Александр Кулешов - Счастливчики с улицы Мальшанс
Мари прижалась к Юлу, за шею рукой обняла. Хорошая она всё-таки девчонка, Мари. А жизнь у неё незавидная. Крутится день-деньской в прокуренном кафе. Тому подай, этот недоволен. Ей бы в кино сниматься с её фигурой да косой. А всё же вот мне нужна только Ориель. И видел-то я её два раза. И некрасивая: рот как у лягушонка, глазищи как блюдца, ростом крошка.
А вот не могу её забыть! Жду, когда приедет. Так что, друг Род, не так всё это просто.
Словом, посидели мы хорошо. Потом ещё в кино сходили. Род всё-таки сумел нас затащить. Правда, в лучшее кино, на Главной улице, — там билеты по пять монет стоят, но Юл раскошелился. Ещё мороженое купил.
Новая картина, про бандитов, конечно, — ну на какую ещё Род мог повести! Называется «Ты будешь одна в твоём гробу». Стрельба, прямо уши заболели. Юлу хорошо — он с Мари, целуется. Люси вообще, по-моему, проспала весь сеанс. Род только что на экран не бросается. А я сидел скучал. Ну в общем-то ничего, хорошо провели вечер. Поблагодарили Мари, Юла тоже.
А через два дня состоялся мой первый бой.
Проходил он во Дворце спорта. Не в Большом зале, конечно, В другом. Есть там маленький зал. В нём первенство юниоров и проводили. Но всё же народу человек четыреста набилось, Род и Юл, конечно, тоже пришли. Я их провёл, в первый ряд пристроил. Даром, что ли, во дворце работаю!
Удивительное дело — я совсем не волновался. Папа Баллери говорит, что это редчайшее качество. Что он ещё такого не видел, чтоб перед первым официальным боем новичок был так спокоен.
Сам папа Баллери здорово волновался. Вывел меня, перчатки надел.
Противник ничего, крепкий парень — выше меня на голову. Из клуба АФК. Поздоровались, представили нас. Гонг. И начался мой первый бой.
Глава третья
РЯДОВОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Нечего было этой длинной жерди и соваться против Ниса. Сосал бы соску дома. В первом же раунде Нис ему пару раз так съездил, что тот чуть к потолку не взлетел.
Шляпа!
Тренер Ниса — старик Баллери — так сиял, словно ему по ошибке яичницу из золотых яиц на завтрак подали.
Во втором раунде Нис опять этому телеграфному столбу в челюсть, в нос, в челюсть врезал. Молодец! Все орут. И вдруг наше вам! Рефери берёт того парня — и в угол, а потом подходит к Нису, тянет руку вверх. Всё! Точка. Нис Роней победил «за явным преимуществом». Всё-таки ерунда этот бокс: чуть что — и всё, останавливают. Не дай бог, крошки друг друга покорябают. То ли дело кетч! Это я понимаю!
Помню, как мы первый раз пошли смотреть кетч все втроём. Я к сейчас частенько хожу. Юлу не нравится, а Нис тогда даже не досидел — разыграл нам сцену не хуже, чем в театре: «Дикари! Липа! Жульничество!»
— Пошёл ты! — сказал я ему. — Нашёлся честный! А в боксе вашем не липа? Ну не в любительском, так в профессиональном! Какая разница! Зато его и смотреть-то тошнит, твой любительский — балет, пинг-понг, а не драка.
А кетч хорош! Не помню, кто тогда выступал, только помню, один негр, а второй лысый. Сначала негр поймал лысого на приём. Здорово так зажал ему голову ногами и пошёл прыгать и пошёл. На полметра небось, не меньше. У того голова, даром что лысая, ну точно бильярдный шар. Стук, стук, стук. Кровь уже из уха течёт. Ну, я думал, всё — все мозги ему негр вышиб. Ни черта! Вывернулся лысый и ка-а-ак хватанёт негра за ногу! Ох и взвыл негр! Упал, лысый на него, норовит за ухо укусить… Словом, здорово было. А бокс — ерунда. Ну я, конечно, Ниса поздравил. Мы с Юлом в раздевалку пролезли всё-таки. Нис лежит голый. Тренер его массирует и говорит-говорит.
— Молодец, Нис! — говорит. — Ну, прямо замечательно! Ты тонко работал. Я ведь видел, ты не стремился к завершающему удару. Ты показал настоящий, зрелый бокс. — Тут он нас увидел и совсем раскричался: — Вы видите, дети мои, этого парня? Вашего друга! Смотрите, смотрите лучше. Вы присутствуете при рождении будущего чемпиона. Нис далеко пойдёт, дети мои! Это вам старый Баллери говорит. А он ещё никогда не ошибался…
Дождались мы, пока он Ниса наконец отпустил, и пошли домой. Нис радуется, как маленький, которому разрешили уши не мыть. Мы, конечно, за него тоже рады. В общем-то, бокс иногда может пригодиться. Но пистолет или кастет понадёжней.
«Нельсон — детское лицо» — знаменитый гангстер — тоже ростом невелик был! А что, Аль-Капоне, что ли, был богатырём? Мужчиной надо быть. А рост и возраст — дело десятое. Подумаешь, шестнадцать лет! Ну и что? Я сейчас настоящий мужчина.
А Нис хоть и боксёр — слюнтяй. Уж про Юла и говорить нечего. Ему бы бант в его волосы напомаженные повязать — совсем девчонка! Эти не пробьются в жизни, Хорошо, что у них верный друг есть — Род малютка! За ним не пропадёшь.
Пошли к «Максу» и там отпраздновали победу Ниса, Ну, какой с ним праздник? Не пьёт, да и денег у него нет.
