Антон Иванов - Загадка сапфирового креста
— Интересно ты как-то сегодня себя ведешь, Лунин, — улыбнулась учительница, и это у неё вышло словно бы против воли. — Кажется, я прошу тебя сделать элементарную вещь.
— В общем-то, вы совершенно правы, Ольга Борисовна, — поторопился согласиться Луна, хотя на деле ему было сейчас куда легче объяснить ей и классу, какие части человеческого мозга реагируют, согласно теории Цветикова, на гипноз. Однако об этом, к большому сожалению Луны, его как раз никто не спрашивал… Поэтому он, напрягая все свои логические способности, пытался сообразить, чем же все-таки отличается полное предложение от неполного.
— Ну, Лунин, мы ждем, — поторопила Ольга Борисовна. — Пиши.
Но прежде чем писать, стоило хоть приблизительно выяснить, на что должно быть похоже неполное предложение. И Павел, преданно посмотрев в глаза портрету Ивана Сергеевича Тургенева, сказал:
— Неполное предложение — это такое предложение, в котором чего-то там не хватает.
Выдавив из себя это, бедный Луна наконец оторвал взгляд от Тургенева и уставился на Ольгу Борисовну.
— Вполне справедливое заключение, — кивнула та. — Вот я тебя, Лунин, и прошу проиллюстрировать собственные слова конкретным примером.
— Да это пожалуйста, — вид у Луны сделался такой жалкий, что Иван и Герасим одновременно поняли: друг нуждается в срочной и оперативной помощи.
Оба мальчика сосредоточенно зашелестели страницами учебников. Вскоре нужный параграф был найден. Их маневры не укрылись от Луны. И он показал им взглядом, что отнюдь не отказывается от подсказки.
Найдя примеры неполных предложений, Иван и Герасим одновременно стали подсказывать разные фразы.
«Чувствуете вы теперь боль? — усиленно шевелил губами Герасим. — Теперь очень небольшую». А Иван тоже одними губами твердил: «Как тебя зовут? — Меня Аночкой».
Луна пожал плечами. Он ничего не понял. Герасим свирепо прошипел Ивану:
— Замолчи. Я сам. Иначе до него ничего не дойдет. — И Муму вновь усиленно заработал губами: «Чувствуете вы теперь боль? — усиленно шевелил губами Герасим. — Теперь очень небольшую».
Луна разобрал только слово «боль». И в полном недоразумении вытаращился на Герасима. Тот хотел повторить попытку, но Ольга Борисовна прикрикнула:
— Каменев! Перестань подсказывать.
Луна с досадою махнул рукой и отвернулся к доске.
— Ну что? — Учительница вышли из-за стола. — Как вижу, ты ничего не приду…
Над головой у Луны раздался какой-то странный звук. Будто внезапно лопнула туго натянутая струна. Позже Павел не мог объяснить, каким чудом успел вовремя среагировать. Сверху прямо на них с Ольгой Борисовной стремительно низвергался портрет Пушкина в тяжелой раме. Тучный Павел взмыл в воздух и мощным ударом, которому позавидовал бы даже профессиональный волейболист, отбил портрет в сторону.
Александр Сергеевич, резко изменив траекторию, устремился к окну, однако не долетел и с грохотом и звоном битого стекла грохнулся об пол.
Ольга Борисовна какое-то время немо взирала на происходящее. Потом рот у неё раскрылся, и она исторгла тоненький пронзительный визг. Это и вывело класс из полного оцепенения. Ребята с криками: «Ольга Борисовна! Ольга Борисовна!» — кинулись к учительнице.
Та, казалось, совершенно не замечала возникшей вокруг неё суеты и продолжала истошно вопить на одной ноте.
— Что это с ней? — переглядывались ученики.
— Шок, — коротко отвечала Марго.
— А что нам с ней теперь делать? — шумно поскреб коротко стриженный затылок верзила Баскаков.
— Беги в медпункт! — скомандовала Марго.
Баскаков пулей вылетел в дверь. Вдогонку ему почему-то бросился Вова Яковлев.
— Ольга Борисовна, — Марго ласково взяла учительницу за руку, — давайте сядем.
Она легонько потянула классную к стулу, но та словно остолбенела. И её попросту невозможно было стронуть с места. А главное, она по-прежнему не прекращала визжать, и от жуткого звука, который она исторгала, у ребят по спинам бежали мурашки.
— Кошмар, — причитала Наташка Дятлова. — Теперь нам, наверное, будет.
— Мы ни при чем, — мигом откликнулся Герасим. — И вообще, если бы не Луна, то Ольгу сейчас по частям бы пришлось собирать.
— Если бы вообще осталось что собирать, — разглядывая поверженный портрет великого поэта, подхватил Иван. — Такая штука, да ещё с такой высоты…
— Запросто череп могла проломить, — добавила Варвара.
