Владислав Крапивин - Стеклянные тайны Симки Зуйка
Симка отошел от подоконника, нащупал в кармашке подаренное Соней стеклышко. Ну, сейчас… И в этот момент заколотили в стенку. Что за невезуха!
Симка высунулся в окно. Из окна в другой половине дома так же высунулась тетя Капа – грузная, с мясистым бородавчатым лицом.
– Симушка, обедать иди! Я стучу, стучу, а тебя все нету…
– Ладно!
В конце концов, никуда будущий телескоп не денется, а обедать и правда пора. После всех трудов внутренность желудка такая пустая и сосущая, будто там пять литров безвоздушного пространства…
Вниз по лестнице налегке – это ведь не вверх с грузом! Даже не надо пересчитывать подошвами ступени. Симка с верхней ступеньки канул головой в лестничный проем, далеко вытянутыми руками поймался за карниз над входом, ступнями ударил в дверь, она крякнула и распахнулась. Симка вперед башмаками вылетел на плоское крыльцо. Мама в таких случаях говорила: «Ох, свернешь ты когда-нибудь шею». Но Симка знал, что не свернет – все рассчитано. Да и мамы теперь нет дома, никто не смотрит вслед…
Тетя Капа кормила Симку на кухне. Дала уху и кашу. Уху Симка вообще не любил, а эта к тому же пахла залежалой рыбой (как ящики из-под селедки на заднем дворе у ближнего продуктового магазина). Но в гостях – не дома, нос воротить не станешь. А каша была вполне съедобная – пшенная, разваристая, с кубиками колбасы. Жаль, что маловато, а попросить добавки Симка постеснялся. Зато тетя Капа дала большую кружку киселя из клюквенного концентрата. Симка обрадованно уткнулся в нее, а тетя Капа спросила:
– С пальцем-то чего у тебя? Ободрал где-то?
– А! Царапнул малость… – Не рассказывать же про Фатяню! Получится, что выдал его!
– Надо зеленкой помазать и завязать как следует, – засуетилась тетя Капа, – а то схватишь какой-нибудь столбняк! – Она пуще всего на свете боялась всякой заразы, потому что в молодости ей чуть не отрезали разбухший от попавших в царапину микробов мизинец на ноге.
– Да я уже смазал! Йодом!
– Чегой-то не похоже… – Тетя Капа пригляделась к мокрому бинту с пятном проступивших чернил. – Ёд-то, он коричневый, а у тебя тут лиловое.
– Потому что я на кухне крахмал нечаянно зацепил! – находчиво выкрутился Симка. – От крахмала с йодом всегда такой цвет получается…
– Ты мне мою старую голову не морочь. Я не совсем еще из ума выжила…
– Да ничего я не морочу! Про такой опыт даже в книжке написано! «Веселая химия для начальной школы»! Могу хоть сейчас принести!.. – И Симка неосторожно высунул из-за стола ногу.
– А с коленкой-то чего?
С коленкой было «ничего». Симка и думать про это забыл. Просто наросла новая, вместо сорванной в щели забора, короста.
– Замазать надо да забинтовать, – засуетилась старуха.
– Ну, тетя Капа! Ну, если человеку каждую засохшую царапину бинтовать, он же в египетскую мумию превратится!
– Чего-чего? – тетя Капа грозно подбоченилась, бородавчатое лицо ее набрякло. – Это ты вон каким словам уже научился! Без матери-то! Погоди, все расскажу, когда появится!
Симка обалдел, но тут же сообразил: неприличным тетя Капа сочла слово «египетскую». Потому что сосед дядя Миша в неудачные минуты своей жизни ругался на дворе: «Ах ты, египет твою налево!»
– Ох, тетя Капа! Какие слова! Египет это же страна такая, древняя! Где пирамиды! В учебнике для пятого класса есть!
– Пирамиды… Уж поскорее бы Анюта возвращалась, она бы взяла тебя в узду… А то «пирамиды»… – это уже добродушно, для порядка.
Анюта – это мама, Анна Серафимовна… Симка засопел, буркнул «спасибо, тетя Капа», сгреб тарелки и кружку и понес в угол, к лохани, чтобы вымыть.
– Ступай, ступай, сама помою. Нечего зря опять палец мочить… Ужинать приходи к семи, чтобы я сызнова штукатурку на стенке не долбила… Чего приготовить-то на вечер, ума не приложу. Разве что макароны с квашеной капустой…
– Да мне хоть что!
– Тебе-то хоть что, а зять с завода придет, да Марина после смены… И картошки не осталось, и к мясу на рынке нынче не подступишься, а в магазинах и вовсе пусто… Никита Сергеич наш, он мужик, конечно, душевный, обещает скорый коммунизм, да пока что-то не видать коммунизма этого…
Тетя Капа была старая, говорить что думает не боялась, хотя известно, что никакая власть длинные языки не любит. Про это не раз напоминала матери взрослая Марина, которая работала в парикмахерской. А муж ее Андрей Платонович (то есть зять тети Капы) был начальником цеха на Аккумуляторном заводе, состоял там в партийном бюро и недоверчивые разговоры про коммунизм поэтому тоже не одобрял. Но тете Капе-то что! Тем более что мяса в магазинах и правда не сыскать. А вот как приедет на каникулы из свердловского техникума внучка Галина (полная такая и с большим аппетитом), тогда совсем «продовольственный кризис».
