Алексей Биргер - Дело лохотронщиков
— Но ведь почти наверняка было ясно, что он попадется, — сказала Аня. — Вот ты, как бы ты поступил?
— Понятия не имею… — задумался я. — В конце концов, я ведь никак не успел поступить. И даже не знаю, поступил бы как-нибудь… В смысле, стал бы вмешиваться, пока старушка проигрывала все до копейки, или нет. Может, потом догнал бы ее, уговорил бы пойти в милицию, приглядевшись сначала, что она за человек. Ведь чем больше бы накопилось заявлений, тем труднее было бы от них отмахиваться. То есть я бы, наверно, думал о том, как прихлопнуть всю лавочку разом, а не как помочь отдельной жертве мошенников. Я и сейчас об этом думаю. Только ничего не придумывается.
Я ответил честно и подробно, насколько мог.
— Но неужели нельзя действовать как-то поосторожней? — спросила Аня.
— Так в конечном итоге, — возразил я, — все обернулось к лучшему. Ну да, Жорка «красивым» проходит несколько дней, но зато вы благополучно смылись от этих жуликов. Ведь иначе они вас не отпустили бы, точно. Заставили бы играть до тех пор, пока вы все деньги не просадили бы. Ну, вы порядка ста рублей потеряли. А старушка вообще ни чего не потеряла. К ней не только вернется ее сумочка, но и лохотронщики вернули ей все деньги, которые она успела проиграть. Конечно, таким громким возвращением денег «пострадавшему игроку» они, надо думать, других простофиль привлекли, но, что от нас зависело, мы сделали… То есть я говорю «от нас», хотя в этом не участвовал, сделали-то все мои друзья, но я имею в виду, что все их действия оказались правильными, если судить по результату. Да, и еще Илюха неожиданно вошел в доверие к лохотронщикам, и надо будет думать, как этим воспользоваться.
— Да, — сказала Оля, — здорово выходит!
— Первый порыв всегда самый правильный, — заметила Аня. — Но ведь случается и иначе…
— Случается, — согласился я. — Но… вот и подъезд, который нам нужен. Давайте смотреть, на каком этаже квартира семьдесят один.
Квартира семьдесят один оказалась на четвертом этаже. Мы еще раз сверили номер с паспортом — и позвонили в дверь, не без внутреннего трепета, надо сказать.
Послышались тяжелые, слегка шаркающие шаги, потом дверь открылась.
Да, это была та самая старушка. Хотя сейчас, когда мы видели ее вблизи, назвать ее «старушкой» язык не повернулся бы. Она оказалась довольно крупной пожилой дамой. Крупнее, чем нам запомнилась: видно, открытое пространство и площадь несколько скрадывали ее размеры. Да к тому же там, на площади, она стояла в окружении увесистых качков. Лицо у нее было вполне добродушное. И в руке она держала сигарету.
— Аглая Бертольдовна? — спросил я так, как будто видел ее впервые.
— Она самая!.. — отозвалась она. — Батюшки, мой паспорт нашелся! И моя сумочка! Где вы это подобрали?
— Вот здесь, на подоконнике стояла, — я указал на подоконник лестничной клетки между этажами. — Извините, что мы заглянули к вам в сумочку, но мы подумали, что… Что, если ее кто-то забыл, то лучше вернуть. Там оказался вот этот паспорт, в котором мы увидели номер вашей квартиры и ваше имя. И решили, что лучше позвонить вам в дверь, а то мало ли что может с вашей сумочкой стрястись.
— Да, это верно, мало ли что, — сказала она. — С ней уже стряслось такое… Такое… Да вы проходите, проходите! — она взяла у меня сумочку, открыла ее, стала быстро проверять ее содержимое. — Надо же, все на месте! И деньги все целы, до копеечки… Это что ж такое происходит? — она внимательно поглядела на нас и пыхнула сигаретой.
А потом вдруг расхохоталась. И, хохоча, указала на меня:
— Ну ты, тимуровец, или как тебя там выкладывай, в чем тут дело? И где твой дружок, который сумку у меня вырвал?
Глава пятая
Военный совет
У меня ноги подкосились и в глазах потемнело. Можете представить, какой у меня был шок — вырубился так, как будто схлопотал прямой в челюсть от какого-нибудь тяжеловеса. Да и девчонки тоже поплыли. Аня тоненько пискнула:
— Какой… дружок?
— Ладно, бросьте прикидываться! — сказала Аглая Бертольдовна, продолжая смеяться или, если быть более точным, хохотать и грохотать, с этакими пиратскими хриплыми нотками.
Девчонки стояли бледные-бледные, прислонясь к стене, и я понял, что пора прийти к ним а выручку, а то они, того и гляди, в обморок грохнутся.
— А почему… а почему вы решили, что сумку уволок наш друг? — спросил я.
