовольствия!
Девочка собрала старые ящики, устроила из них постели и стол в сарае. Мальчики покрыли земляной пол досками.
Каро и Никандрыч остались с хозяевами, а Джо удалось ночью отвести на старое место в пещеру. Туда Ян каждый день носил тигренку еду.
— Татьяна! — Девочку сильно тряхнули за плечо. — Заболела, что ли? Зову — не откликаешься! Возьми, маме сегодня выдали.
