Антон Иванов - Загадка сапфирового креста
— А я, — хвастливо объявил Каменное Муму, — даже провел эксперимент с концентрацией энергии.
— И удачно? — Варя кинула на него ехидный взгляд.
— Трудно сказать, — немного смутился Герасим. — Понимаете, я все же решил, прежде чем экспериментировать на людях, испытать Арчибальда. В общем, я на нем как следует сконцентрировал энергию. Арчибальд в это время сидел с любимой кожаной косточкой. А когда он с ней сидит, к нему лучше ближе, чем на метр, не приближаться. Иначе тут же цапнет.
— Ну и?.. — полюбопытствовал Иван.
— Так не цапнул, — внес ясность Герасим. — А я, между прочим, не только к нему подошел, но и косточку отобрал.
— Как ты только на такое решился? — удивилась Марго.
— Глава вторая, — многозначительно произнес Муму. — Секреты аутотренинга.
— Значит, у тебя получилось, — обрадовался за друга Иван.
— Да как сказать, — снова впал в некоторое смущение Герасим. — Меня-то Арчибальд не тронул, зато тут же направился к отцу и укусил его. Ох, что было! — схватился за голову Муму.
— А конкретнее? — Варя очень любила такие истории.
— Ну, понимаете, сперва отец орал, что дед совершенно распустил Арчибальда, из-за чего в собственной квартире стало невозможно расслабиться. Ну, а потом дед ещё громче орал на отца. Во-первых, что это вообще-то его квартира и её дали ему за его заслуги перед наукой и обществом. А потом ещё дед сказал, что такого черствого и неблагодарного сына, как мой отец, больше на свете не сыщется. Ну и пошло. И поехало.
— Хорошо, Герочка, сконцентрировался, — наградила его аплодисментами Варя.
— Первый блин всегда бывает комом, — возразил тот. — Зато я многое понял. И, возможно, в нашем деле это нам поможет.
Ребята за разговором пересекли улицу Правды и, пройдя ещё немного по Ленинградскому проспекту, свернули во двор дома номер двадцать шесть. Там возле собственного подъезда их уже дожидался Луна.
— Ну, наконец-то, — сказал он.
— Как успехи? — осведомилась Марго.
— Полночи не спал, — признался Луна. — Зато конспект занял целую толстую тетрадь.
— Главное, чтобы с пользой, — вмешалась Варвара.
— Именно с пользой, — очень серьезно проговорил Павел. — По-моему, кое-что в этой книге напрямую связано с Ольгиным случаем.
— Тогда рассказывай, — потребовал Герасим.
— Сейчас не буду, — покачал головой Луна. — Давайте лучше на большой перемене.
— Идет, — согласились ребята и поспешили к школе. Первым уроком у них сегодня была как раз литература.
В класс они успели ровно за минуту до звонка. Кабинет литературы представлял собой не совсем обычную школьную аудиторию. Поклонница самых передовых и современных методов преподавания, Ольга Борисовна обставила класс соответственно своим взглядам. Парты располагались тут не рядами, а полукругом, огибая подковой учительский стол. По глубокому убеждению классной руководительницы, таким образом достигалась неформальная атмосфера в отношениях между преподавателем и учащимися, что позволяло последним наилучшим образом воспринимать материал.
По стенам кабинета литературы были развешаны крупноформатные портреты писателей всех времен и народов, окантованные в массивные рамы с позолоченной лепниной. Под каждым из них красовалась какая-нибудь из крылатых фраз автора, искусно выгравированная на медной табличке. Под Пушкиным, например, значилось: «Учись, мой сын: наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни! «Другие цитаты отличались не меньшей выразительностью. Например, под портретом Тургенева было почти полностью процитировано его известное стихотворение в прозе о «великом, могучем и прекрасном» русском языке. Правда, текста оказалось так много, что гравер вырезал его петитом, и разобрать все это можно было лишь с близкого расстояния. Но Ольгу Борисовну подобное обстоятельство ничуть не смутило. «Наоборот, в ребятах это возбудит любопытство, — повторяла она. — Поэтому каждый непременно подойдет и прочтет».
Вбежав в класс, Команда отчаянных уселась, как всегда, рядом. И почти тут же вошла Ольга Борисовна. Сразу бросалось в глаза, что она явно чем-то расстроена. Лицо было бледно, взгляд какой-то потухший.
— Здравствуйте. Садитесь, — без обычной бодрости бросила она и сама опустилась на стул.
— Видишь? — шепнула Варя на ухо Марго.