Луна молчал. Похоже, он тоже ещё не очухался от потрясения и лишь растерянно хлопал глазами.
— Ольга Борисовна! Ольга Борисовна! — тщетно пыталась достучаться до сознания учительницы Марго.
Та по-прежнему ничего не слышала.
Дверь класса широко распахнулась. В неё вбежала перепуганная медсестра. Следом, шумно дыша, едва поспевал высоченный и толстый завуч «Пирамиды» Афанасий Иванович Майборода, которого за пышные казацкие усы прозвали Тарасом Бульбой.
Ребята мигом умолкли.
— Варвары! — пробасила мужеподобная медсестра. — До чего довели педагога!
В следующий миг, достигнув учительницы, она, к немалому ужасу класса, влепила Ольге несколько звонких пощечин. А после этого, ловко подхватив её одной рукой, другой сунула прямо под нос пузырек с нашатырем.
Визг наконец оборвался. Ольга Борисовна, повиснув на мощной руке медсестры, громко закашляла.
— Жива? — деловито осведомился Тарас Бульба.
— Жить будет, — оптимистическим басом откликнулась медсестра.
Тут, словно в доказательство её слов, учительница обвела мутными глазами присутствующих и прошептала:
— А все-таки цыганка была права.
Глава 4.
ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩЬ ПРОФЕССИОНАЛА
— Цыганка? — словно не веря собственным ушам, вытаращился на классную руководительницу восьмого «А» Афанасий Иванович. — Какая ещё цыганка?
— Разве я говорила про цыганку? — удивленно произнесла Ольга Борисовна.
— Но не я же, — не сводил с неё глаз завуч.
— Вы что, Афанасий Иванович, маленький? — напустилась на него медсестра. — У человека шок! А вы со своими вопросами лезете! Ей же на голову картина упала! — ткнула медсестра пальцем туда, где валялся разбитый портрет Александра Сергеевича. — Сколько уже твержу, что нельзя на стены подобную тяжесть вешать. Тут же ведь дети! Хорошо ещё на учительницу свалилось. А если бы на ребенка? Его бы этой штукой прибило, — и она вновь принялась тыкать пальцем в поверженный образ Александра Сергеевича работы Тропинина, — а нам с вами, Афанасий Иванович, потом отвечать.
— Шурочка, Шурочка, — замахал на неё руками Тарас Бульба, — давайте-ка не сейчас. Обсудим это позже.
— Уж будьте спокойны, обсудим, — угрожающе пробасила медсестра. — И директору докладную обязательно напишу.
— Экая вы экстремальная женщина, — с неудовольствием посмотрел на объемную медсестру Афанасий Иванович.
— Это не я экстремальная, а обстоятельства, — отбила выпад завуча Шурочка.
— Между прочим, вы оба не правы, — вмешался Каменное Муму, и его скуластое лицо приняло непрошибаемо-упрямое выражение. — То есть какая-то доля истины в ваших словах есть. Картина и впрямь упала. Только не на кого-то, а просто на пол. Вернее, сперва она собиралась упасть прямо на Ольгу Борисовну, но Пашка её отбил.
— Кого отбил, Ольгу Борисовну? — ничего не понял Майборода.
— Почему Ольгу Борисовну, — мысленно изумился несообразительности завуча Герасим. — Павел отбил картину.
— А зачем он отбил ее? — спросила медсестра.
— Чтобы она не упала на Ольгу Борисовну. — Герасиму уже наскучило растолковывать этим двоим совершенно очевидные, по его мнению, вещи.
— Лунин отвечал, — попыталась, в свою очередь, объяснить случившееся Наташка Дятлова. — Верней, Ольга Борисовна вызвала его к доске, а он никак не мог ответить. Тогда Ольга Борисовна встала и подошла к нему. Тут как раз картина начала падать, а Лунин отшвырнул её в сторону.
— Дело ясное, что дело темное, — с многозначительным видом изрек Тарас Бульба. — Ну-ка, Лунин, объясни мне, пожалуйста, как это у нас вдруг картина упала?
— Я-то откуда знаю, — преисполнился удивления Луна. — Видимо, гвоздь не выдержал. Или ещё что-нибудь, на чем она там у вас висела.
— Афанасий Иванович! — с возмущением воскликнула Варвара. — Павел картину не ронял. А наоборот, спас от неё Ольгу Борисовну. И вообще, вы не имеете права подозревать его.
— Разве я подозреваю? — смутился от такого напора Тарас Бульба. — А если Лунин спас собственную классную руководительницу, значит, большой молодец.
— А если бы он, к примеру, чужую классную руководительницу спас, то не был бы молодцом? — совершенно некстати осведомился Муму.
— Зачем ты так, — покачал головой Тарас Бульба. — Спасение любого человека — хороший факт биографии.
