Максимилиан Дюбуа - Отель «Танатос»
Завидев направленные в его сторону когтистые лапы, менеджер непроизвольно попятился, но тут же взял себя в лапы. Нельзя выказывать страх. Да и доверять этому сибариту тоже нельзя. Кто знает, что у него на уме? Сейчас они союзники, но в любой момент все может измениться.
Между тем кот продолжал, делая вид, что не заметил смятения своего помощника:
— С одной попытки мы похороним двести мышей. Мы войдем в Книгу рекордов Кэтсвиля. Да что там Кэтсвиля! Мы войдем в мировую Книгу рекордов. Только ради этого стоило потрудиться, не говоря уже о таких мелочах, как пожизненный пансион.
Опять забулькал кальян, потом вновь раздался голос кота:
— Пожалуй, не стоит дожидаться прощального ужина. Только себе дороже. Мы можем любой ужин сделать прощальным по своему усмотрению. Хозяин барин — так, кажется, говорится у людей. Мы с тобой распрощаемся с тяготами трудовой жизни и уйдем на покой, а наши милые подопечные отправятся на вечный покой.
В восторге от своего каламбура, кот весело рассмеялся. Реблошон тоже хмыкнул, давая понять, что оценил шутку. От, него, конечно, ожидали большего, но на большее он в данный момент просто не был способен. Теперь, когда проект близился к завершению, на душе у него начали поскребывать кошки, и ему было не до веселья. Как бы самому не оказаться в мышеловке, которую он, Реблошон, с таким усердием помогал подготовить.
Кот прищурился. От этого взгляда Реблошону стало не по себе. Он физически ощущал, как эта хитрая бестия пытается проникнуть в его самые сокровенные мысли.
— Что-то ты сегодня неважно выглядишь, Реблошон, — промолвил кот наконец, сопровождая свои слова плотоядной ухмылкой. — Почему бы тебе тоже немного не отдохнуть, не повеселиться с гостями? Мог бы поухаживать за какой-нибудь прелестницей. Жизнь так коротка. Нужно дорожить каждым мигом. Хотя, с другой стороны, говорят, что перед смертью не надышишься. Да не дрожи ты так. Я просто пошутил. Я бы и сам не прочь немного порезвиться, но не могу нарушить конспирацию. Ладно, ступай уж. Не вводи меня в искушение. Вид дрожащей крысы пробуждает во мне хищнические инстинкты.
— В таком случае, до завтра, — сказал менеджер, пятясь к двери.
Кот ничего не ответил.
Граф выждал еще некоторое время и тоже вернулся в свою комнату. Он узнал самое главное: ни сегодня ночью, ни завтра утром обитателям пансионата ничего не угрожает. Но вот то, как будут развиваться события уже завтра вечером, он не мог предсказать наверняка. Но так долго он и не собирался выжидать. Он нанесет свой удар еще до наступления вечера, как и было запланировано.
Непризнанный гений Кэтсвиля находился в той приятной полудреме, которая наступает после сытного обеда. Его воображение, подогретое небольшой дозой гашиша, который он подмешивал к табаку, рисовало картины его будущей беззаботной жизни при дворце императора: вот его ласкают тонкие пальчики императрицы, а вот он прогуливается в коляске, украшенной императорским гербом, а ликующая толпа осыпает его цветами. А придворные киски! Они ловят каждый его взгляд, боготворят ту землю, по которой ступают его величественные лапки. Вот уж когда он вдоволь потешится над ними, отомстит за все унижения, которых натерпелся от прекрасного пола!
Он как раз любовался осколками разбитых дамских сердец, разбросанных тут и там по его опочивальне, когда его блаженный покой нарушил стук в дверь.
— Эта крыса Реблошон вконец обнаглел, если смеет тревожить меня во время сиесты, — подумал кот, приоткрывая глаза. — Это ему даром не пройдет.
От этих неприятных мыслей все воздушные замки рассыпались, уступив место прозе жизни.
— Ну, входи же! Что там еще? — кот недовольно оторвал голову от подушки.
— Прошу прощения, Ваше Сиятельство, — сказал менеджер, переминаясь с ноги на ногу, но не решаясь пройти дальше порога, — я ни за что не осмелился бы нарушить ваш покой, но вас желают видеть два господина. Они из полиции.
— Что им надо?
— Они не пожелали обсуждать со мной цель своего визита. Они желают видеть вас.
— Где они?
— Ожидают в вестибюле. Прикажете им подняться?
— Что за глупый вопрос. Не стану же я спускаться им навстречу! Проводи их сюда.
Реблошон поспешно удалился.
«Только полиции здесь еще не хватало! Интересно, что им от меня понадобилось? Не иначе как где-то поблизости совершено преступление», — подумал кот.
