Андрей Анисимов - Полет в бездну
«Почему мне так долго снится одно и то же. Не торчать же весь сон в туалете!» решил Антоша и осторожно приоткрыл дверь.
Высунув голову, юноша обнаружил светлый коридор, заканчивающийся решеткой из толстых прутьев. За прутьями виднелась стальная дверь с колесом-ручкой, напоминающей штурвал корабля.
«Это же сейф!» – догадался Петрищев. И только теперь вспомнил, что в доме его подружки первый этаж занимал банк.
Антон прокрался по коридору. В конце имелась лестница наверх. Но путь к лестнице преграждала вторая решетка из таких же толстых прутьев. Антон прошелся несколько раз от одной решетки до другой и хотел повторить проход, когда послышались шаги и шелест колес. Это два служащих катили вниз по специальному желобу тележку с деньгами. Если денег так много и их нельзя потратить – для служащих они превращаются в тяжелые бумажные кирпичи.
В субботу банковский день короче, но служащие Замараев и Пестиков с удовольствием бы уже сейчас обедали в семейном кругу, окруженные верными подругами, детьми и внуками, а не катили бы постылую тележку. Петрищев снова ретировался в туалет и прикрыл за собой дверь. Внезапно пожилых работников сердито окликнул директор:
– Вы тут на лестнице два миллиона потеряли! Надо быть, господа, поаккуратнее.
Петрищев по звуку шагов понял, что рассеянные сотрудники пошли назад, и снова осторожно высунул голову. Перед его изумленным взором предстали деньги. Тугие и толстые пачки, обвязанные банковской лентой и запечатанные в целлофан, горкой наполняли тележку и с трудом помещались в ней. Петрищев потрогал пачки, но работники возвращались, и он вновь шмыгнул в туалет.
Служащие пристроили на тележку еще несколько пачек.
– Ничего мы не потеряли, – проворчал Замараев, – директор докладывает свои темные денежки, а делает вид, будто мы растеряхи.
Пестиков захихикал и добавил:
– Козел. Жульничает с клиентами, а сам из себя благотворителя изображает.
– Ты о сифилитиках? – спросил Замараев.
– О них. Денежки на счет венерического диспансера переводит. Сифилитикам на микстуру, – пояснил Пестиков и зашипел: – Тише, идет…
Антон услышал глухой звук открывающейся стальной двери, но не видел, как тележка с деньгами оказалась за металлическими воротами сейфа, в хранилище. Не видел, как запирался кодовый замок и как директор все это опечатывал. Когда все смолкло и шаги затихли, Петрищев покинул свое убежище. Но деваться было некуда. Кроме туалета в его распоряжении оказалось пространство в двадцать шагов, ограниченное двумя решетками. Антон потрогал решетки, подергал их за прутья, но массивная конструкция даже не задрожала. Петрищев уперся в прутья лбом и ударил их несколько раз. Ощутив боль и не проснувшись при этом, он, наконец, уверился, что не спит. Стало обидно, что вместо того чтобы сидеть за столом, пить вкусный спрайт и есть пироги, которые так здорово печет мама Вики, он торчит тут. Время тянулось ужасно медленно. Хотелось есть. Петрищев решил было закричать, но как объяснить свое появление в банке, да еще возле хранилища? «Пожалуй, так просто и не отпустят», – подумал Антон и, усевшись на корточки, погрузился в прострацию. Непонятный жужжащий звук привлек его внимание. Сначала звук казался далеким. Но постепенно он становился громче. Петрищев привстал и на всякий случай ретировался к спасительным дверям. Продолжая прислушиваться, приложил ухо к правой стене. Стена заметно подрагивала. Звук явно шел справа. Сколько прошло времени, Петрищев не заметил. Как только он позвонил в квартиру Вики, часы на его руке остановились, и запустить их снова Петрищеву не удалось. Сверлящий монотонный вой нарастал, пока кирпичи стены не отвалились и в них не просунулась грязная рука.
Петрищев спрятался, но дверь до конца не закрыл, продолжая наблюдение. С грохотом, подняв жуткую пыль, часть стены отпала, и в коридоре появились три фигуры, припорошенные кирпичной крошкой и бетонной мукой. Одна фигура чихнула и выругалась. Петрищев в туалете покраснел. Он очень не любил ругательных слов и никогда их сам не употреблял.
– Я же говорил, блин в корень, надо левее! – закричал один из стенопроходцев.
– Да, братаны, мы метров пять дали маху, – почесывая темя под грязной маской, ответил второй.
– Все гад Петруха. Его расчеты. И зачем мы ему поверили? Всегда, дубина, имел двойку по геометрии, – добавил первый. Третий стенолаз сносил упреки подельников молча и только виновато сопел.
– Ну и как теперь попадем в хранилище? – поинтересовался второй. Наступила долгая пауза.
