Валерий Гусев - Коллекция в бегах
Поэтому, когда мы приехали на свою дачу, на которой почти ничего нет, Алешка тут же забрался на чердак, где почти все есть. И быстренько заставил меня весь этот хлам спустить на улицу.
Мама сначала обрадовалась, подумала, что мы решили снести его на помойку. А когда узнала, что Алешка собирается строить самолет, пришла в ужас.
– Ни за что! – сказала мама. – Ты улетишь, а я тут останусь волноваться.
– Я недалеко, – успокоил ее Алешка. – Только до экватора.
Он почему-то думал, что экватор находится где-то рядом, в соседней деревушке под горой.
– Ну ладно, – улыбнулась мама. – Только до экватора и сразу – домой.
Я помню, когда Алешка был еще меньше, он вдруг решил склеить из бумаги игрушечный состав: электровоз, вагоны, платформы. Тут же схватил ножницы и пошел кромсать бумагу. Я сказал ему:
– Ты сначала чертеж нарисуй, а то у тебя ничего не сойдется, когда будешь клеить.
– Сойдется, – отмахнулся он. – Не мешай.
И все сошлось. Точно и красиво. Вот и сейчас – мы с мамой все еще возились с уборкой в нашем вагончике, мыли полы и окна, вытирали везде скопившуюся за зиму пыль, выгоняли комаров из холодильника и сгоняли кошку с кресла, а во дворе, под березой, возле говорящего дивана, уже «нарисовался» почти готовый самолет. Это было что-то! Алешка собрал папину байдарку, поставил ее на колеса от детской коляски. Кормовой руль байдарки он задрал кверху, и получился руль самолета. Внутрь Алешка засунул папин складной брезентовый стульчик для рыбалки. А крылья сделал из… четырех маминых зонтов – по два с каждого борта.
– Ни фига! – ахнула мама, увидев это чудище. – Турундыка какая-то!
– «Лебедь», – обиженно уточнил Алешка.
Мама еще раз внимательно осмотрела сооружение, покачала головой:
– Нет, Леша, все-таки турундыка.
Тогда Алешка выпросил у нее губную помаду и написал на борту, чтобы ни у кого не было сомнений, название самолета: «Лебить». Ну, «Лебить» так «Лебить».
– Почти все готово, – сказал Алешка. – Осталось только мотор сделать и винт.
Это самое сложное. Но не для Алешки. Он снова шмыгнул на чердак и разыскал там неисправный вентилятор. Вот и винт! Пластмассовый, трехлопастной.
С мотором тоже все решилось просто. Алешка облазил все углы и собрал в одну кучу все резинки – для трусов, старые камеры от велосипедов, старые папины подтяжки. Попыхтел, нарезал, сплел и получил великолепный резиномотор.
Мама уже начала всерьез волноваться. На следующее утро она сказала, что ей всю ночь снился грозный экватор. Над которым кружила турундыка в виде белокрылого лебедя.
– Ты не бойся, – сказал ей Алешка. – Если мотор откажет на высоте две тыщи метров, то я спущусь на парашюте. – И он достал из лодки большой папин зонт. – Хочешь попробовать? – спросил он маму. – Прыгни с крыши. Знаешь, как здорово!
Мама прыгать с крыши почему-то не стала, а позвонила папе на работу:
– Отец, ты бы приехал… Как что? Лешка самолет построил! Завтра улетает, под зонтиком… На экватор.
– Не долетит, – ответил папа. – Проголодается и вернется.
– Он кастрюльку супа с собой берет, – упавшим голосом сообщила мама.
– А суп какой? – спросил папа.
– Картофельный. С говяжьей тушенкой.
– А мне? – возмутился папа. – Я приеду после работы, уставший и голодный, а мой любимый горячий супчик гуляет где-то по экватору, да? Я так не играю, дай Алешке трубку. Алексей! Слушай мою команду: полет на экватор отменяется! До особого распоряжения. Как понял?
– Так и понял, – вздохнул Алешка.
С папой он редко спорил. Потому что чаще всего это бесполезно. У папы жизненный опыт больше. Хоть он и не сидел на горшке в хорошей детсадовской компании. Но, может, он потому и не научился верить в полеты на всяких турундыках. По экватору…
Глава III
Первый полет
Алешка забрался в свой самолет и грустно просидел в нем до обеда. Ну, может, и не грустно. Может, задумчиво. Может, он думал о том, кто же у бедной потерпевшей «Корягиной» украл драгоценные картины ее батюшки Карякина. И о том, как разыскать эти картины, вернуть их потерпевшей, настучать жуликам по тыкве и сдать их в милицию. Может быть. Очень может быть…
– Кушать подано! – крикнула мама в окошко. – Мойте руки!
– Опять?! – возмутился Алешка. – Всю жизнь руки моем! – И тут же: – Мам, а что у нас на обед?
– На выбор, – похвалилась мама. – Я вам запас на три дня сделала: сварила и суп, и щи. Ты что будешь?
