Василий Клёпов - Лагерь на озере чикомасов
Обзор книги Василий Клёпов - Лагерь на озере чикомасов
Василий Степанович Клёпов
Лагерь на озере чикомасов
Художник Л. Полстовалова
Средне-Уральское Книжное Издательство
Свердловск, 1971 г.
НА ШАРТАШ С ДРУГОМ СЕРЕГОЙ
Скоро нас отпустят на летние каникулы. Ребята в нашем шестом «Б» размечтались: кто видит себя на Шарташе или на Пышме с удочкой, кто с рюкзаком за плечами в туристском походе, а кто на Чёрном море. И только мой дружок Серёга Лузин не принимает участия в спорах, которые завязываются на каждой перемене, ходит мрачный. Серегу можно понять: у него в последней четверти три двойки: по алгебре, русскому и немецкому.
– Как думаешь, Брызгалов, переведут меня или не переведут? – то и дело допытывается мой дружок.
– А что я, директор или завуч? Если их спросить, и они до педсовета не ответят.
– Ну, все-таки, – не отстаёт Серёга, – ты посуди: в первой четверти у меня ни одной двойки. Правда, по алгебре. Во второй – тоже. В третьей… Ну, в третьей схватил двояка ещё по немецкому…
– А в четвёртой?
Вы не подумайте, что я задал этот вопрос с ехидцей или как…
Просто раз уж Серёга начал перечислять и остановился на третьей четверти, я спросил: «А в четвёртой?»
Мой друг тут и разошёлся:
– Эх, ты, товарищ! Получил по всем «хорошо», так уж и зазнался! «А в четвёртой?» Да знаешь ли ты, что мой дядя на площади Пятого года висит?
– Почему висит?
– Портрет висит! Мой дядя ещё в пятом году прокламации «товарища Андрея»{1} расклеивал. А твой? Ну, что сделал твой?
А я, честное слово, не знаю, что делал мой дядя в пятом году. Мой папа и папа моего папы всю жизнь проработали на Верх-Исетском заводе, или ВИЗе, как называют у нас на Урале этот завод. В сорок первом оба отправились с Добровольческим танковым корпусом на фронт. Почти до самого конца войны служили в одном танковом экипаже, но когда стали освобождать Чехословакию, то под городом Банска-Бистрица танк сгорел. После войны папа занял дедушкино место – стал горновым. Тогда-то и встретил Серёгиного отца, который тоже вернулся с фронта.
– Держись Серёги, – часто говорит мои отец. – Серёга – парень положительный. Да и вся семья у него хорошая.
С Серёгой нас водой не разольёшь. В школу мы ходим только вместе, сидим на одной парте и к контрольным вместе готовимся. Только вот беда: никак Серёга не может усвоить алгебру! По алгебре он и получил переэкзаменовку на осень.
После того как нам зачитали отметки за год, мы пошли рыбачить на озеро Шарташ. Добежали до Каменных Палаток.
– Полезем, Брызгалов?
Никак не пройти мимо этих Каменных Палаток!
В лесу на ровном месте поднимаются из земли наложенные один на другой серые камни. И много этих камней, так что высота будет с трёхэтажный дом. Папа мне рассказывал, что Каменные Палатки остались от далёких веков.
По камням, как по ступенькам, мы взобрались на самый верх.
– Вот с этих Палаток в пятом году товарищ Андрей говорил с рабочими. И мой дядя тут был… – начал хвастать Серёга.
Насчёт товарища Андрея я кое-что знал, только о том, что Серёгин дядя здесь был, ни от кого не слышал.
С Палаток мы, конечно, могли бы увидеть озеро Шарташ, если б не лес. Редкие сосны разбегались отсюда и толпились вдали, оставляя меж собой небольшую дорожку.
Мы спустились вниз и пошли по этой дорожке. Через несколько минут в просветах между деревьями блеснул Шарташ.
Огромное озеро в плоских берегах нежилось под солнцем. Была суббота, сверкающая водная гладь пестрела лодками. Какие-то спортсмены, подняв парус, тихо плыли на яхте. У берегов виднелись скрюченные фигурки рыболовов.
Мы с Серёгой сняли штаны, по тёплой воде перебрались на гранитный валун неподалёку от берега и забросили удочки. Держать удилища было утомительно, но Серёга сходил на берег, притащил два камня. Мы придавили ими удилища и, опустив ноги в воду, уселись на гранитной глыбе.
И вдруг смотрим – плывут к нам в лодке Люба Векшина и Ленка Белинова – девчонки из нашего класса.
– Серж, Серж, идите к нам! – кричит Ленка.
– Вот ещё! Сержа какого-то придумали, – заворчал Серёга. – Подъезжайте!
Девчонки предложили составить им компанию. И мы, недолго думая, полезли в лодку. Я сел на вёсла, Серёга стал управлять лодкой, опустив с кормы в воду короткую доску.
Кое-как мы выплыли почти на середину озера.
