Николай Трублаини - ШХУНА «КОЛУМБ»
В это время проснулся Грицко. Первое, что он увидел, были фигуры матери и деда, склоненные над кроватью, где лежал кто-то в мальчишеской одежде.
— Марко! — вскрикнул мальчик, вскочил и подбежал к постели.
Но это был не Марко, а девочка. Грицко внимательно посмотрел на ее лицо.
— Зоря Находка! — проговорил он, широко раскрывая глаза. — А где Марко?
Женщина и старик, пораженные, посмотрели на мальчика. Так это Зоря Находка, погибшая вместе с Марком и Людой!
Махтей никогда не видел Зорю, а дочь его Валентина видела ее только несколько лет назад. Но оба сразу поверили Грицку. Мальчик, бывая в Соколином, знал там всех.
Принялись согревать девочке ноги, давали нюхать нашатырь, клали теплые компрессы на голову. И вот девочка, раскрыв глаза, уже не закрыла их. Испуганно и вопросительно она смотрела на склоненные над ней лица.
— Зоря, где Марко? — спросил старик.
Девочка с трудом повернулась на бок и узнала Грицка.
Значит, она в безопасности.
— Скорее догоняйте «Колумб», скорее спасайте их! — шептала Зоря.
Эти слова сперва казались ее слушателям бредом, но девочка из последних сил приподняла голову над подушкой и заговорила:
— Вчера вечером пираты захватили «Колумб», убили дядьку Стаха и Андрия… Там остались Левко и Марко. Я спаслась и едва доплыла до берега… Их надо догнать!..
Значит, Марко жив, но в опасности! Трое людей умоляюще смотрели на девочку, ожидая, что еще она скажет…
Глава VIII
«КАЙМАН»
Если бы в те дни какой-нибудь наблюдатель следил внимательно за движением пароходов в южном море и, отмечая на карте курсы, записывал каждый час местонахождение судов, его внимание, наверно, привлекло бы поведение одного парохода. Вместо того чтобы идти все время своим курсом, направляясь в определенный порт, этот пароход трижды в день изменял направление, а ночью, если не стоял на месте, менял свой курс ежечасно. Один раз в сутки, в определенный час, он всегда оказывался на одном и том же месте.
Казалось, на этом пароходе совершала плавание какая-то экспедиция, изучающая новое, замкнутое течение. Но если бы наш наблюдатель приблизился к этому пароходу, то на протяжении суток не заметил бы никаких признаков, свидетельствующих о гидрологических, гидрохимических, гидробиологических, наконец метеорологических наблюдениях на пароходе. Впрочем, радист, наверно, обратил бы внимание на многочисленные сводки о погоде, передаваемые с парохода в течение суток. Эти сводки, очевидно, передавались по специальному коду метеорологической службы. Во всяком случае, они почти никогда не соответствовали действительности. Правда, возможно, что пароход был только передаточным пунктом и пересказывал одну за другой метеосводки судов, плавающих на других морях и океанах.
На черном борту парохода большими буквами было написано название: «Кайман». В каюте капитана в маленьком сейфе лежали судовые документы. Они находились в многочисленных папках. В каждой папке документы говорили об одном и том же по-разному. Согласно одной папке, «Кайман» шел с юга на север, согласно другой — с востока на запад, а третья и четвертая указывали прямо противоположные направления. И хотя этих папок с противоречивыми документами было много, разнобой не тревожил ни капитана, ни его помощников. Менее всего был обеспокоен этим обстоятельством старший помощник. Поведение его могло тоже вызвать удивление человека, знающего обязанности службы старшего помощника на пароходе. На «Каймане» он совсем не отбывал штурманской вахты и вообще редко выходил на капитанский мостик. Почти все время он проводил в радиорубке. Капитан вел себя с ним исключительно вежливо, иногда даже подобострастно, а тот не всегда отвечал капитану тем же.
Если бы кто-нибудь из команды «Колумба», за исключением Стаха Очерета, очутился на минутку на этом пароходе, то в старшем помощнике он сразу узнал бы моряка, которого видел с повязкой на глазу в столовой «Кавказ». Правда, теперь моряк был без повязки.
Да, это был он, морской агент той же службы, что и Анч, а пароход «Кайман» выполнял функции плавучей базы подводной лодки. Радиостанция служила для связи между подводной лодкой и материком, и потому в ней протекала основная деятельность «помощника капитана».
