Роберт Стайн - Месть садовых гномов
Мама прищурилась.
— Опять двадцать пять! Ну как тебе не стыдно отрывать меня от работы своими шуточками? Ничего там нет. У них обычные дурацкие улыбочки.
— Что? — обалдело спрашиваю я и бегу к гномам. Смотрю на них. А они на меня. И дыбятся как ни в чем не бывало.
— Джо, очень прошу тебя прекратить эти неумные шутки с гномами, — сердито говорит мама. — В них нет ничего смешного. Ничегошеньки.
— Да ты посмотри на краску у них на пальцах!
— Ну подумаешь, грязь, — уже начала злиться мама. — Иди лучше почитай книжку или уберись в комнате. Найди, наконец, какое-нибудь занятие. Ты меня с ума сведешь!
Сел я на траву один-одинешенек и задумался.
Я думал о том, как оказалось дынное семечко на губах у гнома. Вспомнил, как перекосились от ужаса их лица. Это случилось, когда Бастер лизнул их. А теперь еще эта краска на пальцах.
Час от часу не легче. Все одно к одному
«Эти гномы — живые существа, — решил наконец я. — Это они творят безобразия в огороде Макколлов».
Гномы? Творят безобразия? Ты, брат, рехнулся? Мне вдруг стало не по себе. Я встал, чтобы пойти в дом. И тут услышал шепот. Кто-то шептался хриплыми голосами, У меня под ногами.
— Не смешно, Джо, — нашептывал Весли.
— Совсем не смешно, — сипел Фикс.
13
«Говорить ли маме и папе о том, что я слышал?» — размышлял я вечером за обедом.
— Ну, кто как день провел? — бодро спросил папа, вылавливая ложкой горошек из супа.
«Они мне ни за что не поверят».
— Мы с Хейди ездили в бассейн на великах, — сообщила Минди, укладывая на своей тарелке запеканку из тунца в форме ровного квадрата и отбрасывая в сторону нечаянно затесавшуюся туда горошину. — Но у нее свело ногу, и мы в основном валялись и загорали.
«Нет, надо сказать».
— А вот я слышал сегодня что-то невероятное, — выпалил я. — По-настоящему невероятное.
— Не перебивай меня, — раздраженно бросила Минди и вытерла губы салфеткой.
— Но это очень важно! — воскликнул я и начал нервно мять свою салфетку — Я был на переднем дворе. Один. И услышал шепот. — И изобразил низким скрипучим голосом: — «Не смешно, Джо. Совсем не смешно». Я не знаю, кто это был. Там не было ни одной живой души. Мне… мне кажется… это были гномы.
Мама поставила свой стакан с лимонадом на стол.
— Джо, ради бога, хватит этих дурацких шуточек насчет гномов. Они совсем не смешные.
— Но это правда! — закричал я, смяв салфетку в комок. — Я в самом деле слышал эти голоса!
Минди издала презрительный смешок.
— Ну нельзя же так скучно дурачиться! — бросила она. — Пап, передай, пожалуйста, соль.
— Держи, милая, — отозвался папа, протягивая ей деревянный поднос со специями.
На этом все и кончилось.
После обеда папа сказал, что пора полить помидоры.
— Поливать так поливать, — ответил я, пожав плечами. По мне так все, что угодно, лишь бы из дома вырваться.
— Хочешь, принесу «Прощай, огородная нечисть»? — спрашиваю я, выходя на крыльцо.
— Ни в коем случае, — с отвращением говорит он, и вдруг лицо у него становится белым как полотно.
— Что стряслось, папа? Что такое?
А он молча рукой в сторону помидорной грядки показывает.
— О-о-о-о! — только и выдавил я. — Быть того не может!
Вся грядка наших великолепных красных помидоров разворочена, будто стадо слонов прошлось, — не грядка, а сплошное месиво из помидорных семечек, томатного сока и мякоти.
— Кто мог это сделать? — сдавленным голосом шепчет отец, челюсть у него отвисает, руки сжимаются в кулаки.
Мое сердце начинает тревожно колотиться в груди. Дыхание учащается.
Я один знаю правду И хочешь не хочешь, им всем придется мне поверить.
— Это гномы, папа! — кричу я, хватаю его за рукав и тащу на передний двор. — Я покажу тебе! Ты сам убедишься!
— Джо, прекрати. Сейчас не время для шуток. Неужели ты не видишь, что мы теперь не можем участвовать в огородной выставке? Нам не видать голубой ленточки как своих ушей. Да что там ленточки — ничего!
— Ну поверь мне, папа! Пойдем! — Я только крепче вцепился в его рукав и не отпускаю. Тяну его, а сам думаю: «Что-то мы там увидим?»
Все их рожи залиты кроваво-красным томатным соком?
Сотни помидорных семечек облепили их коротенькие ножки?
Мы приближаемся к гномам. Я смотрю, прищурившись, на эти отвратительные создания. И вот мы уже около них.
