Валерий Роньшин - Месть трех поросят
— Вставай, покажу.
Ребята поднялись с песка.
— Вот бей меня, — сказал Димка.
— Куда?
— Куда хочешь.
— А чем?
— Чем хочешь. Сейчас увидишь, как я среагирую.
Федька размахнулся и врезал Димке кулаком в зубы. Молодцов — брык! — и упал на песок.
Дураков, склонясь над ним, спросил испуганно:
— Димыч, а чего ты не среагировал? Димка ответил не сразу. Первым делом он провел языком по зубам, проверяя, все ли зубы на месте. А затем сказал несколько сконфуженно:
— Понимаешь, Федька, голову напекло. Поэтому реакция замедленная. Но когда солнца нет, я мгновенно реагирую.
— Ну так пошли в тень, — предложил Дураков. — И ты там среагируешь.
— Да нет, Я тебе, пожалуй, после приёмчик покажу. А сейчас, знаешь что…
И Димка перевел разговор на другое. Стал рассказывать Федьке о своих планах открыть детективное агентство.
— Зашибись! — прокомментировал и этот рассказ Дураков.
А Молодцов продолжал, все более увлекаясь:
— Представляешь, Федька, станем знаменитыми сыщиками. Вот только… — Димка запнулся. — Название «Молодцов и Дураков» не очень подходит. Давай назовем агентство: «Молодцов и компания».
— А почему не подходит «Молодцов и Дураков»? — обиженно спросил Федька. — Дураков — классная фамилия. Вон в сказках Иван-дурак всегда самый умный.
— Да это только поначалу, — убеждал Димка. — Пока мы не раскрутимся. А потом назовем: «Молодцов и Дураков». А если хочешь, то — «Дураков и Молодцов».
Федька заулыбался.
— И я прославлю фамилию Дураковых.
— Вот именно. Ну как, согласен?
— Спрашиваешь. Конечно, согласен.
— Сегодня мы начинаем наше первое дело. «Дело о старокозельском маньяке». Эх, жаль только, что у нас видеокамеры нет. Сейчас псе расследования на кассету снимают. Это называется «оперативная съемка».
— Как это нет видеокамеры? — сказал Федька. — Есть. Мой батя недавно «Соньку» купил.
— Какую «Соньку»?
— Камеру фирмы «Сони».
Димка недоверчиво глядел на друга.
— Она ж до фига стоит.
— До фига. Три тыщи баксов.
— И твой отец купил?
— Купил.
— А откуда у него столько денег?
— Он же изобретатель.
— Ах да… — вспомнил Молодцов…Дело в том, что Иван Иваныч, хоть и носил фамилию Дураков, дураком отнюдь не был. Он прекрасно разбирался во всем — от строительства коровников до настройки компьютеров. А в свободное от работы время изобретал, как он сам выражался, «всякие штукенции». Вот за эти-то «штукенции» Иван Иванычу и платили рубли да доллары. И не мало платили. Так что, при желании, Иван Иваныч вполне мог переехать в Москву. Тем более что столичные компьютерные фирмы не раз предлагали ему выгодную работу. Но Иван Иваныч любил свое родное село Хлевное и не променял бы его не то что на Москву, а даже на Париж с Нью-Йорком. Еще он очень любил коров. Поэтому и работал пастухом.
…Короче, обсохнув, мальчишки помчались к Федьке домой. Смотреть видеокамеру.
По двору Дураковых бродила курица с цыплятами. А Иван Иваныч возился со своим стареньким «Запорожцем».
— Хочу, елки зелёные, из своего драндулета амфибию сделать, — начал объяснять он Димке. — У меня же участок за рекой. С картошкой. А ездить туда приходится через мост в Сковороде. Крюк получается, елки зелёные. А так я напрямки через реку буду на амфибии переплывать. Экономия времени…
— И бензина, батя, — прибавил Федька.
— Соображаешь, елки зелёные. — Дураков-старший отвесил сыну шутливый подзатыльник.
— А не боитесь, дядь Вань? — спросил Димка. — Вдруг течением снесет.
— Не снесёт, елки зелёные. Я тут одну штукенцию придумал… — И Иван Иваныч стал обстоятельно рассказывать, что за штукенция.
Потом ребята пошли в дом. А Дураков-старший полез под «Запорожец».
Видеокамера оказалась супернавороченной. Чего в ней только не было: и экранчик для просмотра отснятого материала, и таймер для установки на определенное время, и сверхчувствительный микрофон, и специальная линза для ночной видеосъемки… В общем, в ней было все, что нужно частному детективу.
— Суперская вещь! — сказал Молодцов, покрутив камеру и так и сяк. — Сегодня ночью мы ее в деле испытаем.
Глава VII НОЧЬ НА КЛАДБИЩЕ
И вот наступила ночь. На небе взошла луна. Выглянули звезды. «Ку-ку, ку-ку», — закуковала кукушка.
Вернее, не кукушка, а Федька. Это был условный сигнал.
