Анжелина Мелкумова - Тайна графа Эдельмута
— Ну что ж, пора, — поднялся с места Йоханн фон Танненбаум.
— А позвольте узнать, милостивые господа, куда вы держите путь?
— На турнир к епископу Хайлигману, в Шлосбург.
— Невероятное совпадение, — воскликнул граф, вставая. — И я туда же!
* * *— Мы уезжаем, — коротко объявил граф Эдельмут; встретив Бартоломеуса, выходящего из комнаты больной.
— Ваше сиятельство? — не поверил ушам последний. Он всю ночь просидел возле лихорадящей девочки, устал — и теперь не был уверен, что правильно понял.
— Мы уезжаем, и поторопись. Вели Паулю седлать коней, собери вещи… Ну, живей!
— В… ваше сиятельство… шутит?
— О чем ты? Мне совершенно не до шуток.
— Но ваша дочь! — растерянно проговорил Бартоломеус. — Вы забыли, что ваша дочь больна?!
Граф смерил слугу недовольным взглядом.
— Само собой, я не забыл.
— В таком случае, ваше сиятельство, наверное, просто забыли, в каком состоянии девочка. Она… Она не то что не сможет сидеть в седле…
— Золотой мой, кто сказал тебе, что я возьму девочку с собой?
— Что?..
Пару мгновений стояла тишина.
— Ты слишком тревожишься об Эвелине. — Улыбнувшись, граф тронул слугу за плечо. — Не тревожься. Из-за ее болезни мы просидели тут уже неделю. И один Бог знает, сколько просидим еще. А ведь нам нужно спешить. Ты сам говорил, что Шлавино хитер и опасен. С девочкой останется ее служанка. Как ее — Марион? Она толковая девица.
Граф двинулся по коридору.
— Да, вели мальчишке почистить меч — и пусть седлает коней. Мы уезжаем вместе с господами фон Бергом и фон Танненбаумом…
Бартоломеус поклонился:
— Ваше сиятельство правы, поезжайте. Я распоряжусь насчет коней и соберу вещи… — Он двинулся к лестнице.
— Бартоломеус?.. — окликнул граф. — Ты хорошо ли меня понял?
Слуга остановился на полпути.
— Конечно же, ты отправляешься вместе со мной.
— Но…
— Это приказ! — Голос графа прозвенел металлом.
* * *Горели свечи, отражаясь в зарешеченном окне. Шмыгая носом, Марион терзала иглой прохудившийся чулок. Скрипела дверь в коридоре, жужжала муха, попавшаяся в паутину — прямо над кроватью больной.
— Я умираю, Бартоломеус?
— Ваше сиятельство умрет вместе со мной, — шепнул Бартоломеус, склонясь к постели девочки. — А я проживу еще сто лет. Это точно.
Эвелина слабо улыбнулась.
Зашуршал плащ. Бартоломеус нахлобучил наголову шляпу, подобрал с полу вещевой мешок.
— Два дня туда, два дня обратно. Неделю там… Когда я вернусь, наша маленькая Эвелина будет сидеть на столе и с аппетитом поедать, — тут он подмигнул, — кашу из репки.
— И-и-и-и! — сморщившись, девочки с улыбками переглянулись.
Скрипнула дверь. Бартоломеус вышел.
В наступившей тишине жужжала муха. Эвелина долго лежала в неподвижности, прислушиваясь. Она ждала, когда же войдет и отец, чтобы так же вот с ней попрощаться.
Шмыгала носом, глядя в окно, Марион. Не переставая жужжала муха. Во дворе ржали лошади. Уезжают…
Из последних сил она приподнялась на локте. Что сказать, если внезапно откроется дверь и прекрасный рыцарь, ее отец, обратится к ней?.. О, она не знала. Она очень подозревала, что не скажет ничего. На лбу выступил пот. В волнении уставившись на дверь, она прикусила губу.
Но вот раздался топот лошадиных копыт во дворе.
Топот стихал, удаляясь… Что это значит?
— Они уехали. — Марион отошла от окна и снова плюхнулась в угол.
От резкой слабости откинувшись в подушках, Эвелина закрыла глаза. На лице выступила испарина.
— Марион?
Голос был так слаб, что служанка не сразу услыхала. Услыхав же, мгновенно вскочила.
— Да, ваше сиятельство?
— Выпусти муху из паутины.
Скинув башмаки, Марион проворно полезла на спинку кровати.
«Я умираю», — подумала Эвелина. Она посмотрела на окно. За зарешеченным окном сидел ворон. И смотрел на девочку большими, совсем человечьими глазами.
— Ваше сиятельство, — раздался сдавленный от ужаса шепот Марион, — это не муха!
* * *Ток-ток-ток-ток-ток… — стучали копыта лошадей на деревянном мосту. Внизу плескалась речка, из воды торчали сети рыбаков.
Выехав на другой берег, всадники огляделись.
— Эту дорогу я не знаю, — признался граф Эдельмут, кружа на своем жеребце.