Симка знал, что ворчит тетя Капа по привычке, а не от скупости, не потому, что у них в семье теперь «лишний рот». Знал и то, что мама оставила ей деньги на его, Симкин, прокорм. Но все равно стало неловко (уже не первый раз). Он поскорее сказал «хорошо, в семь» и вприпрыжку рванул к себе.
И вот наконец-то можно испробовать это … Сердце застукало: получится ли? Симка пригнулся в четырех шагах от стоявшей на подоконнике линзы, взял за края Сонино стеклышко, поднес к глазу. В размытом поле зрения линза показалась большущим прозрачным пятном. В центре его темнело что-то непонятное. Симка отодвинулся назад, стараясь поймать резкость. И… поймал! И отшатнулся! Прямо перед ним разевала клюв перевернутая вниз головой растрепанная ворона! Симка от неожиданности чуть не сел на половицы. Вздрогнув, сбил фокусное расстояние. Он знал, конечно, что изображение в его оптической системе будет опрокинутым, но не ожидал, что таким громадным.
Ворона, топтавшаяся на верхушке подъемного крана, простым глазом видна была через окно, как черная соринка, а через стекла представилась сидящей здесь, на подоконнике!
Симка снова направил стеклышко-окуляр на линзу. Ворона оказалась на месте. Симка пошевелился, налаживая четкость картинки. Круглое пространство опоясывали радужные блики, но сама ворона была различима до каждого перышка. В глазу ее горела желтая искра. Этим глазом неласковая птица недовольно глянула на Симку – чего, мол, подсматриваешь! – растопырила крылья и канула куда-то вниз (на самом деле, конечно, вверх).
По-лу-чи-лось! Ура! Симка кинулся к окну, повернул линзу так, чтобы она смотрела на соседние дома и дворы. Со второго этажа крыши и огороды видны были, как с капитанского мостика. А в стекла различались всякие мелочи: узорчатый жестяной дымник на печной трубе, цветущий картофельный куст на грядке, опрокинутый на чьем-то крыльце игрушечный грузовик… Все это Симка видел как бы отдельными кадрами кино, когда поворачивал линзу, отбегал и налаживал в пальцах окуляр.
Нельзя сказать, что картинки в окуляре были яркими и четкими. Их покрывала мутноватая пленка. И разноцветные пятна по краям были, конечно, лишними. Но все же то, что попадало в середину поля зрения, виделось отчетливо. И так близко! Неужели и лунные кратеры можно разглядеть в таком же великанском масштабе?
Вот это будет зрелище! Симке один раз удалось глянуть на Луну в бинокль (чужой, конечно), и даже тогда захватило дух. А сейчас, наверно, увидишь хребты и горные цирки с пиками посередке, будто с подлетевшей к ним совсем близко ракеты…
Симка бухнулся спиной на свою кое-как застеленную кровать, положил ноги в башмаках на железную спинку. Ноги и поясница гудели, в косточке шевельнулась забытая утренняя боль. Но боль эта была чуть заметная, а гуденье в пояснице – даже приятное. И мысли были приятные: как здорово, что опыт со стеклами получился! Ну, пускай там блики и туманные пятна, а все-таки многое различимо! А когда он вставит объектив и окуляр в трубу, видимость, конечно же, еще улучшится…
Только как ее смастерить, трубу-то? Двухметровую, широченную…
Вспомнилась труба на «Тортиле». Жаль, не успел спросить, как они ее делали, каким способом гнули фанеру. Если бы спросил, ребята наверняка рассказали бы. Потому что – Симка сразу это понял – славные они. Дружные такие и без всякого желания ехидно зацепить кого-нибудь или дать пинка. В общем, без этой… как она называется… агрессивности . Без того поганого свойства, которое то и дело проскальзывает у окрестных пацанов и у Симкиных одноклассников. Симка к этой черте в характерах знакомых мальчишек привык и понимал, что так оно, видимо, везде. Или почти везде. Но порой хотелось иного…
Жаль, что эти ребята далеко. Чтобы пешком на Мыс добираться – ого сколько надо топать! Был бы велосипед… Но велосипед – такая запредельная мечта! Все равно, что о квартире в новом доме, где краны с холодной и горячей водой, ванна, батареи вместо печек, плита, которая работает на газе. Никаких тебе хождений на колонку, никаких забот с дровами… Но квартира – это даже более осуществимая мечта. Может быть, в ближайшие годы маме и дадут такую – как матери-одиночке с двумя детьми. Ведь недаром Никита Сергеич обещал в докладе, что в недалекое время у каждой советской семьи появится квартира, где столько комнат, сколько в семье человек и в придачу еще одна (это значит, что у них будет целых четыре). А велосипед… это лишь когда Симка вырастет, будет работать и получать приличную зарплату. Но такое время – где-то в бесконечности. И кем Симка станет, он еще не решил, не выбрал. По правде говоря, вырастать ему пока не очень-то и хочется (так же, как герою любимой книжки про волшебную дверь). Потому что не дурак он, понимает, скольких радостей лишится и сколько забот приобретет, когда сделается взрослым…
