Элли Картер - Воровская семейка
Такконе изучал девушку, словно видел ее в первый раз. Трудно было найти кого-то столь юного и одновременно мудрого, столь свежего и одновременно усталого.
— Признаюсь, что я надеялся, что ты принесешь мне… бонус, скажем так. Я бы щедро заплатил за «Ангела». Эта картина отлично дополнила бы мою коллекцию.
— Я не брала да Винчи, — просто ответила Кэт. Такконе расхохотался.
— А твой отец не брал моих картин, — сказал он, поддразнивая ее и все еще отказываясь верить. — У тебя, конечно, очень интересная семья. А ты, Катарина, совершенно особенная девушка.
Кэт почувствовала, что пришло время для ответного комплимента, но на такую ложь не была способна даже племянница дяди Эдди. Вместо этого, она просто спросила:
— Так что насчет отца?
Такконе пожал плечами.
— Я прощаю его долг. Это было… — Такконе на секунду задумался, — …даже приятно. Возможно, он как-нибудь ограбит меня снова.
— Он не… — начала Кэт, но замолчала на полуслове.
Такконе кивнул.
— Да, Катарина, давай не будем омрачать расставание ложью.
Кэт посмотрела на него, словно оценивая, сколько правды могло скрываться в душе человека вроде Артуро Такконе — если у него вообще была душа.
— Картины в идеальном состоянии. Ни капли краски не пострадало.
Такконе поправил свои кожаные перчатки.
— Иного я от тебя и не ожидал.
— Они готовы отправиться домой. — Голос Кэт дрогнул, и Такконе понял, что девушка не лжет — в ее словах звучали истинные чувства. — Они в доме напротив, — сказала она. — В заброшенной квартире. — Девушка указала на дом сквозь запотевшее стекло. — Вон там, — добавила она, — окно рядом с галереей.
Такконе проследил за ее взглядом.
— Вижу.
— Все кончено, — напомнила она ему.
Мужчина пристально посмотрел на нее.
— Необязательно. Как я уже говорил, человек с моими возможностями может сделать такую девушку, как ты, богаче, чем она может вообразить в своих самых смелых мечтах.
Кэт подвинулась к двери.
— Я знаю, что такое богатство, мистер Такконе. И мне больше нравится быть счастливой.
Он усмехнулся, глядя ей вслед. Девушка уже вышла из машины, когда Такконе произнес:
— Прощай, Катарина. До следующей встречи.
Кэт стояла под козырьком магазина, наблюдая, как мужчина выходит из автомобиля и пересекает улицу. Водитель остался в машине. Такконе вошел в квартиру один.
Хотя девушка стояла на улице, она отлично знала, что он там найдет. Пять бесценных произведений искусства.
Четыре картины: одна из танцовщиц Дега, блудный сын кисти Рафаэля, мальчики Ренуара, «Философ» Вермеера. И кое-что, чего он не ожидал увидеть: статуя, которую недавно украли из галереи за соседней стеной.
Кэт часто задумывалась потом — интересно, что почувствовал мужчина, когда вошел в пыльную квартиру и нашел там четыре картины, которые он любил, и маленькую статую, которую видел впервые в жизни.
Она думала — повернулся ли он, посмотрел ли на дверь. Услышал ли он офицеров Интерпола, которые быстро прошагали по мокрой улице и встали навытяжку под окнами квартиры.
Понимал ли Артуро Такконе, что произойдет? Кэт не суждено было узнать об этом. Она просто стояла, вдыхая влажный воздух и глядя, как офицеры в форме ворвались в квартиру, где она оставила картины Такконе, а ее отец спрятал украденную статую.
Она наблюдала, как водитель Такконе нажал на газ и унесся прочь. И правильно сделал — люди из Интерпола были только рады подвезти его босса.
— Они там?
Кэт не должна была удивиться, когда услышала этот голос, и все же не могла справиться с изумлением при виде старого знакомого.
— А ты как думаешь? — спросила она.
Ник улыбнулся.
— Кстати, я не в тюрьме, — сказал он. — Если ты вдруг думала об этом.
— Не думала. — Ник выглядел почти расстроенным, и Кэт добавила: — Никто не арестует офицерского сына за то, что он был в комнате, из которой ничего не пропало.
Но что-то из Хенли пропало. Они долго стояли молча, пока Ник не произнес:
— Он использовал нас… Или, вернее… тебя. Этот парень, Романи, использовал тебя как отвлекающий маневр, да?
Кэт не ответила. Но это и не было нужно.
Ник подошел ближе.
— Обман в обмане. — Он посмотрел на нее. — Ты злишься?
Кэт подумала об «Ангеле» Хенли, который сейчас, наверное, уже летел в свой настоящий дом, и невольно покачала головой.
