Анжелина Мелкумова - Тайна графа Эдельмута
Эвелина не могла оторвать взгляда от прекрасного рыцаря — ее отца. Это было как раз то событие, о котором она давно мечтала. То, чего все они, пережив длинные и страшные приключения, давно заслужили: собраться все вместе за одним столом и поднять кубки за графа Эдельмута. За ее отца, которого они так долго искали и нашли.
Сама не зная почему, Эвелина страшно волновалась. Еще вчера с Марион они гадали, что будет приготовлено на торжественный обед. Бегали несколько раз на кухню и заказали себе разбавленного медового напитка — «Только побольше меду!.». Они смеялись над Паулем, весь день с важным видом чистившим графский меч. И вдвоем подстригли его «под горшочек», как полагается уважающему себя оруженосцу.
Заиграл на флейте приглашенный музыкант. Сердце Эвелины бешено забилось.
Под нежные звуки расселись за столом: принцесса Розалия… граф Эдельмут… она, Эвелина взобралась на высокий стул… рядышком присел Бартоломеус…
Только вот Марион и Пауль… Их нигде не было видно. Эвелина удивленно оглянулась.
— Бартоломеус, встань, — резко прозвучал голос графа. — Не забывай, кто ты.
Флейта взвизгнула, сфальшивив.
Бартоломеус встал.
— Однако, — улыбнулся граф более милостиво, — ты можешь, конечно, прислуживать нам за столом.
Эвелина вспыхнула до корней волос. Принцесса Розалия открыла рот — и снова закрыла.
А граф продолжал как ни в чем не бывало:
— Заметили ли ваше высочество алые, прямо-таки кровавые пятна утром в небе?
— Кровавые пятна? О, нет. Небо было нежно-нежно-розовым с золотистым отливом. Вы пугаете меня, граф. Видеть кровавые пятна — недобрый знак.
И они завели взрослые разговоры: о добрых и недобрых знаках, об астрологии, о роскошном дворе короля Сигизмунда Замечательного, о турнире, о покойном герцоге фон Бёзе…
А Эвелина сидела, не смея поднять глаз на Бартоломеуса, который двигался бесшумной тенью, расставляя на столе блюда. Ей было страшно неудобно перед ним.
— М-м… какой нежный поросенок! Но уж если ваше высочество отказались… Бартоломеус, подай то блюдо с треской. Да не облей ее высочество жиром.
— Голубчик, у меня в голове созрел прекрасный план! — похвасталась принцесса Розалия, ловко насадив на вилку кусочек трески. Она умело пользовалась этими новомодными штучками. Чего нельзя было сказать о графе Эдельмуте: на десять лет отстав от моды, он упорно орудовал одним только ножом.
— Собственно, он пришел мне в голову уже вчера, но вчера еще был недозрелым… — Принцесса сунула кусочек в рот и прикрыла глаза в наслаждении. — Однако, треска — это то, что я теперь люблю!.. Так вот, знаете ли вы, золотые мои, что через неполных шесть недель будет день моего рождения?!
День рождения принцессы… Невольно Эвелине вспомнился приезд принцессы в Альтбург год назад. Девочек выстроили в ряд — и чудесные фрейлины, шурша шелками, одаривали каждую конфеткой… Играли музыканты, привезенные принцессой, улыбалась до ушей матушка Молотильник…
— …я с пышностью отпраздную его в столице, в моем дворце. И приглашу множество гостей. В первую очередь, конечно, вас, граф. Вот тут-то… Тут-то, голубчик, и настанет ваш час. Я расскажу всем о злодее Шлавино, обо всех ужасах, что видела тут, в замке. И, само собой, о вас, граф. О, не беспокойтесь, мне поверит всякий. Все уладится как нельзя лучше…
— Ваше высочество — мой ангел-спаситель. Как отблагодарить мне вас за все, как доказать мою преданность?
— Ах, бросьте, граф, это мне совсем нетрудно. Бартоломеус, друг мой, извини, что тебя утруждаю, передай мне еще кусочек хлеба…
Эвелина вздрогнула: знакомые руки с длинными пальцами поставили перед нею блюдо с засахаренными яблочками. Покраснев, она опустила глаза. Ей хотелось встать и убежать. Упорно глядя на большой торт, украшенный искусственной розой, она просидела так довольно долго. В голове стучало словно молотом, ее душили слезы. Она очнулась от громкого крика.
— …повтори, что ты сказал! — Граф громыхнул по столу кулаком.
— Чудовище еще не поймано, — повторил Бартоломеус тихо.
— Как так не поймано? Я думал, его давно уже убили.
— Пятеро надежных людей ищут в окрестностях озера, ваше сиятельство…
— Пятеро? О чем ты? Разве ты не знаешь, как должно уничтожить чудовище? Взять стеклянную колбу, в которой хранится душа Шлавино, и…
— Я считаю, — все так же тихо, но твердо перебил Бартоломеус, — недопустимо убивать беззащитного, разбив колбу с гомункулюсом.