Он был скорее раздосадован, чем встревожен. Виной тому был вышеупомянутый вкусный обед, да и гашиш придавал смелости.
Однако кот не успел додумать свою мысль. В какой-то момент его сознание зарегистрировало неприятный запах, перекрывавший и запах табака, и аромат жасмина, проникавший сквозь открытое окно. Да что там неприятный! Это был самый отвратительный из всех существующих на земле запахов, потому что он принадлежал собаке!
С каждой секундой запах становился все резче и наконец застыл у порога.
Кот уставился на закрытую дверь, все его мышцы напряглись. Если бы это не была полиция, он бы сейчас сиганул через окно, спасая свою шкуру. Но полицейских собак он мог не опасаться. Они умели управлять своими инстинктами.
Дверь широко распахнулась и в комнату прошествовали два карликовых пинчера. Кот поднялся навстречу посетителям. Он был сама любезность.
— Пожалуйста, присаживайтесь, господа. Чай? Кофе?
— Спасибо, не стоит, — довольно сухо ответил один из полицейских.
— В таком случае, чем могу быть вам полезен? — спросил кот уже более настороженно.
— Позвольте сначала представиться. Я лейтенант Добернье из полиции нравов, а это мой коллега, лейтенант Терье.
— Полиция нравов? Чем моя скромная персона могла заинтересовать столь замечательное учреждение?
— К нам поступила информация, согласно которой в данном отеле действует притон, в котором мыши обоих полов предаются пороку, — сказал лейтенант Добернье, переводя взгляд с кота на стоящий поодаль кальян.
Кот рассмеялся. Смех его прозвучал чересчур громко, чересчур весело, но у него действительно несколько отлегло от сердца.
— Притон? Предаются пороку?
— Вот именно, — отрезал молчавший до сих пор второй полицейский. — Точнее говоря, разврату.
— Разврату! В жизни не слышал ничего более забавного! — сказал кот, и опять натужно рассмеялся: — Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
На лицах полицейских не дрогнул ни один мускул. (И не мог дрогнуть, потому что, как вы уже, наверное, догадались, это были лишь маски). Полицейские смотрели на кота неподвижным взглядом и ждали, когда же он наконец успокоится. Потом лейтенант Добернье достал из ботфорта сложенную вчетверо газету.
— Что это? — спросил кот подозрительно.
— Доказательство вашей преступной деятельности, — ответил полицейский.
— Вы шутите!
— Отнюдь. Вот послушайте.
И полицейский прочел:
«Кто не мечтал о том, чтобы провести недельку-другую в атмосфере полнейшей праздности и комфорта, побаловать себя изысканнейшими блюдами мышиной кухни? Теперь Ваша мечта сбылась! Все это Вы сможете позволить себе всего за один шиллинг, если приобретете билет нашей уникальной лотереи. Выигрыш даст Вам возможность провести две незабываемые недели в пансионате «Танатос», расположенном в самом фешенебельном пригороде Маусвиля. Отель организует балы-маскарады, а также другие развлечения на любой вкус».
— Это ваше объявление? — спросил второй полицейский, когда его коллега дочитал до конца.
— Да. Это объявление поместил я. Но не вижу, чем оно могло заинтересовать полицию нравов. Мне оно кажется вполне благопристойным.
— Нам, однако, так не показалось. Как вы прокомментируете замечание о «других развлечениях на любой вкус»? — продолжал все тот же полицейский.
— Ах, вот вы о чем! — улыбнулся кот, теперь уже окончательно успокоившись. У этих полицейских ничего на него нет, догадался он. Скорее всего, они просто решили немного поживиться за счет новоиспеченного бизнесмена. Но они не на того напали.
— Вы что, не знаете, что такое реклама? — спросил он уже довольно нагло.
— Отчего же? Не такие уж мы невежды. Но нам бы хотелось услышать ваше собственное определение, — сказал первый полицейский.
— Ну что ж, извольте. Реклама — это ловушка для простаков. Этаких доверчивых мышек, сезон охоты на которых открыт круглый год.
— Значит, вы не скрываете, что заманиваете мышей в свой отель?
— Не скрываю. Но, поверьте, совсем не затем, чтобы они предавались здесь разврату за мой счет. Такого рода благотворительностью я не занимаюсь.
— В таком случае, объясните нам, с какой целью вы это делаете.
— Цель у меня самая что ни на есть благородная — избавить землю от вредителей. Вы ведь согласитесь, что от мышей один только вред и никакой пользы, если, конечно, не считать удовольствия от охоты на них. Мир должен сказать мне спасибо. К тому же действую я очень гуманно, предоставляя своим жертвам возможность вдоволь повеселиться перед смертью. Мои мышки умирают счастливыми.