— Нет.
И все же ничто не могло удивить ее больше, чем Ник, который улыбнулся и сказал:
— И я.
— Ты со мной флиртуешь? — выпалила Кэт.
Она думала, что это был разумный, почти научно обоснованный вопрос. Пока Ник не наклонился к ней и не ответил:
— Да.
Она сделала шаг назад — подальше от него и его… флирта.
— Зачем ты это сделал, Ник? И почему бы тебе не сказать мне правду теперь?
— Сначала я думал, что ты поможешь мне поймать твоего отца.
— А потом? — настойчиво спросила Кэт.
Ник пожал плечами и пнул камешек под ногами. Тот плюхнулся в лужу, но Кэт не обратила внимания на всплеск.
— Я хотел произвести впечатление на маму. А потом…
— Что потом?
— А потом я подумал, что поймаю тебя, спасу Хенли от ограбления и стану героем. Но…
Кэт отвернулась и уставилась на дождливый переулок. Она поежилась.
— Я не беру то, что мне не принадлежит.
Ник указал через улицу на пару офицеров, которые вели к машине закованного в наручники Артуро Такконе.
— Ты взяла кое-что у него.
Девушка подумала о мистере Штайне.
— Они не принадлежали ему.
Спустя минуту сквозь толпу, собиравшуюся на другой стороне улицы, к ним подъехала другая машина. Красивая черноволосая женщина вышла из задней двери. Увидев под козырьком своего сына, она не помахала ему рукой, не улыбнулась и даже не спросила, почему он ослушался ее и покинул отель без разрешения.
— Ты и правда хороша, Кэт, — сказал парень.
— Ты имеешь в виду, хороша в своем деле или… просто хороша?
Ник улыбнулся.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Кэт смотрела Нику вслед, пока полицейская машина с Артуро Такконе не отъехала, закрывая ей вид на улицу. Насколько она могла заметить, Ник так и не обернулся. Что, как подумала Кэт, было чрезвычайно несправедливо. Потому что она с этого дня будет оглядываться через плечо всю свою жизнь.
Кэт скорее почувствовала, чем увидела черный лимузин, медленно притормозивший на обочине за ее спиной.
— Так что, тот парень и есть негодяй, обокравший эту прекрасную галерею? — спросил Гейл, широко раскрывая глаза и показывая на исчезающую вдали полицейскую машину, увозившую Артуро Такконе.
— Похоже на то, — сказала Кэт. — Я слышала, что он протащил статую через дыру в стене и спрятал в заброшенной квартире по соседству.
— Гениально, — сказал Гейл с чересчур явным энтузиазмом.
Кэт рассмеялась. Гейл открыл дверь лимузина, и девушка скользнула внутрь.
— Да, — проговорила она. — В теории. Только вот когда грабишь галерею, надо иметь в виду, что вокруг нее постоянно будет торчать полиция…
— И как же тогда ему достать свою статую?
Кэт знала, что теперь ее очередь — ее реплика. Но она устала играть в игры. И, наверное, Гейл тоже. Наверное.
Он посмотрел на улицу — в сторону, куда уехал Ник.
— Ты не поедешь со своим бойфрендом?
Кэт откинула голову на мягкую кожаную спинку.
— Может, и поеду. — Она закрыла глаза и подумала, что весь этот флирт, в конце концов, не такая уж сложная штука. — А может, и нет… В Виндхэм?
Она услышала, как Гейл тихо рассмеялся и произнес:
— Маркус, поехали домой.
Они влились в поток машин, и Кэт позволила размеренному движению и теплу убаюкать ее. Она не протестовала, когда Гейл обнял ее за плечи и мягко привлек к себе. Его грудь почему-то оказалась мягче, чем ей помнилось.
— С возвращением, Кэт, — проговорил Гейл, но Кэт уже засыпала. — С возвращением.
Двадцать пять дней после истечения срока
Нью-Йорк, США
Глава тридцать седьмая
Они не поехали в Канны на Рождество. Дядя Эдди заявил, что он слишком стар для путешествий и не желает изменять своим привычкам. Так что Кэт и ее отец присоединились к семейному сборищу в старом особняке из коричневого камня.
Внутри было душно, как и всегда зимой: в каждой комнате горели камины, а на кухне дядя Эдди колдовал над плитой.
Кэт вышла на улицу и встала на крыльце. Ей не было холодно.
— Я так и думал, что найду тебя здесь, Катарина.
В первую секунду девушку охватила паника, но она сразу поняла, что голос не принадлежал Такконе. Он был слишком мягким. Слишком добрым. Слишком счастливым.
— С Рождеством, мистер Штайн.
— С Рождеством, Катарина, — сказал он, приподнимая шляпу.