— Очень просто, — ответила она, перестав смеяться и прищурившись. — Из сумки ничего не пропало. Если б ее стащили, чтобы меня обокрасть, то уж деньги и вот это дорогое лекарство — оно стоит восемьсот рублей упаковка, и на упаковке даже ценник остался — уж точно забрали бы. Выходит, сумку у меня выхватили не для того, чтобы обворовать, а из-за чего-то другого… из мальчишеского хулиганства, скажем. А скорее всего, на пари. «На слабо», точно? Поддели его: «Мол, слабо тебе сумку выхватить?» А он, по мальчишечьей дури, взял и выхватил, чтобы доказать, что он не размазня. Ну а поскольку вы ребята честные, то сами испугались того, что натворили, и решили сумку вернуть. И потом… — Она указала на мою футболку. — Если вы хотели сделать вид, что вы не вместе, то разве можно было одинаковые футболки надевать?
Я поглядел на свою футболку… И ахнул про себя, и проклял все на свете! Вот уж прокол так прокол! Узнали бы в нашей школе, как мы лопухнулись!
Я ж говорил, что Илюха был одет в одежду моего брата. Совсем недавно мама привезла мне и моему брату две одинаковые футболки из Италии. Она купила их в сувенирном магазинчике при Помпее, и на них было написано простенько, но со вкусом: «Я был в Помпее» (по-итальянски, конечно, но ведь слово «Помпея» на всех языках понятно). Мама решила, что это будет достаточно оригинально.
Вот Илюха и напялил вторую футболку, очень она ему понравилась. И, конечно, мы все должны были сообразить, что на мне и Илюхе одинаковые — и довольно редкие — футболки!.. Но как-то забыли об этом… И потом, кто мог ожидать, что эта Аглая Бертольдовна окажется такой наблюдательной? Ведь она видела Илюху ровно одну секунду, когда сама была в смятении, и к тому же на Илюхе была легкая куртка, поэтому футболка была видна только спереди, как и на мне… Я сделал глубокий вдох и сказал:
— Все почти так… Но не совсем.
— То есть? — Она продолжала щуриться, а уголки ее рта подрагивали. Казалось, она опять вот-вот захохочет. — Что не так?
— Он не «на слабо» свистнул вашу сумочку, — проговорил я. — Понимаете, мы увидели, что вы попали в сети к лохотронщикам, испугались, что они вас обдерут как липку, и стали обсуждать, как вам помочь. А Илюха… Он и придумал такое! Что если, похитить у вас сумку, а потом вернуть, то все ваши деньги останутся в целости. Он так к вам рванул — мы и остановить его не успели, честное слово!
— Ну и ну! — сказала она. — Ну и ну! А ведь правда!..
И она расхохоталась так оглушительно, что мне показалось, что у нас сейчас перепонки лопнут. Смех у нее был громовой, соответствующий ее размерам. Мы не знали, кто она по профессии, но я подумал, что приблизительно так должна смеяться атаманша пиратов или лесных разбойников.
— Представляю, как я выглядела со стороны! — Она мотала головой. — Когда я визг и крик подняла!.. А ведь и правда, я при своих осталась! Они мне еще и все мои ставки вернули… Вот наглецы…
Отсмеявшись, она на некоторое время застыла, тяжело дыша, держась одной рукой за стену.
— Нет, мне вредно так смеяться, решительно вредно… Но, в любом случае, с меня причитается. Зовите сюда ваших друзей!
— Но… — заикнулся я. Девчонки так и не могли проронить ни слова.
— Никаких «но»! — сурово заявила она. — Беги! Девочки помогут мне на стол накрыть и чай заварить, а ты заодно забеги в магазин — увидишь его сразу, как выйдешь на улицу — возьми там торт в кондитерском отделе. Выбери, какой получше, понял? Вот тебе деньги, — она вручила мне сотенную бумажку. — Давай, дуй, как у вас, ребят, говорят. Девочки, за работу!
Я и опомниться не успел, как оказался на лестнице, с сотенной в руке. Девчонки, ошарашенные, пошли вслед за Аглаей Бертольдовной на кухню, а я побежал вниз.
— Что такое? — кинулись ко мне встревоженные друзья, увидев, что я иду один. — Где девчонки?
— Все в порядке! — ответил я. — Пошли купим торт. Вот мне и деньги выделены. Нас ждут пить чай, в благодарность за спасенные деньги…
— Но как же я пойду?.. — оторопел Илюха.
— Нормально пойдешь, — весело ответил я. — Она все знает… Но давайте торт выберем, а я вам по пути расскажу.
И вот, пока мы шли до магазина и обратно и выбирали торт, я рассказал моим друзьям обо всем, что произошло.
— Да-а… — сказал Алешка. — С этими футболками мы такого маху дали, что страшно подумать!
— Козлы мы! — заявил Жорик. — Настоящие козлы. Хорошо, только она заметила… А если бы кто-нибудь на площади обратил внимание, что поодаль стоит пацан в точно такой же футболке, как у воришки? Схватили бы Андрюху, ни за что ни про что схватили бы, и мы бы сейчас пытались вытащить его из милиции, доказывая, что он не сообщник, а нам бы никто не верил… Еще и нас могли бы загрести… А шуму было бы, потому что до школы звон точно дошел бы, если бы Андрюху, а с ним и кого-нибудь из нас в милицию забрали. Нам повезло, что в большинстве своем люди слепые как кроты и часто не видят то, что у них под самым носом… Как представлю, что в будущем нам всем предстоит работать с такими свидетелями, которые ни черта заметить не могут… это ж спятить можно! А в общем, это наш позор, о котором мы все должны молчать.