– Стой! – скомандовал Серёга. – Давай, Брызгалов, здесь попробуем. В прошлом году мы с батей поймали тут вот таких лещей… Как подносы!
Бросили якорь. Поставили удочки. Люба и Ленка потихоньку хихикали. Серёга делал большие глаза и шипел:
– Тише!
Прошло несколько минут. Девочки начали смеяться громче.
– Да тише вы! Разве с вами что поймаешь? Да вот ещё прикормки не взяли. Леща, его кормить надо!
И тут поплавок у меня начал подпрыгивать.
– Погоди, Брызгалов, погоди, дай заклевать. Лещи, они всегда так…
Я подсек и вытащил окунька чуть побольше спички. Девочки захохотали.
– Ну и лещ! Как поднос!
– Разве с вами что-нибудь поймаешь? – угрюмо повторил Серёга. – Поехали к берегу.
– А я, как на Дон поеду, вот уж там поймаю рыбу! – воскликнул я.
– Как нынче леща, – захохотала Люба.
– Ты? На Дон? – ухмыльнулся недоверчиво Серёга.
– На Дон! У меня в Ростове брат двоюродный… У них там и сазаны, и лещи…
…Дон – моя давнишняя мечта. И вот как будто она начала осуществляться.
Вчера я показал табель отцу – всё пятёрки, только по рисованию тройка.
– Ты что же, рисование и за предмет не считаешь? – спросил отец.
– Считаю, – уткнувшись взглядом в пол, ответил я.
– Почему же в таком случае только по рисованию учишься плохо?
– Я же не Суриков…
– А Брызгалов, хочешь ты сказать?
– Но ведь рисования у нас больше не будет. Дальше пойдёт черчение…
Я не мог закончить шестой класс на пятёрки, как обещал отцу. Хотя и старался изо всех сил – и преподавателя-то на уроках рисования слушал внимательно, и домашние задания специально для себя просил, – а больше чем на тройку выжать не мог!
– Ну, ладно, – улыбнулся отец. – Каждому художником быть, что ли?
Он сказал, что всё равно я добился больших успехов.
– На Дон-то ещё не раздумал ехать? Завтра же пошлю сестре телеграмму.
Так получилось, что наконец-то я мог поехать на Дон. И один!
Вечером родители провожали меня на вокзал. Я бежал впереди с удочками и рюкзаком. Любишь кататься, люби и саночки возить…
Когда мы подходили к автобусной остановке, я увидел на балконе большого дома Любу и Ленку.
– Ваня, ты куда? – изумлённо крикнула Ленка.
– До свидания! На Дон!
– Привези мне сазана!
– Только большого… – захохотала Люба. – Как поднос!
А Сергей мой до того расстроился, что не захотел даже идти меня провожать. Но потом, когда мы были уже на вокзале, вынырнул откуда-то из толпы, подхватил мой рюкзак.
– Прощай, брат, – угрюмо сказал Серёга, снял кепку и вытащил из неё два самых «уловистых» крючка. – Возьми. Пригодятся.
С УРАЛА НА БЕРЕГА ДОНА
Меня усадили в поезд. Мама поручила одному мужчине присматривать за мной и – прощай Свердловск!
Я долго махал родителям в окно. Потом они исчезли за поворотом, а поезд, разбираясь в стрелках, пошёл быстрее и быстрее, оставляя позади белые и красные здания. Скоро он вырвался на простор, и понеслись мимо телеграфные столбы, побежали, то спускаясь, то поднимаясь, провода. Когда-то я думал, что письма бегут по проводам, прицепившись к ним одним уголком.
А потом увидел однажды, как на станции отец опустил письмо в почтовый вагон, и очень этому удивился…
И вот пошли передо мной родные уральские пейзажи. Слева долго тянулся Верх-Исетский пруд, на котором мы рыбачили зимой, потом блеснуло огромное Чусовское водохранилище, умчался в сторону редкий сосновый лесок, вроде того, по которому мы с папой пробирались к речке Ревде. Ого, да это и в самом деле Ревда течёт, извиваясь меж лесами и зелёными полянками! Вон тёмный ольховый куст на подмытом берегу, где стояла когда-то наша палатка и где я ещё чуть не сжёг на костре свои ботинки.
Потеха! Помню, отец говорил мне, чтобы я убрал от огня ботинки. А мне хотелось их высушить – они же были совсем мокрые! Скоро мы уснули. А ботинки пересохли. Твёрдые, как деревянные, они к утру так задрали носы, что надеть их не было никакой возможности. Пришлось мне босиком возвращаться в Свердловск.
Поезд мчался и мчался, колеса выстукивали: «тирли-тук-тук, тирли-тук-тук»… Мне казалось, они выговаривают: «а я в Рос-тов, а я в Рос-тов».
Интересно, почему же птицы не боятся идущего поезда? Сидят на телеграфных проводах, и никакого внимания! Я узнал серую мухоловку и сорокопута. Они только прикидывались, что ничего не замечают, а на самом деле видели всё и срывались с проводов, чтобы схватить мушку или жучка, и снова усаживались на проволоку.