Эдельмут широко раскрыл глаза и возмущенно вобрал в себя воздух.
— Ваше сиятельство, Шлавино, — продолжал Бартоломеус, — Шлавино тоже имел возможность в течение десяти лет разбить вашу колбу. Однако он не сделал этого.
— Что за чушь ты мне тут порешь? — вскричал Эдельмут. — Иди и передай мой приказ — сей же час размуровать лабораторию. Ты слышишь? Иди и делай!
Склонив голову, Бартоломеус сделал шаг к двери.
— Прошу лишь позволения напомнить вашему сиятельству… Одна из заповедей рыцарства гласит: «не убивать беззащитных…»
— Можно подумать, — насмешливо скривился граф, — ты причисляешь себя к рыцарям.
— О, нет, — опустил тот глаза. — Но… вы, ваше сиятельство?
Кровь прилила к щекам графа. Казалось, еще миг — и он бросит в слугу бокал, который крепко сжимал в руке.
— Пшел прочь! — прошипел он.
Развернувшись, Бартоломеус вышел.
Какое-то время в зале царила мертвая тишина. Даже флейта смолкла.
Застенчиво звякнула тарелка. Оба взрослых разом глянули на Эвелину.
— Вы совсем ничего не съели, душечка. Вам нездоровится? — сочувственно поморгала Розалия.
— О, да! Сильная головная боль… — покивала девочка.
— Да у вас мигрень — я вижу это даже через стол! Вам срочно нужно в постель. И обязательно натереть виски пионовым бальзамом.
Обрадовавшись возможности исчезнуть из-за стола, Эвелина бросилась вон из залы.
— Пионовым бальзамом, милочка! Втирать каждые четверть часа по часовой стрелке и обратно!..
* * *Нежно поет флейта. Горят свечи. Они одни. То есть если не считать музыканта, флейту и жареного поросенка с яблоком во рту. Но те не в счет.
Томный взгляд графа скользит по сухопарой фигуре старушки-принцессы.
— Ваше высочество… — Голос графа хрипл от волнения. — Не хотите ли… э-э… еще кусочек торта?
— Нет, друг мой. От сладкого у меня всегда несварение.
Звенят бокалы, заливается флейта..
— Ах! — коршуном бросается граф под ноги принцессе. — Ваше высочество чуть не уронили платок!
— В самом деле?
— Позвольте сохранить мне его на память о чудных днях, проведенных вместе. Возможно, они уже никогда не повторятся…
— Очень сомнительно, друг мой, что они повторятся. — Старушка вынимает изо рта поросенка яблоко и смачно надкусывает. — Но когда-нибудь, лет через пять, если к тому времени я еще буду жива, вы пригласите меня на свадьбу вашей хорошенькой дочки…
— К слову о свадьбах! — подхватывает граф. И шепчет вкрадчиво на ухо, обрамленное белоснежно-седыми завитками: — Ваше прекрасное высочество пережили четырех мужей. Не было ли у вас мысли… э-э… пережить и пятого?
— Нет, мой друг, — вынимая изо рта огрызок яблока, улыбается Розалия. — Кому я говорила — вам или кому-то другому? Но повторяю: остаток жизни я хочу провести на свободе.
— Гм… Однако, смею надеяться, ваше высочество уже заметили: сердце мое бьется учащенно, а рука тянется к мечу, чтобы защитить вас от всех врагов. Моя горячая любовь к вам…
Тут Розалия как будто поперхивается, болезненно хватается за живот — сиречь талию у принцесс — и, согнувшись в три погибели, начинает судорожно хохотать.
Побагровев от злости, граф поднимается с места. Он стремительными шагами пересекает залу и — бумм! — распахивает дверь. Застигнутая врасплох фрейлина потирает лоб.
— У ее высочества, кажется, несварение. Окажите помощь!
* * *Спать Эвелина, конечно, не пошла.
И про пионовый бальзам забыла тотчас, как выбежала из залы. Она направилась в маленький замковый садик, где никогда никого не было, и дала волю слезам.
Она плакала долго, пока совсем не успокоилась. Пока на душу не снизошло умиротворение и не потянуло спать.
Покидать садик не хотелось. Она улеглась прямо на скамейку, стоявшую под деревом. И уже было смежила глаза с твердым решением не просыпаться много-много дней, как спящая принцесса из сказки, рассказанной когда-то Марион, как вдруг…
— Пионовый бальзам!.. Пионовый бальзам!.. — услыхала она внезапно совсем близко.
Испугавшись, что сейчас ее найдут и намажут бальзамом, Эвелина прошмыгнула в беседку и затаилась там, как мышка.
— Пионовый бальзам!.. У принцессы несварение!.. — громко прокричали две фрейлины, пробегая мимо. Они обежали весь садик, взлетели по лесенке обратно наверх и со словами «Где принцесса?» исчезли в покоях.