— Это новая дорога, я езжу здесь частенько, — сказал Иоханн фон Танненбаум. — Видите, там, за лесочком — шпили башен?
Вдали за деревьями и вправду виднелось множество тонких шпилей.
— Это небольшой городок… — Всадники двинулись по широкой дороге вдоль реки. — Он выстроен по приказу епископа Хайлигмана… Там же — новый дворец епископа. Он действительно великолепен. Вам нужно посмотреть, граф…
— Однако ж! — досадливо потряс головой Эдельмут. — Я десять лет проторчал в темнице — и ничего не знаю.
— Там же — дом фон Берга. Ведь правда, фон Берг, ты пригласишь нас к себе?
— Господа, почту за честь…
Смеркалось, когда кавалькада из семи всадников — трех дворян и их слуг, — обогнув небольшой лесок, выехала на широкий луг. Справа, на берегу реки, виднелась убогая деревенька, а впереди, как на чудесной фреске, высились шпили обнесенного высокой стеной нового города.
— Шлосбург! Резиденция епископа Хайлигмана…
На лицах путников воцарилось выражение счастливой умиротворенности.
— Как хорошо-то! — светло улыбнулся Мартин фон Берг. — После долгого путешествия — долгожданная мягкая перина, вкусная еда, вино… по мягким коврам бесшумно двигаются одетые в атласные ливреи слуги… О-хо-хо!.. — сладко потянулся молодой человек. — Господа, обещаю вам роскошь и все удовольствия… Завтра с утречка — к герцогу фон Бёзе, он гостит во дворце епископа, а послезавтра… послезавтра начинается турнир. Вы участвуете, Эдельмут? Какие у вас цвета?
Именно в этот момент и услыхали — сначала Бартоломеус, потом остальные — отдаленные, полные отчаяния крики, раздававшиеся со стороны лесной дороги, по которой путники только что проехали.
— Разбойники?.. — переглянулись фон Танненбаум с фон Бергом. И схватились за мечи.
— Ах, нет. Посмотрите — всего лишь девчонка…
— Но как она неприлично вопит! — поморщился граф Эдельмут. — Возможно, кто-то ее обидел. Бартоломеус, выясни…
Но Бартоломеус уже рванулся на своей кобыле в сторону леса.
— Ваше сиятельство! — обернувшись на скаку, кратко бросил он. — Марион!
…Марион было трудно узнать. За день, что прошел со времени отъезда из трактира «У золотой мельницы», девочка почти неузнаваемо изменилась: чистенькое платье сильно перепачкалось и в нескольких местах порвалось, чулки сбились, башмаки промокли, волосы разлохматились и спутались, а лицо — с большим синяком под глазом — все распухло от слез.
— Что случилось? Говори! — тряс ее Бартоломеус. — Где Эвелина? Как ты очутилась здесь? Рассказывай же!
Но девочка, похоже, была страшно измучена. Уткнувшись в грудь Бартоломеусу, она только дрожала и судорожно всхлипывала.
— Госпожа! Госпожа! — наконец выкрикнула она, невидящим взглядом уставившись перед собой. — Бедная моя госпожа!..
— Что с Эвелиной?! — подняв за подбородок голову девочки, Бартоломеус заглянул ей в лицо.
Но та отвернулась. И закрывшись руками, громко разрыдалась.
Глава 2
Про серьезные подозрения его сиятельства и страшную участь, ожидавшую белого коня
— Не окажете ли мне любезность, господа? Я должен поговорить с моей служанкой.
Понимающе кивнув, фон Берг и фон Танненбаум отъехали в сторону.
— Что случилось, Марион? — строго вопросил граф, когда остался наедине с нею, Паулем и Бартоломеусом. — Ответишь ты наконец, где твоя госпожа?
— Ее увезли, ваше сиятельство! — Марион всхлипнула, плечи ее, покрытые тонким плащиком, то и дело вздрагивали. Похоже, она сильно продрогла.
— Кто увез, куда? Не понимаю. — Граф недовольно затряс головой. — Да перестань ты плакать! И вытри лицо. Почему не уследила за своей госпожой, я тебя спрашиваю!
— Я не могла! — со слезами пропищала девочка. И схватилась за котомку. — Вот… вот письмо… — Руки, от холода красные, как у курицы, с трудом развязали узел.
На свет божий вылез смятый лист бумаги.
Выхватив письмо из рук девочки, граф пробежал его глазами. Потом еще. И еще. Наконец, опустив руку с письмом, мотнул головой:
— Мерзавец!
— Шлавино? — уточнил Бартоломеус, невольно протянув руку к письму.
— Да, — кивнул граф и спрятал листок за пазуху. — Этот урод хочет меня запугать.
— Позвольте, но зачем он украл девочку?
— Он просто трус, — пожал плечами Эдельмут. — Не посмел напасть на меня самого и украл девочку, чтобы меня шантажировать. Но он меня не запугает.