Деньги! Ничего нет главней! Это только дураки и неудачники говорят, что деньги не главное, Посмотри любой фильм, прочти журнал, посмотри телевизор, и станет ясно, что самое важное — это иметь деньги.
Вот я читал про Росси, про гуталинного короля. У него миллиарды! А что он, разве учился где-нибудь? Нет. Такой же, как мы, был, ботинки чистил. Мать говорит; трудись, тогда богатым станешь. Отец толкует: надо уметь устроиться. Это, конечно, правильно, надо уметь, устроиться. Только устраиваемся-то мы все по-разному. Пожалуйста, любой гангстер, хоть Пол Рикка, хоть Тони Аккардо, хоть тот же Аль-Капоне, ничего с ними поделать не могла никакая полиция. А всё деньги! Всех они могли купить! Всем рот заткнуть. А как они деньги доставали — это никого не касается.
Ну, чего отец пристаёт! «Бездельник! Не работаешь, не учишься! Посмотри на меня…» А чего мне на него смотреть? Двадцать лет коптил на заводе и чего добился? За телевизор и то ещё не выплатили… Всё дрожит, как бы с работы не выкинули.
Ну кто у нас в доме, кто на нашей улице Мальшанс чего добился? А все честные! Все трудятся! И что толку? Жил, мне рассказывали, в нашем доме Келлерман, инженер был. Жил, жил, потом смотался и Африку. Вернулся, шум-гам поднял, что нашёл там золото, компанию какую-то сварганил, денег кучу нагрёб — и так его и видели. Или Альмедо, лавка у него была на углу, к нему в год три покупателя заходили. Он, наверное, сам себе продавал, а то некому было. Получил наследство ерундовое, но всё же наследство, пошёл на биржу спекулировать. Теперь в «кадиллаке» разъезжает. Ну, а Клой? Это уж все знают — сколотил банду, марихуаной [3] торговал, все бары в округе податью обложил. И купался в деньгах, пока его другие бандиты не прихлопнули.
А эти все труженики там и подохнут в своих порах. Улица Мальшанс! Нет, уж отсюда я вырвусь! Как в нашей песенке поётся.
Надо крепко сжать кулак и так идти… И дураков этих — Ниса с Юлом — я вытащу.
Когда я стану миллионером, Ниса сделаю телохранителем, а Юл будет заведовать развлечениями — девушек будет приглашать, кинофильмы приводить…
Сегодня зашёл к Юлу в «Чёрный фонарь». Сказал, что к Юлу, мне и разрешили посидеть в углу. Кабаре — барахло. Лили какая-то раздевается. Худяга. И спит на ходу. А уж танцоры Фанфани — смех один. Их небось по всем кладбищам с фонарём ищут. Двести лет на двоих! Пыхтят, сопят, только что песок не сыплется, а всё отплясывают.
Потом Юл свои песенки спел. Молодец. Похлопали ему. Перерыв наступил. Только негр Джо продолжал играть. Он у них слепой. В Америке ему куклуксклановцы глаза выкололи. А Он всё равно играет на пианино свои негритянские песни. Я, конечно, настоящие-то кабаре только в кино видел. Мы, помню, все трое «Мир ночи» смотрели. Прямо дух захватывает — вот живут люди! Вот живут! Во всех городах, а особенно в Лас-Вегасе, где идёт игра. Я читал, что там все игорные дома принадлежат гангстерам. Они живут себе в роскошных виллах, а начальник полиции и судья у них в друзьях ходят. Тем временем их люди в этих казино «баранов» стригут. Дураков туда много приезжает, и всё играть норовят, А выигрывает один из ста. Да! Уж я б тем капиталец сколотил.
Юл подошёл ко мне. Сели мы с ним в уголке, он меня пивом угостил.
— Сколько им лет, этим Фанфани? — спрашиваю. — Под двести?
— Да нет, — смеётся, — Ему под пятьдесят, а ей лет на пять меньше. Они когда-то знаменитостями были. А теперь у нас и то еле-еле работу нашли.
— А что так?
— Понимаешь, — рассказывает Юл, — он раньше на проволоке танцевал. Но хотел с сеткой выступать. Его, конечно, хозяин цирка на смех поднял. Он упёрся. Тот тоже. Ну. Фанфани и ушёл. Пошёл в другой цирк, там то же самое. Словом, нигде устроиться не мог. Тогда он начал через профсоюз цирковых артистов добиваться сеток. И уж почти добился, да как раз ним несчастье случилось; проволока лопнула. Он-то говорит, что это цирковые босы ему подстроили. Кто его знает… Когда из больницы вышел, стал чечётку танцевать, на проволоке уже не мог. Женился вот на ней. И они в самых лучших мюзик-холлах отплясывали. Денег куча, машина. Думаешь, он успокоился? Ничего подобного, решил создать профсоюз артистов кабаре! Как тебе это нравится? Никто ещё ничего подобного не слыхал — профсоюз артистов кабаре! Уж его и уговаривали, и пугали, купить хотели — вдвое оплату предлагали увеличить. Ничего не помогло. Однажды ночью, когда Фанфани выходил из мюзик-холла, трое подошли: он опомниться не успел, как они его так обработали, что он потом полгода в больнице провалялся — все деньги на лечение ухлопал. Хозяева Кабаре — народ серьёзный, им на ногу не наступай. К тому же его в чёрный список включили. Нигде ему работы не было. Вот только старуха Амадо их пригрела: Фанфани когда-то, когда она ещё ничего не имела, от голода её спас. Кормил, поил. А ты чего пришёл? Так просто?
