Роберт Стайн - Расстроенное свидание
— Ширли, оставь девочку в покое, — сказал отец, отрываясь от газеты. Он сидел на своем обычном месте, обложившись газетами. Перед ним на тарелке лежала надкушенная оладья.
— В покое? Как это — в покое? — спросила мать, подходя к раковине. — Девочка пришла с танцев рано, вся больная, а я не должна волноваться?
— Я вовсе не больная, — возразила Джеми.
— Не нужно откручивать ей голову, чтобы увидеть круги у нее под глазами, — сказал отец.
— Откуда тебе знать, что я делаю? Ты не отрываешь, носа от своей газеты, — огрызнулась мать.
— Она не откручивает мне голову, — сказала Джоми тихо. — Так Том не звонил?
— Не звонил, — ответила мать, — а заходил.
У Джеми подпрыгнуло сердце. Все кругом стало белым.
— Заходил?
— В полвосьмого. Я уже встала, но папа еще спал, — сказала мать, укладывая тарелки в посудомойку. — Что у вас случилось?
— Ничего, — ответила Джеми слишком громко. — И что он сказал? Что ему понадобилось?
Отец опустил газету и посмотрел на нее.
Да, она вела себя странно. Но ничего не могла с собой поделать.
Джеми улыбнулась ему убедительной, но далеко не лучшей улыбкой.
— Он оставил для тебя сверток, — сказал отец, указывая на маленькую коробочку в подарочной упаковке.
— Сказал, что это подарок. Велел открыть его, как только проснешься, — пояснила мать, вытирая руки полотенцем. — Разве не мило?
Джеми подскочила к столу и схватила коробочку.
— И это все, что он сказал? Даже записки не оставил? И не сообщил, куда идет?
Отец снова опустил газету.
— Джеми, к чему все эти вопросы? Сегодня ты что-то слишком похожа на маму.
— И что с того? — спросила мать. — Да, я задаю много вопросов. Интересуюсь тем, что происходит вокруг. И не прячусь за газетой все утро.
Отец пробурчал что-то сердитое из-за газеты. Джеми повернулась спиной к родителям и развернула подарок. Под красной бумагой скрывалась черная коробочка.
Открыв крышку, она увидела две крупные золотые сережки.
Золотые сережки?
— Ух ты! Смотрите-ка, сережки! Как мило! — воскликнула мать, приблизившись к ней и взяв за руку.
— Какие красивые! У Тома хороший вкус. — Мать взяла их в руки и стала рассматривать. — Настоящее золото. И как он только смог их купить?
— Ширли, не приставай к девочке, — сказал отец. — Это невежливый вопрос.
«Но очень точный, — подумала Джеми мрачно. — Как Том мог купить золотые сережки? А он их и не купил, а украл! Украл из „Бриллиантового ранчо“, застрелив менеджера».
Но зачем принес их сюда с утра пораньше и оставил ей?
На этот вопрос мог быть лишь один ответ.
Это угроза.
Том хотел напугать ее.
«Ты видела, как я достал эти сережки, — говорил он. — Ты видела, как я совершил преступление. И теперь у меня нет выбора — я должен тебя убить…»
Глава 8
Джеми швырнула сережки на стол и сказала грустно:
— Они не в моем вкусе.
Но родители ее не слышали. Они снова спорили о каких-то глупостях. Им нравились такие стычки без конца и по любому поводу.
Их голоса растаяли — Джеми погрузилась в свои мысли. Стоит ли объяснить им настоящую причину, по которой Том принес сережки? Стоит ли рассказать об угрожающем ночном звонке? И о том, что случилось на танцах?
Нет. Они лишь начнут спорить и об этом.
И тогда она совсем потеряет контроль над ситуацией,
Контроль?
Джеми улыбнулась себе. Ее жизнь полностью вышла из-под контроля. Как можно даже вспоминать это слово?
Джеми, хочешь яиц? Они придадут тебе сил.
— Нет, мама. Я… — И тут она громко вскрикнула, увидев передовицу газеты, которую держал в руках отец:
«ЮВЕЛИР УБИТ ПРИ ОГРАБЛЕНИИ МАГАЗИНА».— Я сделаю их для тебя совсем крутыми. Они не будут растекаться по тарелке. Обещаю.
Джеми хотелось закричать. Как мама может говорить о каких-то яйцах?
Получается, что ювелир действительно убит. И убил его Том.
Том был убийцей.
Она выхватила у отца газету.
— Эй! — вскрикнул он скорее удивленно, чем сердито. — Что тебе нужно? Счет последней игры на другой странице.
Но она его не слышала. Слова в газете сыпались на нее беспорядочной кучей. Ей пришлось прочитать цпрные фразы несколько раз, пока до нее начал доходить смысл.