– Надо взрывать, – наконец подал голос третий.
– Всю охрану, блин в корень, поднимем, – возразил первый.
– На воздух, – хихикнул второй.
– Нашел, болван, время шутить, – оборвал его первый и заметил дверь в туалет. – А там что?
– Клозет. Банкиры пользуют, – ответил третий.
– Может, через стену сортира проще? – спросил второй. – Надо бы проверить.
Одна из фигур пихнула дверь ногой. Петрищев отлетел вглубь, чуть не угодив в чрево унитаза. Взломщики были удивлены и испуганы не меньше, но, поняв, что юноша один, навели на него автоматы.
«Похоже, что меня собираются пристрелить», – сообразил Петрищев и зажмурился. Но выстрелов не последовало.
– Как ты, блин в корень, сюда попал, пижон? – спросил первый стенолаз. Петрищев молчал. Он понимал, что отвечать надо, но не знал что. Антон и себе этого объяснить не мог. Еще труднее выдумать правдоподобное объяснение взломщикам.
– Не знаю… – промямлил он безнадежным голосом.
– Да это, братаны, конкурент! Мочить надо, – взвизгнул взломщик, обвиненный в двойках по геометрии.
– Выйдем, – предложил первый взломщик подельникам, – помозговать надо.
Троица вышла в коридор и принялась шептаться.
Взломщиков звали Петей, Ганей и Додиком.
– Зачем его мочить? – удивился До-дик.
– Заложит, гад, – ответил Ганя. Петр наморщил лоб и молчал.
– Твое слово, Петруха, – заключил До-дик. Взломщики уставились на подельника, но Петруха продолжал морщить лоб и молчать. Наконец он изрек:
– Успеем. Пока пусть походит с нами.
– На черта нам этот, блин, пижон? – возмутился Ганя.
– Тупица, парень хоть и не гигант, а килограммов пятнадцать поднять сможет, – процедил Петр сквозь зубы.
– Ну и что? – не понял «коллегу» Ганя.
– Болван, ты можешь прикинуть, сколько это будет в купюрах?!
– Ты о чем? – заинтересовался Додик. Он начал понимать ход Петрухиных мыслей, но желал уточнения.
– Сколько весит одна сторублевая бумажка? – ехидно спросил Петр.
– Хто ж ее, блин в корень, знает, – развел руками Ганя.
– То-то… А сколько их будет в пятнадцати килограммах? – продолжил свой допрос Петр и, не получив ответа, изрек: – Пусть пижон поработает носильщиком. Пришибить всегда успеем.
Закончив совещание, взломщики вернулись в туалет и сообщили бледному как смерть Петрищеву, что он взят в банду носильщиком и ему присвоена кличка Пегий.
Снова взревели отбойные молотки, и через полчаса через стену туалетной комнаты компания пробралась в святая святых. В хранилище горела синим светом лампочка. Деньги лежали на стеллажах в банковских упаковках. В центре стояла тележка, полная денежных кирпичей. Директор разрешил оставить ее до начала рабочей недели неразобранной. Взломщики вытащили из-за пазухи мешки и принялись их набивать. Петрищев, бледный и испуганный, стоял рядом и дрожал.
– Чего трясешься, Пегий? Денег не видел? – рявкнул Додик.
Петрищеву приказали снять рубашку и, завязав рукава, напихивать в нее пачки сторублевок. Когда же тележка опустела, Ганя протянул руку к полке, и в тот же миг завыла сирена. Полки оказались подключенными к сигнализации. Взломщики вылезли через дыру в туалет, затем стали по одному протискиваться в лаз. Петрищев оказался между ними. Дуло автомата упиралось ему в спину.
– Мой выходной костюм! – невольно вырвалось у Петрищева, когда синяя шерсть его парадной одежды превратилась в буро-серую.
– Думай, Пегий, о шкуре, а не о тряпках, – резонно заметил Додик и для наглядности сильно ткнул Петрищева сталью автомата.
Протискиваясь сквозь сырые и грязные стены, они оказались в шахте или в тоннеле. Но перед тем как выйти, Ганя пошуровал в проходе, и кирпичи с грохотом засыпали лаз, по которому они только что пробирались. Глухие удары падающей породы еще долго звучали сзади. Петрищев сильно вспотел. Он не привык таскать тяжести в столь неудобной таре, как собственная рубаха, и никогда раньше не передвигался по столь отвратительному грунту. Антоша подвернул ногу, набрал песка и кирпичной крошки в свои лакированные туфли, отчего каждый шаг в наполненной дрянью обуви причинял боль. Его мучители шли как ни в чем не бывало, даже подпрыгивали и там, где почва под ногами позволяла, переходили на бег. Сколько времени продолжался поход по подземным лабиринтам, Петрищев не знал. Ноги Антона давно бы подкосились, если б не толчки автомата сзади.