Подруга кивнула. Такой она Ольгу Борисовну ещё никогда не видела. Трое мальчиков тоже внимательно смотрели на учительницу. К их удивлению, она вяло листала журнал и, похоже, совсем не торопилась начать урок. А ведь обычно говорила, что ей, мол, дорога каждая секунда. Наконец классная руководительница восьмого «А» энергично тряхнула головой, будто отгоняя от себя невеселые мысли, и обратилась к ученикам:
— Сейчас мы с вами проведем не литературу, а русский.
— А почему? — уставился на неё Герасим. — По расписанию у нас сегодня литература.
— Каменев, — кинула на него усталый взгляд Ольга Борисовна, — ты не мог бы в виде исключения хоть раз в жизни оставить споры?
— А разве я спорю? — мигом начал полемику Муму. — Вот если бы я подверг сомнению правомерность того, что вы заменили литературу русским, то я бы спорил. А я ведь не против, что вы заменили. Просто хочу знать почему. По расписанию-то у нас первым уроком литература, а вторым — русский.
— Отцепись от нее, Муму, — едва слышно прошипела Варвара. — Не видишь, в каком она состоянии. И вообще, какая тебе разница?
— Она ещё спрашивает, — тоже шепотом отозвался Герасим. — Я ведь сегодня с этим гипнозом ни фига не успел выучить. По литре ещё как-нибудь выеду, а вот по русскому, если спросят, я попух.
— Та-ак, Каменев, — с раздражением произнесла классная, — теперь ты болтаешь с Пановой.
— Извините, я не хотел, — смешался Муму. «С ней явно что-то не то! — отметил он про себя. — Обычно она по пустякам никогда не привязывается. Или, во всяком случае, делает это с юмором, а не так раздраженно».
— А что касается твоего вопроса, — с ещё большей нервозностью продолжала учительница, — то мне, знаешь ли, как-то виднее, какой урок ставить первым, а какой вторым. Надеюсь, мое объяснение тебя устроило?
— Вполне, — окончательно скис Муму.
— Тогда займемся делом, — сказала классная.
Ее необычное состояние теперь уже заметила не только Команда отчаянных. Маленький Вова Яковлев, украдкой переглянувшись с коротко стриженным верзилой Сеней Баскаковым, а потом выразительно покосившись на Ольгу Борисовну, покрутил пальцем возле виска. Баскаков понимающе кивнул и коротко бросил:
— Бывает.
— Что у тебя там бывает? — мигом отреагировала учительница.
— Да это я так… вообще. О своем. А верней, про Муму, — нашелся Сеня.
— Тихо! Тихо! — крикнула Ольга Борисовна.
Класс послушно замер. А Вова Яковлев, по обыкновению, сжался. В такие моменты ему всегда хотелось стать совсем незаметным.
— В прошлый раз мы с вами проходили неполные предложения, — ледяным тоном произнесла Ольга Борисовна. — Хотелось бы знать, насколько хорошо вы усвоили этот материал.
Учительница внимательно посмотрела на подопечных. Команда отчаянных заметила, что Вова Яковлев сжался ещё сильней. Он явно сейчас мечтал о шапке-невидимке.
— К доске пойдет…
Выдержав паузу, учительница сперва довольно долго взирала на Герасима. Казалось, участь Каменного Муму решена. Однако Ольга Борисовна, в силу каких-то ведомых лишь ей одной причин, вдруг передумала и, резко переведя взгляд на Павла, сказала:
— Вот тебя, Лунин, давно мы не слышали.
— Ольга Борисовна, может, лучше послушаем меня в следующий раз? — улыбнулся Луна.
С классной у них давно уже сложились очень хорошие отношения, и она считала Павла одним из лучших учеников. Однако на сей раз она осталась непреклонной.
— Если я тебя, Лунин, вызвала сейчас, значит, именно так и будет, — и она с силой стукнула кулаком по столу.
Павел вздохнул и, медленно поднявшись на ноги, поплелся к доске. Ситуация складывалась хуже некуда. Проведя весь вечер и половину ночи за чтением монументального труда о гипнозе, он, понятное дело, был просто не в состоянии сосредоточиться на чем-либо другом. И даже под страхом смерти не мог отличить неполное предложение от полного или ещё от какого-то.
— Так, Лунин, — учительница смерила его суровым взглядом, — возьми, пожалуйста, мел и постарайся написать нам как можно больше неполных предложений.
Луна потянулся за мелом. Двигался он словно рапидом. И приговаривал на ходу:
— Сейчас, Ольга Борисовна, одну минуточку. Мне нужно немного собраться с мыслями.
Достигнув доски, он зачем-то погладил себя по животу, будто именно в этой области у него происходил весь мыслительный процесс.