Я смотрю и глазам своим не верю.
14
Ничего этого нет. Ничего. Ни сока. Ни месива.
Хоть бы одно зернышко. Ни одного.
Я тщательно осматриваю их. С ног до головы. С их мерзких, осклабившихся в отвратительной улыбке рож до коротеньких, похожих на обрубки ножек.
Никаких улик. Ничего.
Но как я мог ошибиться? Все внутри у меня оборвалось, и я тупо уставился на папу
— Пап… — начал я дрожащим голосом. Отец сердито отмахнулся от меня.
— Что тут смотреть, Джо? И больше, прошу, не говори мне про гномов. Понятно? Даже не заикайся! — Его глаза яростно сверкнули. — Я знаю, кто всю кашу заварил! И ему это так просто не пройдет! — Резко повернувшись, он побежал на задний дворик и набрал горсть раздавленных помидоров. Сок тек у него между пальцами. Он обошел дом и направился к соседской двери.
Я видел, как он поднялся на крыльцо к Макколлам, нажал на звонок и начал ругаться, хотя еще никто не открыл дверь.
— Билл, — кричал он, — сию же минуту выходи!
Я потащился за ним. В жизни не видел моего отца таким свирепым. Потом я услышал, как щелкнул замок. Дверь распахнулась, и на пороге показался мистер Макколл с недоеденной свиной отбивной в руке.
— Ты чего орешь как резаный, Джеффри. Так можно и подавиться. — И он хихикнул.
— Подавись-ка вот этим! — завопил папа и швырнул в него полную горсть помидорной каши. Все это заляпало белую тенниску мистера Макколла, потекло по белым штанам и закапало на ослепительно белые кроссовки.
Мистер Макколл уставился на свою испачканную одежду. На лице его было написано полнейшее недоумение.
— Ты что, рехнулся? — выдавил он наконец.
— Не я, а ты, — завизжал мой отец. — Как ты мог такое сделать? Из-за какой-то дурацкой голубой ленточки!
— Да ты в своем уме? Что ты несешь? — взорвался мистер Макколл.
— Что я несу? Ах, мы ничего не знаем! Нет уж, дудки! Ты так просто не открутишься!
Мистер Макколл сбежал со ступенек и оказался нос к носу с моим отцом. Воинственно выпятив грудь, он лез на него как боевой петух.
— Да не трогал я твои вшивые помидоры, — взревел он. — Его помидоры! Ты и голубую ленточку в прошлом году купил небось?
Папа подставил кулак к самому носу мистера Макколла.
— Это я-то купил? Мои помидоры были лучшими на всей выставке! Рядом с моими твои выглядели как виноград! А твои касабы? Где это слыхано — в Миннесоте выращивать дыни-касабы? Курам на смех! Над тобой вся выставка будет хохотать.
Меня всего колотило. Сейчас они начнут колошматить друг дружку и мистер Макколл уделает моего папашу.
— Хохотать? — ревел мистер Макколл. — Это над тобой будут хохотать! Над тобой и твоими хвалеными помидорами. И над твоими газонными украшениями в придачу. А теперь вали подобру-поздорову, пока я не потерял терпение!
Мистер Макколл направился к двери, потом обернулся и говорит:
— Я не хочу, чтоб мой сын водился с Джо! Это твой сын, наверное, передавил твои помидоры, как и мои дыни.
Он скрылся в доме, хлопнув дверью с такой силой, что все крыльцо задрожало.
Эту ночь я долго ворочался, не в силах заснуть.
Рожи на дынях. Раздавленные помидоры. Шепчущие газонные гномы. Все это никак не выходило у меня из головы.
Время было далеко за полночь, а я все не мог глаз сомкнуть. Гномы с их злобными улыбочками так и мельтешили перед глазами. Эти гнусные, смеющиеся хари. Это они потешаются надо мной.
Вдруг в комнате стало невыносимо жарко и душно, я сбросил тонкую простыню, которой накрывался. Все равно дикая жара.
Я спрыгнул с кровати, бросился к окну и распахнул его настежь. В комнату хлынул прохладный сырой воздух. Забравшись с ногами на подоконник, я выглянул во двор. Стояла душная ночь. Все заволок плотный густой туман. Несмотря на жару, я чувствовал, как по спине бежит холодок. В жизни не видел такого тумана.
Туман медленно двигался. Вот показался ангел. Вот тюлень. Скунсы. Лебеди. Блеснуло что-то розовое — фламинго.
Дальше — лань.
Одна.
Одна как перст. Гномы пропали.
15
— Мама! Папа! — заорал я благим матом и бросился к их спальне. — Проснитесь! Проснитесь! Гномы пропали!
Мама высунулась из-за двери.
— Что? Что там такое? Папа не отзывался.
— Гномы! — орал я, тряся папу за плечи. — Вставай!
Папа приоткрыл один глаз и вперился в меня.
