Р. Стайн - Не ложись поздно
Бренда жестом предложила мне одно из кресел. Она была стройная, симпатичная, возрастом, вероятно, ближе к сорока. Черные волосы были зачесаны назад и стянуты резинкой в конский хвост. Пролегшие под темными глазами линии придавали ей усталый вид. Одета она была в молодежном стиле — короткая плиссированная юбка поверх черных колготок и кремового цвета футболка с длинными рукавами.
С тяжелым вздохом Бренда опустилась в соседнее кресло.
— Денек выдался тяжелый. Рада, что ты пришла.
— Спасибо, — сказала я, откашлявшись. Она казалась милейшей женщиной. Почему же я не могу унять тревожного чувства?
— Вы живете поблизости? — осведомилась она.
Я кивнула.
— Мы с мамой… мы живем на Вилледж-Роуд, возле запруды. Мы только недавно сюда переехали. Несколько месяцев назад.
Взгляд ее темных глаз встретился с моим.
— Тебе здесь нравится?
— Да, — сказала я. — Тут немножко не так, как в Шейкер-Хайтс. В смысле, город меньше. Но школа у вас хорошая. И я уже завела друзей.
Она вытащила из нагрудного кармашка упаковку жевательной резинки без сахара и предложила мне пластинку. Я отрицательно помахала рукой. Она закинула обе пластинки в рот.
— Подсела я на эту гадость.
— А я помешана на «Ментос», — призналась я.
Она издала сухой, почти беззвучный смешок. Ее темные глаза сверкнули.
— Позволь я введу тебя в курс дела, — сказала она, наклонившись ко мне поближе.
— Сидеть с ребенком, верно? — сказала я. Внезапно я обратила внимание, что до сих пор этого самого ребенка не видела и не слышала. В доме царила тишина, не считая тихого тиканья больших квадратных часов на каминной полке. К тому же, я не видела никаких игрушек — вообще никаких признаков того, что в доме живет ребенок.
— Это немножко больше, чем сидеть с ребенком, — сказала Бренда, откидываясь в кресле. — Начну, пожалуй, с самого начала. Недавно я получила новую работу, и рабочий день у меня, скажем так, ненормированный.
— То есть, вы работаете допоздна? — уточнила я.
Она отбросила хвост волос за плечо.
— Да. Три дня в неделю меня не бывает дома до девяти или десяти часов вечера. Так что… в этом-то все и дело, Лиза. Мне нужен кто-то, кто забирал бы Гарри после четырех, три дня в неделю.
— А сколько лет Гарри? — спросила я.
— Не то восемь, не то тридцать пять, — пошутила она, снова издав этот суховатый, еле слышный смешок. — Вообще-то он душечка. Ты его полюбишь. — Она побарабанила пальцами по подлокотнику. Я обратила внимание на ее длинные, идеально ухоженные ногти, покрытые темно-красным лаком.
— Гарри нужно забирать из дома моей сестры, — продолжала она. Махнула рукой. — Это в нескольких кварталах отсюда. Моя сестра Элис обучает Гарри на дому, а педагог она замечательный.
— Хорошо, — сказала я невпопад. Она ждала от меня ответа, а я не знала, что сказать. Услышав скрип, я оглянулась на дверь.
Бренда вздохнула.
— Лестница старая, — сказала она. — Как все старички, кряхтит и стонет. Ты привыкнешь. Я давно внимания не обращаю. Уж я и плотников приглашала, а они сказали, мол, в старых домах вечно что-нибудь смещается да скрипит.
Я посмотрела на лестницу. Перила были выточены из полированного черного дерева. Ступеньки не были покрыты ковром.
— Итак, ты забираешь Гарри в четыре, — продолжала Бренда. — Приводишь его домой. Помогаешь ему делать уроки. Иногда Элис перегружает его домашним заданием, забывает, что ему только восемь.
— А Гарри хорошо учится? — спросила я.
— Он прилежный, — отвечала она. — Он очень любознателен. — Какое-то время она молча пережевывала резинку, не сводя с меня глаз. — После уроков ты должна будешь покормить его ужином. Потом нужно его чем-то занять. У него есть игровая приставка, он ее очень любит. Может играть часами.
— Звучит весело, — сказала я.
— Около восьми укладываешь его спать. И ждешь, пока я не вернусь домой к девяти или десяти. — Она снова наклонилась ко мне и положила ладонь на мое запястье. — Не слишком для тебя поздно, Лиза?
— Нет, — сказала я. — Вряд ли. Я смогу делать домашнее задание после того как уложу Гарри.
Она кивнула.
— Если будешь хорошо справляться, я буду щедро тебе платить. Признаюсь начистоту: я уж отчаялась найти кого-нибудь подходящего. Плачу триста долларов в неделю.
Ух ты! Я сперва даже не поверила своим ушам.
