Лаймонис Вацземниек - Тайна Корабельного кладбища
Под босыми пятками старика прошуршал песок. Мальчишки остались на берегу одни, долго не могли прийти в себя и сидели молча под впечатлением рассказа старого Вилкса.
Инт пошарил в карманах брюк и нашёл карандаш. Потом он нашёл полиэтиленовый мешочек с общей тетрадью. Модрис и Агрис с любопытством склонились над ним.
Инт писал:
«Выяснилось:
а) в ночь на 7 августа 1941 года на Корабельном кладбище стояли три фашистских корабля: «Графиня Фельдгаузен», «Аннелоре» и «Моргенштерн». Значит, в записке, найденной в часах «Пингвина», сообщается о подпольной группе;
б) на этих кораблях фашисты пытались вывезти из Риги награбленные ценности;
в) один из кораблей — либо «Графиня Фельдгаузен», либо «Моргенштерн» — был взорван;
г) на старых кораблях скрывались подпольщики-взрывники;
д) в указанное в записке время — в 3.25 на кораблях начался бой;
е) в записке указано время отхода кораблей или время, в которое они должны взорваться;
ж) один из взрывников — по имени Кестерис — после выполнения задания не вернулся».
— Ну вот, теперь всё ясно! — прочитав запись, обрадовался Агрис.
— Ничего не ясно, — задумчиво ответил Инт. — Это только начало разгадки… Всё нужно внимательно взвесить и продумать.
Надо сказать, Инт относился к этому делу с такой же серьёзностью, как и к любому другому поручению. Островитяне — Модрис и Агрис — знали, что делали, приглашая Инта. И если они своего нового товарища называли следователем по особо важным делам, то это было недалеко от истины, если даже они немного преувеличивали.
В школе Инта Клинта по праву считали одним из самых удачливых красных следопытов. Настойчивость, умение логически мыслить и хорошо развитое воображение помогли Инту решить не одно запутанное и сложное дело.
Он брался установить имена неизвестных солдат, погибших во время Великой Отечественной войны. И всегда добивался цели.
Эта работа требовала от него постоянного напряжения. Сначала Инт узнавал, какие воинские части сражались в районе, где был похоронен неизвестный солдат. Потом через военкоматы узнавал адреса бойцов, участвовавших в этих боях. Инт обращался к ним в письмах с просьбой рассказать о товарищах-фронтовиках, погибших в бою. Он делился с ними своими собственными догадками и предположениями и просил ответить ему, насколько они достоверны. Он подробно расспрашивал местных жителей, очевидцев проходивших здесь сражений, изучал записи воспоминаний в районных краеведческих музеях.
Так постепенно, шаг за шагом Инт приближался к разгадке тайны. Это была сложная, но увлекательная работа, и результат её приносил огромное удовлетворение. Инту было радостно и в то же время грустно. Родственники погибших всегда горячо благодарили его. Инт считал своим долгом заняться новыми поисками.
О красном следопыте Инте Клинте писали даже в республиканской пионерской газете. Когда Модрис гостил с родителями у него в Риге, Инт немного рассказывал ему о своих делах.
Поэтому, когда ребятам понадобилось выяснить тайну Корабельного кладбища, они, не колеблясь, обратились за помощью и советом к Инту.
И он горячо принялся за дело.
К делу нужен научный подход
На следующее утро следопыты собрались на маяке. Они сидели среди развалин на камнях, покрытых мхом. Нужно было ещё раз взвесить все факты.
— Ночью я понял, — заговорил Модрис, — что все наши выводы никуда не годятся…
— Как это — не годятся?! — возмутился Инт. — Ты опять взялся за старую песню!
— А я вам говорю, что записка не имеет ничего общего с рассказом деда, — твердил Модрис.
— Имеет! — упорствовал Агрис.
— А вот и нет! — упирался Модрис. — К делу нужен научный подход! Записку писали не подпольщики!
— Интересно, откуда тебе это известно? — язвительно поинтересовался Инт.
— Взрывники прятались на старых кораблях, а записка найдена в часах «Пингвина». Как же подпольщики со старых кораблей могли проникнуть на «Пингвин», ведь дед говорил, что фашисты ни одного чужого корабля и близко не подпускали!
Как ни странно, Модрис был прав. Что-то тут не так. По-видимому, рассказ деда Агриса и записка, найденная в часах, относились к двум совершенно разным событиям. «Пингвин» не мог приблизиться к фашистским кораблям.
