Валерий Гусев - Два дундука из сундука
Навстречу нападающим вышла наша мама. Поговорить с ними по душам. Доходчиво. Как раз в это время рыжий недомерок стал колотить насаженные на штакетины стеклянные банки. Они там сушились после мойки – Митёк собирался разливать в них мед, собранный его послушными и миролюбивыми пчелами.
Мама вышла… В зеленой каске на голове и с добродушным «папашей» в руках.
– Ты, тетка, чего? – среди наступившей вдруг тишины не очень уверенно спросил Полундра.
– Я ничего, – ровным спокойным голосом ответила мама. – Я ненормальная. – И она приподняла автомат и оттянула затвор. Он звонко и зловеще лязгнул.
Ребята попятились, прячась друг за друга.
– Ура! – сказала мама негромко. – За Родину! – И нажала спуск.
Прогрохотала грозная очередь. Пацаны бросились на землю и в панике стали расползаться, виляя задами.
Когда мы с Алешкой выбежали на звук выстрелов, поле боя уже опустело. Только далеко внизу мелькали позорно отступившие враги.
– Что случилось? – спросил я.
– Да ничего особенного. – Мама забросила автомат на ремне за спину. – Я тут поговорила. Объяснила кое-кому, что их поведение носит антиобщественный характер.
– Доходчиво объяснила? – рассмеялся Алешка.
– Как видишь. – И мама походкой усталого бойца направилась в дом.
Вечером мы с Алешкой пошли в поселок, чтобы купить для наших удочек новые крючки.
В магазине у нас разбежались глаза, и мы надолго там застряли. А когда вышли, на улице нас поджидала стая речной шпаны. Во главе с Полундрой.
– Ты только молчи, – шепнул мне Алешка. – Я сам буду с ними разговаривать.
И мы спокойно пошли прямо на стаю. Стая расступилась. Перед нами оказался Полундра.
– Ты… Это… – сказал он. – Тебя как зовут?
– Алексей Сергеич, – ледяным тоном, с достоинством ответил Алешка.
– А меня Полундра. То есть Витек.
– Очень приятно. – Алешка кивнул.
– Ты… Это… Твоя мамаша, она что?
– Что – что?
– Она… Это… что… Очень пацанов не любит, да?
– Почему? – искренне удивился Алешка. – Любит. Особенно с жареной картошкой и соленым огурчиком.
Мне показалось, что Полундра икнул. Во всяком случае, больше он ни слова не сказал.
А мне стало обидно, что я все время молчал. И я ткнул пальцем и сказал:
– А ты, рыжий, завтра в девять ноль-ноль придешь к нашей калитке и соберешь все осколки. Понял?
– И принесешь новые банки, – добавил Алешка. – Они очень нужны моей мамочке для засолки огурцов.
– Гарнир такой, – добавил я и облизнулся.
Глава VII
Белый катер «Амелия»
– Ну, – сказала мама, когда узнала об этой истории, – теперь про нас такая слава пойдет!
– Дом с людоедами, – добавил Митёк. – Теперь к нам никакая шпана не сунется.
– Теперь участковый придет, – сказала мама.
– Участковый – не шпана, – успокоил ее папа.
– Куда же делась рыба? – вдруг снова вспомнила мама.
– Кто-нибудь скрал, – невинно предположил Алешка. – Какой– нибудь соседский кот.
– Кот с такой рыбой не справился бы, – возразил Митёк. – Она сама его проглотила бы.
– Ну, какой-нибудь сосед. Зашел за солью, видит – рыба, хвать – и пошел.
– Алексей! – строго сказала мама. – Ты что-то знаешь!
– Точно не знаю. Но видел, какой-то коршун пролетал…
– А в зубах у него сосед, – продолжил Митёк.
Алешка засмеялся и сказал:
– Что вы пристали к ребенку из-за какой-то рыбы?
– Алексей! – Это мама опять. – Где рыба?
– Димка ее в речку выпустил. Она там хорошо плавает.
Я чуть не лопнул от такой наглости!
Но мама отнеслась к этой новости довольно спокойно.
– Вот идите, – сказала она, – и ловите ее в речке. Где она так хорошо плавает. – И стала собирать со стола.
А нам только того и надо было. Мы взяли с собой пакет с бутербродами и бутылкой воды, загрузились и поплыли на поиски белого катера с красивым названием «Амелия».
Без всяких приключений мы добрались на этот раз до пристани с названием «Опенки», благополучно миновали ее и за крутой излучиной реки увидели вход в этот самый затон.
Ну, я скажу, мрачная картина нам открылась. Этот затон был похож на большой заросший пруд со стоячей зеленой водой. И всюду из этой воды высовывались полузатонувшие корабли. Чего тут только не было! И буксир, и речные трамвайчики, и баржи, и катера. И даже небольшая яхта, которая высовывала из воды только краешек рубки и обломок мачты. Все эти жертвы кораблекрушений и старости были густо покрыты красной ржавчиной; деревянные части погнили и поломались. Стекла иллюминаторов и окон побиты.