— Триста долларов в неделю? — переспросила я.
Она опять кивнула.
Это здорово решит наши денежные проблемы, подумала я. Мы ни в чем не будем нуждаться, пока мама не вернется на работу. Наконец-то мне хоть в чем-то улыбнулась удача.
— Как тебе мое предложение? — спросила она, дернув выбившуюся прядку волос.
— Отлично, — сказала я. От радости хотелось скакать до потолка. Мне уже не терпелось сообщить маме хорошие новости. — Отлично.
— Гарри послушный и самостоятельный, — сказала Бренда. — Он не помешает тебе делать домашнее задание. Ты в каком классе, Лиза?
— Начальный старший, — сказала я.
— Уже присматриваешь себе колледж?
Я замялась.
— Ну… у нас с мамой последнее время черная полоса. Боюсь, мне понадобится проработать где-нибудь по меньшей мере год, прежде чем я смогу оплатить учебу.
Она кивнула, глядя мне прямо в глаза, будто изучая.
— Что ж, надеюсь, эта работа придется кстати, — сказала она. — Ты полюбишь Гарри. Иногда он немножко куксится, зато с ним почти не бывает хлопот.
Я снова оглядела гостиную. Я по-прежнему не видела ни малейших следов того, что здесь живет восьмилетний мальчуган.
— Могу я увидеться с Гарри? — спросила я. — Он сейчас дома?
— Он из тех детей, которым необходим строгий режим, — сказала Бренда. — Я стараюсь укладывать его пораньше. — Она поднялась из кресла и разгладила юбку. — Пойдем наверх. Я вас познакомлю.
Я последовала за ней к лестнице. Старые ступеньки скрипели и стонали под ногами, когда мы поднимались на второй этаж.
Комната Гарри располагалась в самом конце длинного, тускло освещенного коридора. Тоненький ковер был буквально изодран в клочья. В ванной тихо капала вода.
Дверь Гарри была закрыта. Мы подошли к ней, и Бренда тихонечко постучалась.
Ответа не последовало.
Она медленно приоткрыла дверь. К моему удивлению, в комнате стояла кромешная тьма. Хоть глаз выколи.
— Гарри, ты здесь? — тихо позвала Бренда. — Гарри? Ты здесь?
16Тишина.
Потом вспыхнула лампа, и я увидела мальчугана, сидящего на постели и хлопающего глазами спросонок.
Первой моей мыслью было: «Какая прелесть!».
Он был круглощекий, со светлыми, взъерошенными волосами над широким лбом. Щурясь от света лампы, я разглядела, что у него огромные голубые глаза и очаровательная, просто ангельская улыбка.
Казалось, он совершенно не удивился появлению в своей комнате незнакомки. Бренда подошла к кровати. Несмотря на то, что вечер выдался теплый, Гарри был одет во фланелевую пижамку, разрисованную персонажами «Звездных войн».
— Гарри, это Лиза, — сказала Бренда.
— Ты не спал? Почему ты сидишь в темноте? — вырвалось у меня.
Он смахнул со лба волосы.
— Я люблю придумывать себе кино, — сказал он. У него оказался забавный скрипучий голос.
— Я тоже люблю кино, — сказала я, желая ему понравиться.
— А ты любишь страшные фильмы? — спросил он.
— Не так чтобы очень, — призналась я. — Слишком пугаюсь.
— Я тоже, — сказал он, подперев пальчиком подбородок. — Не люблю пугаться.
— Лиза будет сидеть с тобой, пока я на работе, — сказала Бренда, разглаживая его полосатое одеяльце. — Ты рад?
Гарри вытаращил глазенки.
— А ты будешь петь со мной мою любимую песенку? — спросил он.
Я моргнула:
— Твою любимую песенку? А какую?
Он улыбнулся:
— «Малютка-паучок».
— Что? Да она же совсем детская! — сказала я.
Его улыбка померкла.
— Нет, если о настоящем паучке, — произнес он своим скрипучим голосом.
Ничего не пойму.
Я повернулась к Бренде.
— Что он имеет в виду?
— Гарри любит выдумывать шутки, не правда ли, Гарри?
— Не совсем, — буркнул он.
— Стало быть, Лиза будет забирать тебя от Элис и заботиться о тебе, пока я на работе.
Гарри перевел взгляд своих небесно-голубых глаз на меня.
— Можно я буду ложиться поздно? Можно?
В его голосе была такая отчаянная надежда, что я не удержалась от смеха.
— Ну что? Можно? — допытывался он.
— Не знаю, — сказала я. — Там посмотрим.
Он воздел кулачки над головой, словно одержал сокрушительную победу:
— Да-а-а!
— Пора баиньки, — сказала Бренда, нежно погладив его по голове. — Никакого больше придуманного кино, ладно? Спи.