С лёгкостью разбив все предположения, Модрис снова принялся рыться в куче медных колёсиков, как будто дальнейшее его уже не касалось. Агрис с отчаянием взглянул на Инта, надеясь услышать от него такое, что вернёт всё на прежние места. Агрис преклонялся перед исследовательским талантом Инта. Но следователь по особо важным делам смущённо протирал стёкла очков и, кажется, чувствовал себя не в своей тарелке. Он не находил ни единого факта, ни единой нити, которые хоть как-то могли опровергнуть слова Модриса.
— Постойте! — вдруг закричал Агрис. — Я знаю! Я сейчас скажу! Подпольщики находились на «Пингвине»!
Модрис выразительно покосился на взволнованного Агриса.
— Ну конечно, «Пингвин» подошёл к фрицам и бросил бомбу! — съехидничал он.
— Никуда он вовсе не подходил! — горячо убеждал Агрис. — Он находился рядом, на Корабельном кладбище!
— Может быть, ты ещё скажешь, что они прямо на «Пингвине» зашли на Корабельное кладбище? — уже неувереннее засмеялся Модрис.
— Вот именно — на «Пингвине»! Потому что в то время «Пингвин» уже находился там! — доказывал Агрис.
— Верно! Почему бы нет?! — радостно подхватил Инт. — Вспомните, ведь дедушка Агриса говорил, что «Пингвин» уже тогда был развалиной. Вполне возможно, что он попал на Корабельное кладбище незадолго до войны.
Настал черёд Модриса возразить. Медные колёсики со звоном скатились по камню и рассыпались на песке.
— Ладно, допустим, что «Пингвин» тогда действительно находился на Корабельном кладбище, — всё ещё не сдавался Модрис. — Допустим даже, что он стоял неподалёку от фашистских кораблей. Но как же взрывники прошли на Корабельное кладбище, если оно охранялось?
— Вот этого мы пока не знаем, — согласился Инт. — Мы можем лишь допустить, что «Пингвин» действительно находился на территории Корабельного кладбища. Но конечно, всё это нужно обязательно проверить.
— А как это сделать? — забеспокоился Агрис.
— Позвоним в справочное бюро, — съязвил Модрис.
— Никуда мы не будем звонить, — сказал примиряюще Инт. — Мы отправимся на Корабельное кладбище. Возможно, что «Пингвин» ещё там…
— На Корабельное кладбище! — ужаснулся Агрис. — Нет, туда я не поеду!
— Почему? — удивился Инт.
— Потому что по старым кораблям бродят призраки, — пошутил Модрис.
— Корабельное кладбище — запретное место, — объяснил Агрис. — Там даже висят надписи: «Посторонним вход строго воспрещён».
— Подумаешь, дело какое, — пожал плечами Инт.
— А после войны там скрывались бандиты! — добавил Агрис.
— Мы должны поехать, если даже сам чёрт скрывается там! — отрезал Инт. — Другого выхода нет.
— За один день мы ничего не успеем сделать, — заметил Модрис. — Мне-то не попадёт, если придётся задержаться. Хотел бы я знать, как вы будете объясняться с родителями.
— Мы можем сказать, что на несколько дней уезжаем в гости к Инту, — предложил Агрис.
Ребята согласились.
Если бы в те дни кто-нибудь заглянул на развалины старого маяка, то очень удивился бы. Развалины вдруг ожили. Может быть, там поселились пираты? Но никаких пиратов на самом деле, конечно, не было, просто мальчишки готовились в дальний путь.
Между камнями запрятаны туго набитые рюкзаки. В каждом рюкзаке свитер, кеды, термос, сало в полиэтиленовом мешочке, помидоры, немного ржаного хлеба с маслом, соль. На рюкзаках лежали большие мотки верёвки.
Ребята позаботились не только о запасах продуктов. Они осваивали навыки, необходимые для альпинистов, и тренировались на развалинах маяка. Развороченные бетонные глыбы образовали нечто похожее на пирамиду. Чтобы достичь её вершины, приходилось карабкаться, подтягиваясь при помощи верёвки, как на отвесных скалах. Этим занятиям следопыты отводили ежедневно по четыре, а то и по пять часов. Поднявшись на «вершину», они ложились на бетонные плиты и отдыхали, греясь на солнце. По Даугаве шли пароходы. Модрис пользовался случаем и обучал товарищей правилам речного движения. Приятное сочеталось с полезным.
Модрис объяснял, что основными знаками судоходного движения на внутренних водах служат створы — белые и красные жерди, воздвигнутые по обоим берегам реки. Когда идёшь вверх по Даугаве, то красные створы должны оставаться слева, а белые — справа.
Если плыть вниз по течению, то слева должны оставаться белые створы, а справа — красные.
Движение по Даугаве было ничуть не меньше уличного. Пыхтели пароходики, тяжело поворачивались баржи, и, словно озорные мальчишки, сновали моторки. Ясно, что тут без строгого порядка не обойтись.