Димка вылез из-под одеяла, а затем из окна. Перемахнув через плетень (чтоб не открывать скрипучей калитки — а то вдруг бабушка проснется), Молодцов увидел Дуракова с видеокамерой.
— Привет.
— Привет.
— Идем?
— Идем.
И они пошли. Вначале мимо конюшни, где похрапывали лошади. Затем мимо церкви.
Вдруг одно из церковных окон слабо озарилось.
Федька схватил Димку за руку.
— Видал?!
— Чего?
— Кто-то по церкви со свечой бродит. Димка глянул на темные окна.
— Тебе почудилось.
— Ничего не почудилось. Айда посмотрим.
Мальчишки подкрались к окошку и заглянули в церковь. Лунный свет пронизывал все помещение, освещая иконы на стенах и стеклянный гроб, стоящий посредине церкви.
В гробу лежала мертвая княжна Бухалкина, так похожая на живую Катьку Орешкину.
— А как ее звали? — тихо спросил Молодцов.
— Кого?
— Ну вон её. — Димка показал на гроб.
— Катя, — ответил Дураков.
У Молодцова аж сердце ёкнуло.
— Как?!
— Катя, — повторил Федька. — А что?
— Да нет, ничего.
— Смотри, смотри, — возбужденно зашептал Дураков. — Кто-то к гробу подходит.
И действительно, к гробу подошел человек со свечой.
— Это же отец Афанасий, — снова возбужденно зашептал Дураков.
Священник наклонился над покойницей.
Ребята затаили дыхание. Что сейчас будет?..
Но ничего не произошло. Посмотрев секунд тридцать на Бухалкину, отец Афанасий ушел.
Мальчишки тоже пошли. На кладбище.
— Зачем он к ней подходил? — всю дорогу недоумевал Федька. — Как думаешь, Димыч?
Димка никак не думал. Он все еще находился под впечатлением странного совпадения. Девчонка была не только похожа на Орешкину, ее к тому же и звали, как Орешкину.
Кладбище заросло крапивой и лопухами. Чернели кресты с надгробиями. Молодцову стало немного не по себе. Зато Дураков чувствовал себя как дома. Он же сюда чуть ли не каждую ночь мотался.
— Вот тут обычно этот тип прохаживается. — Федька осветил фонариком крохотную полянку рядом с надгробием Луизы Дюваль. — А вот сюда мы с тобой спрячемся, — перевел он луч фонаря на кусты сирени.
— А не близко? — засомневался Димка. — Вдруг он услышит стрекотание камеры?
— «Сонька» не стрекочет, — заверил его Дураков. — Она работает бесшумно.
Молодцов осветил своим фонариком полустёршуюся надпись на надгробии:
ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ РАБА БОЖИЯ
ЛУИЗА ОГЮСТОВНА БУХАЛКИНА
УРОЖДЕННАЯ ДЮВАЛЬ
Далее шли годы рождения и смерти, но цифр было не разобрать. Они заросли мхом.
— А помнишь, как мы с тобой эту Дюваль караулили? — спросил Димка.
— Ну, — кивнул Федька. — Всю ночь проторчали, а она так и не появилась.
— Выходит, все это фигня… А «золотую бабу» ты больше не искал?
— Не-а. Вот это уж точно фигня. Столько лет ее ищут — и все без толку. — Федька бросил взгляд на часы. — Полтретьего. Скоро маньяк придет. Прячемся.
Мальчишки спрятались в кусты.
В ожидании маньяка Федька начал вполголоса рассказывать Димке всевозможные «ужастики», которые он видел по телику и по видику. Молодцов его не слушал, думая о своем. Вначале он думал о Катьке Орешкиной, а затем о матери. Почему она сегодня не приехала из Старокозельска? Из-за забастовки водителей? Так могла бы на попутке добраться. Наверное, завтра приедет.
— …и тогда ведьма вставила ему в ухо соломинку, — увлеченно шептал Федька, — и высосала у него из головы весь мозг. Круто, да?
— Круто, — подтвердил Димка, прихлопнув комара на лбу. — Вот гады! Кусают, как собаки!
— Гроза будет, — сказал Дураков, тоже прихлопывая комара у себя на руке. — Примета есть: если комары кусаются, значит, будет гроза.
— Да брось ты, Федька.
— Точно тебе говорю. Приметы всегда сбываются. Мне один раз училка по химии приснилась. А на другой день она мне двойбан влепила.
— Насчет училок — это верно, — признал Димка. — Училки всегда к двойкам снятся.
— А прикинь, если директор школы приснится? — захихикал Дураков.
— Это будет полный отпад, — захихикал и Молодцов.
— Тс-с, — шикнул Федька. — Идет. Мальчишки затаились.
На кладбище вошла темная фигура и остановилась у могилы Луизы Дюваль.
— Врубай камеру, — шепнул Димка.
Дураков врубил. Съемка началась.
Маньяк, заложив руки за спину, принялся задумчиво прохаживаться от могилы к могиле. И так два с половиной часа.