Джеми подняла глаза. Она не могла сосредоточиться на статье. Но вся статья и не была ей нужна. Кусочков, которые удалось понять, оказалось вполне достаточно…
«Молодой человек с очень светлыми волосами был замечен убегающим к автостоянке… Орудие преступления не найдено… Полиция считает, что свидетелей преступления не было…»
«Нет, — подумала Джеми. — Один свидетель был. Это я. Одна».
— Джеми, отдай газету. Я не дочитал, — сказал отец, потянувшись к ней.
Она медленно протянула ему лист.
— С каких это пор ты интересуешься новостями? — спросилон подозрительно.
— Ну… вот… — промямлила она, лихорадочно раздумывая. — Я должна завтра написать сочинение о текущих событиях. Вот и решила подготовиться.
Этот нелепый ответ почему-то удовлетворил отца.
— Тебе два яйца или три? — спросила мать, открывая холодильник.
— Мама, я…
На улице просигналила машина.
Мать подпрыгнула от этого звука и спросила:
— Кто бы это мог быть?
— Ах, я совсем забыла, — сказала Джеми, подбежав к окну. — Это Энн-Мери. Мы решили поплавать сегодня утром.
— Поплавать? Но как же яйца? Ты совсем не завтракала!
Джеми схватила надкушенную оладью с отцовской тарелки и сказала:
— Сейчас позавтракаю.
Снова раздался гудок, теперь уже более длинный
Джеми, радуясь возможности улизнуть из дома, сжевала оладью и побежала собирать сумку.
* * *Джеми натянула свой черный закрытый купальник и нырнула с глубокого конца. Быстро проплыла весь бассейн под водой и вынырнула рядом с Энн-Мери, стоявшей на мелководье.
— Зачем они так нагревают воду? — спросили Джеми, протирая глаза одной рукой, а другой держась за стенку. — Как будто плаваешь в супе!
Энн-Мери попыталась заправить свои рыжие кудри под шапочку, которую здесь заставляли надевать, и поежилась. Воздух был намного холоднее воды.
— Это для микробов. Они не могут размножаться в холодной воде, поэтому ее подогревают для них как можно сильнее.
— Понятно. — Джеми рассмеялась. — Ты всегда такая умная?
— Только когда встречаюсь с тобой.
— Я еще поплаваю, — сказала Джеми, которой надоело копание подруги. — Мне нравится, когда мы одни в бассейне.
Она оттолкнулась и поплыла к глубокому концу. Энн-Мери огляделась по сторонам и сказала:
— Да мы тут и вправду одни!
Она сорвала с головы ненавистную шапку, швырнула ее куда подальше и поплыла вслед за подругой.
Они несколько раз медленно проплыли туда-обратно, задерживая дыхание. Джеми перевернулась на спину и в очередной раз поплыла к мелкому концу. Ей нравилось здесь, даже несмотря на теплую воду. Тяжесть не чувствовалась, и казалось, что она находится в другом, каком-то воздушном мире.
Она лениво загребала руками и оглядывала окружающее пространство. Лампы, похоже, не чистили уже много лет. И все же они как-то светили, делая оранжевую черепицу золотистой.
Было так тепло, уютно и ясно, что мрачные мысли забылись. Почти.
Нo когда Джеми нырнула под воду и поплыла быстро, перед глазами снова встало лицо Тома. Видение не оставило ее и тогда, когда она вынырнула на другом конце бассейна, чтобы вдохнуть воздуха
От случившегося нельзя было уплыть.
Нельзя было уплыть от ужаса.
— Ты не хочешь рассказать о том, что случилось вчеpa вечером? — тихо спросила Энн-Мери.
— Ой! — вскрикнула Джеми.
— Извини. Я не хотела тебя напугать.
Они поплыли по-собачьи, равномерно загребая руками перед собой.
— Да нет, ничего. Просто я все еще взвинчена, — ответила Джеми.
— Может, я могу чем-то помочь? — спросила Энн-Мери.
— Нет. Не знаю. Не могу решить, что делать, — призналась Джеми. — Я встречалась с Томом так долго, что мне трудно сделать выбор самой.
— Он не звонил тебе после… после танцев? — спросила Энн-Мери, подплывая к краю бассейна.
— Нет. То есть да. — Джеми рассказала ей об угрожающем звонке и о золотых сережках.
— Да, это слишком ужасно. Думаю, тебе лучше обратиться в полицию.
— Знаю, — сказала Джеми со вздохом. — Но если я это сделаю, то не смогу поговорить с Томом. Не услышу его объяснений. О том, что толкнуло его на это…
Она отвернулась и замолчала. Ей хотелось разреветься, но не выставлять же свои чувства напоказ. Она почти никогда не плакала. Даже в детстве, упав и разбив колено, Джеми загоняла слезы обратно
Да и чего плакать?
— Значит, тебе нужно встретиться с ним. Только на этот раз веди себя спокойно, — сказала Энн-Мери.