Последнюю ночь он не выходил из рубки. В течение двадцати четырех часов лодка не подавала о себе никаких вестей. Последней радиограммой командир лодки известил о потоплении «Антопулоса». Радиостанция «Каймана» продолжала регулярно передавать лодке необходимые сообщения и указания, полученные с материка, но подтверждения о приеме радиограмм адресатом не было.
Накануне вечером пришел запрос с материка. Очевидно, там были встревожены длительностью пребывания лодки вблизи советских берегов. Давались последние инструкции: выкрасть профессора Ананьева и возвращаться восвояси. Эти инструкции агент зашифровал в метеосводку, и радист уже трижды передавал их в условленное время. Но до сих пор никакого ответа с лодки не пришло.
Тем временем рация «Каймана» перехватила известие о спасении команды «Антопулоса». Немного позднее радист подслушал разговор двух других радистов. Один из них рассказывал о гибели греческого парохода. Моряки потопленного парохода выражали уверенность, что причиной взрыва была неизвестно кем выпущенная торпеда. Это обстоятельство усложняло положение и угрожало опасностью не только для лодки, но и для ее базы.
Размышления о возможном местопребывании подводной лодки, о том, почему она не отвечает на сигналы, тревожили «помощника капитана». По сообщениям, полученным из разных мест, он знал, что в районе Лебединого острова находятся один военный корабль и один гражданский самолет, но это не представляло собою угрозы для первоклассной разведывательной подводной лодки с опытным командиром и таким энергичным и отважным агентом, как Анч. По всем расчетам, с лодкой ничего не могло случиться. Но рация лодки почему-то молчала. Особенно это взволновало командование «Каймана», когда трижды прошли условленные для радиосвязи часы, а радист сигналов не обнаружил.
Ночью «Кайман» всегда находился на одном и том же месте. Капитан корабля-базы и командир подводной лодки заблаговременно определили это место для своих встреч. Оно было вдалеке от обычных путей пассажирских и торговых пароходов и вне рыбачьих районов. Там уже состоялась одна кратковременная встреча: подводной лодке были переданы баллоны со сжатым кислородом. Условились, что на исходе каждой ночи «Кайман» будет патрулировать в определенном месте на случай возможной порчи радиоприборов или какой-нибудь аварии подводной лодки, которая при этих обстоятельствах должна была придти туда же.
Всю шквальную ночь «Кайман» крейсировал вблизи этого места, не удаляясь более чем на одну — две мили. Он шел с наименьшей скоростью и, если бы понадобилось, мог в одну минуту «испортить» свои машины и приступить на ходу к «ремонту». Вахтенный получил приказ следить как можно внимательнее за огнями во тьме. Впрочем, за все время этого плавания нигде не было обнаружено ни одного огонька, ни одного силуэта корабля или хотя бы маленькой лодки. Дежурный радист также не мог похвалиться новостями.
Наступало утро. Множество биноклей щупало горизонт, но так же безрезультатно. «Старший помощник» теперь все время находился на капитанском мостике. Капитан стоял рядом и каждые десять минут докладывал ему результаты осмотра.
Солнце показалось из-за горизонта и быстро пошло вверх. До конца условленного крейсирования оставались минуты. Следуя распорядку прежних дней, «Кайман» должен был закончить ремонт «поврежденных» машин и отбыть в свой круговой рейс по ежедневному маршруту.
Прошел час. Капитан вопросительно взглянул на своего «старшего помощника».
— Продолжим предрассветное крейсирование, — сказал агент. — Увеличьте длину нашего пути и прикажите усилить наблюдение.
Это была последняя попытка найти лодку в открытом море. Можно было бы направиться к Лебединому острову, держа курс к месту, откуда в последний раз извещала о себе подводная лодка, но агент на это не отважился.
«Кайман» продолжал крейсировать вокруг условленного места. Вскоре с борта парохода заметили в воздухе точку. Над морем летел самолет.
Глава IX
ПОГОНЯ
На рассвете вахтенный на «Буревестнике» обратил внимание на лодку, приближающуюся к эсминцу. Краснофлотец доложил вахтенному начальнику. В то же время с лодки донесся крик:
— Эй, на эсминце!
Голос звучал хрипло, надтреснуто; слышно было, что кричит уже не молодой человек.
— Эй, на эсминце! — снова повторили с лодки.
— Кто такой? — спросил вахтенный.