– Щи!
– Почему? – спросил я.
– Проголодался, – объяснил Алешка, – суп-то один, а щей много.
Странная какая-то логика. Ну да ладно. Главное, он свой полет на турундыке по имени «Лебить» отложил до папиного приезда. Так-то оно спокойнее. А то ищи его потом по всему экватору.
Странное дело – когда Алешка затевает что-нибудь совершенно немыслимое, все почему-то верят, что это немыслимое у него получится. И, как правило, оно получается. То ли он счастливчик такой, то ли шибко умный, то ли здорово упрямый. Скорее всего, и то, и другое, и третье.
Тогда я, правда, не думал: полетит его самолет или нет. Но не это главное. Главное в том, что из-за этого самолета мы не пролетели мимо такой истории, которую даже вспоминать не очень хочется. Вроде подковы без гвоздя.
Папа приехал вечером, после работы, усталый и голодный.
– Что будешь? – спросила его мама. – Суп или щи?
– Щи! – вдруг изменил папа своему любимому картофельному супу с тушенкой. И объяснил точно как Алешка: – Суп-то в единственном числе, а щи во множественном. Да и Алешке супчику в полет надо оставить.
После ужина папа еще «отзвонился» на работу, узнал, что там новенького и как идут старенькие дела. Такая уж у него милицейская работа – и днем и ночью. И дома, и на даче.
И вот после звонков произошли полетные испытания лебединой турундыки.
Алешка уселся на место пилота, и мы с папой выкатили самолет за калитку, на асфальтированную дорожку. Турундыка катилась довольно легко. Вполне возможно, что и взлетит.
– Дим! – скомандовал Алешка. – Будешь мотор заводить!
Я послушно начал вертеть пластмассовый пропеллер от вентилятора. Резиновый жгут стал закручиваться. С каждым оборотом все туже и туже.
– Ты там осторожней, Дим, – посоветовал Алешка из кабины. – Покрепче его держи. А то сорвется и в лоб тебе закатит. Мама расстроится: тебя – к врачу, меня – в угол.
Заботливый такой!
А винт крутился все труднее и труднее.
– Хорош! – сказал Алешка. – Фиксирую!
Тут из носа байдарки выдвинулась ручка от лопаты и заклинила винт.
– Все разбежались! – скомандовал летчик-испытатель. – От винта!
– Стой! – закричала мама. – А суп? Забыл? – Она в самом деле стояла у калитки с кастрюлькой супа. – Проголодаешься до экватора.
Хорошая у нас семейка. Все умеют дурака повалять.
– Поехали! – Алешка дернул на себя фиксатор.
Пропеллер взвизгнул, завертелся как ненормальный и… турундыка тронулась с места, легко побежала – все быстрее и быстрее – по дорожке. Только почему-то задним ходом.
– Дурак! – завопил Алешка. – Ты винт не в ту сторону закрутил!
Турундыка пробежала его немножко, беспомощно хлопая зонтичными крыльями, едва не зацепила какого-то дядьку в полосатой майке и устало остановилась.
– Славно, – сказал дядька. – Покатаешь меня?
Алешка, сидя в «кабине», поднял голову и внимательно осмотрел «пассажира» с головы до ног, покачал головой:
– Я на ваш вес машину не рассчитывал.
– Я похудею, – пообещал дядька. – До скольких надо худеть? До какого размера?
– До моего, – безмятежно сообщил Алешка.
Тут подошли мама с папой. Папа тем временем отобрал у мамы кастрюлю и прямо из нее хлебал свой любимый суп. Щей ему не хватило. Во множественном числе.
– Славные у вас пацаны, – улыбнулся дядька. – Чуть не задавили меня.
– Им повезло, – кивнул папа.
– Почему это им? – не понял дядька. – Это мне повезло.
– Им повезло, – объяснил папа. – Если бы они вас задавили, я бы их жестоко наказал.
– Ну что уж так сразу… – Дядька стал заступаться за нас. – И уж сразу – жестоко… А как, например?
– Младшего засадил бы за таблицу умножения, старшего – за таблицу Менделеева. Или наоборот.
– Наоборот, – подсказал Алешка. – Менделеева – за таблицу умножения.
– Веселая семейка, – рассмеялся дядька. – Славная. Иван Иваныч, – назвался он, приподняв над головой полосатую бейсболку. – В некотором роде ваш сосед. Вон мой домик. Правда, славный? Своими руками построил.
Мама с папой тоже назвались, посмотрели на домик, и мама спросила:
– Хотите супу?
Дядька неожиданно согласился.
– А его уже нет, – сказал папа и побренчал ложкой в пустой кастрюле. «Запас на три дня». – Но щи еще остались. Они во множественном числе.
– Они мне остались, – веско подчеркнул Алешка. – В очень множественном числе. У меня после долгих полетов всегда голод появляется. Поехали снова.