В общем – жуть.
Даже как-то неуютно нам стало. Мы даже разговаривать стали шепотом.
– Дим, – сказал Алешка, – самое подходящее место. Наверняка эта «Амелия» здесь прячется. Представляешь, живет здесь этот несчастный пленник, как на свалке. А по ночам тут, наверное, всякие туманы бродят. И привидения затонувших моряков.
Ну, намолотил. Даже мороз по спине пробежал. Несмотря на жаркое солнце.
Мы медленно плыли среди заброшенных кораблей, рассматривали их со всех сторон, и постепенно наш страх сменился сочувствием.
Когда-то они плавали по реке, бороздили ее просторы, трудились. На них кипела жизнь: весело стучали двигатели, скворчала картошка на сковородке в камбузе, какой-нибудь бывалый боцман с усами играл вечерами на палубе на гармошке. Экипаж пел народные песни и танцевал вальсы. А судно плавно скользило меж приветливых берегов, помигивая зелеными и красными габаритными огоньками.
А теперь все эти работяги понуро грудились в грязной луже с протухшей водой, никому не нужные, старые, заброшенные. Грустно как-то.
Алешка притих, но шарил вокруг быстрыми глазенками; он был уверен, что загадочная «Амелия» с пленником на борту прячется где-то здесь.
И не ошибся.
За громадной деревянной баржой, которая чудом держалась на плаву, прижавшись к ней бортом, прятался белый катер.
Здорово, конечно. А что дальше?
А дальше все получилось само собой. На палубе вдруг появился толстяк в морской фуражке и грубо спросил:
– Чего надо?
Я не успел ответить, я часто с ответом опаздываю. А Лешка ответил. Спокойно и небрежно, глядя снизу вверх:
– Нам – ничего. Это вам надо.
Толстяк заморгал белыми ресницами. Алешкин ответ его ошарашил. И он тупо спросил:
– А чего мне надо?
– Вам на пристань надо, – загадочно пояснил мой хитрый младший брат.
– Чего я там не видел?
– Там вас какой-то человек ищет.
– Какой человек? Зачем ищет?
– Откуда нам знать? Он там всех спрашивает: «Не видали толстяка в фуражке на белом катере?»
– Что ты плетешь? – Толстяк в фуражке начал злиться. Или беспокоиться. – Какой человек?
– Обыкновенный. – Алешка пожал плечами. И небрежно добавил: – Милиционер в форме.
– Что? Зачем мне милиционер?
– Это не он вам, а вы ему, – как-то мутно пояснил Алешка.
– Вот еще беда! – Толстяк совсем растерялся. – А он еще там, на пристани?
– Там, там, – «успокоил» его Алешка. А я только глазами хлопал. – Он сказал, что не уйдет, пока вас не разыщет.
– Слышь, пацаны, дайте мне свою лодку – на пристань сплавать.
– Мы не можем, – сказал Алешка. – Мы в Астрахань плывем.
Тут и я подключился:
– У вас же своя лодка есть.
Над кормой яхты висел крохотный симпатичный ялик. Я бы такой купил, если бы клад нашел.
Толстяк хлопнул себя в лоб. Побежал на корму, спустил ялик на воду и осторожно перебрался в него по забортному трапу.
– А вы плывите в свою Астрахань, – сказал он нам, разбирая весла. – И не вздумайте на мой катер залезть. У меня там охрана. Очень злобная.
И он, неумело загребая, разбрызгивая воду, потрюхал к пристани.
– Ну и что все это значит, Алексей? – спросил я, копируя маму.
Алешка небрежно, как маленькому, объяснил:
– Пока он доберется туда и вернется обратно, мы успеем разыскать на катере заложника и освободить его.
– Да нет там никого! Кроме злобного охранника.
– Дим, ты у нас такой наивный. Он этого охранника только что придумал. Чтобы нас напугать.
И Алешка, как ловкая мартышка, взобрался на палубу катера.
– Давай быстренько, – сказал он мне, – мы сейчас с тобой обыск проведем. Эй! – заорал он изо всех сил. – Есть тут кто-нибудь? Мы пришли на помощь.
Никто не отозвался, только с соседней баржи с шумом поднялась стая чаек.
– Молчит, – сказал Алешка. – Конечно, у него небось рот скотчем заклеен. – Он подергал дверь рубки, дверь не поддалась. Заперта.
Алешку это не смутило. Он пошел по палубе, заглядывая во все иллюминаторы. Бесполезно – все они изнутри были задернуты шторками. Только ветровое стекло было свободным, но и там Алешка ничего интересного, кроме штурвала и пульта управления, не обнаружил. Хоть и вставал изо всех сил на цыпочки.
– Ну, ясно, – сказал он. – Посадили его в трюм, заклеили рот и пристегнули наручниками к двигателю. – Он на секунду задумался. Лицо его, до этого хмурое и озабоченное, посветлело – придумал. – Нужно стащить у Митька гранату поздоровее и взорвать дверь! Здорово придумал?
