Андрей Трушкин - Повелители кладов
Никос все сидел на ступеньках и начал было подремывать, но тут почувствовал, что замерз. Пожалев, что вместе с часами не прихватил и куртку, Никос встал и принялся прохаживаться в тени дерева, изредка растирая себя руками. Да, положительно, читать о слежке или смотреть в кино, как сыщики, уютно устроившись в засаде, ждут преступников, ему нравилось гораздо больше, чем заниматься этим самому.
Когда Никос уже в пятый раз вскочил со своего места, чтобы помахать руками для согрева, в доме напротив вдруг скрипнула калитка и на белой стене появились две уродливые тени — одна большая и грузная, другая мелкая и вертлявая. Никос тут же присел. Сомнений быть не могло — это Бутяков и Грибков-Майский отправились на ночную вылазку.
Поскольку они пробирались по тротуару почти бесшумно, Никосу следовало удвоить бдительность. Секунду поразмышляв, он быстро скинул кроссовки, связал их шнурками и повесил на шею. Шагая босиком, он мог рассчитывать, что, как опытный ниндзя, будет не слышен, а тени от домов помогут ему стать и невидимым.
Гастролеры из Тюмени, вероятно, уже хорошо разбирались в лабиринте рефимновских улочек, потому что шагали уверенно и, похоже, направлялись к гавани. Пару раз Никос, знавший окрестности лучше приезжих жуликов, срезал углы или просачивался через проходные дворы — чтобы встретить парочку на очередном перекрестке. Вскоре у Никоса не осталось сомнений — аферисты двигались именно к порту.
"Не хотят ли они угнать какую-нибудь яхту?" — пронеслось у него в голове. Но он быстро отмел это предположение: морская служба на Крите была поставлена четко, и уйти на краденом судне за пределы территориальных вод Греции без помощи местных жителей было практически нереально.
Вскоре Бутяков и Грибков-Майский остановились у той самой таверны с меч-рыбой в витрине, где днем ребята лакомились мороженым, и тихонько постучали в дверь.
Дверь мгновенно отворилась, и оттуда выглянуло худое, небритое лицо Ставракиса. Никосу жутко хотелось послушать, о чем будет говорить эта парочка с хозяином таверны, но подобраться поближе он пока не решался. Когда между ночными деятелями завязалась беседа и мощный торс Бутякова, стоявшего к Никосу спиной, заслонил Ставракиса, мальчишка неслышной тенью скользнул вдоль кромки пирса и спрятался за нагромождением столов и стульев. Осторожно, боясь выдать себя шорохом легких камышовых кресел, Никос прополз немного вперед, приставил руку к уху и прислушался.
— Так, значит, завтра линяем?
— Да-да, — подтвердил раздраженный голос Ставракиса. — Мы же с вами договаривайся.
"Он еще и по-русски говорит?" — удивился про себя Никос.
— И ты гарантируешь, что мы будем в Турции через день?
— Я же буду плавать с вами. Чего бояться?
— Брось, Бутя, не гони волну, — просипел Грибков-Майский. — Куда он от нас денется?
— Не шурши, Грибок, — пробасил Бутяков. — Если эта падла нас завтра кинет, мы с тобой отсюда ноги с товаром не сделаем.
Тот, о ком шла речь, на "падлу" обиделся. Скрестив руки на груди, он стоял в проеме дверей, всем своим видом показывая, что бизнес есть бизнес, а дом есть дом, и никаких поздних гостей он там видеть не намерен. Потоптавшейсь на пороге, Бутяков и Грибков-Майский сообразили наконец, что никто их здесь вином и омарами угощать не собирается, и отвалили в сторону.
Из разговора аферистов Никос понял далеко не все, но честно постарался запомнить его дословно, чтобы потом рассказать Вовке и Лешке.
Тюменские жулики, поругивая вслух Ставракиса, повернули за угол и попали на небольшую площадь, с которой открывался вид на гавань и на местную достопримечательность — венецианский маяк. Здесь было припарковано несколько машин из тех, что немецкие, английские и французские туристы обычно берут напрокат прямо в аэропорту Ираклиона. Внимательно оглядевшись кругом, Бутяков кивнул Грибкову-Майскому, и тот прогулочным шагом принялся слоняться вдоль машин, словно невзначай останавливался, рассматривал салон, дергал за ручки дверей.
Никос уже сообразил, что жулики хотят украсть машину. Он нахмурился — такого оборота дела они с Вовкой и Лешкой не предусмотрели. Как же он сможет проследить за этими негодяями, если будет на своих двоих, а они — на четырех колесах? Но, поскольку тюменцы не взяли из дома свои вещи, Никос предположил, что они туда обязательно вернутся. Тем более, если решили дать деру — им ведь необходимо забрать деньги из тайника в Фортецце.
Грибкову-Майскому повезло, когда во втором ряду дверца джипа "Поджеро" бесшумно отворилась. Он махнул рукой Бутякову, и тот грузной рысцой подбежал к автомобилю.
Надо сказать, что на Крите отношение местных жителей и тем более туристов к автотранспорту всегда было, можно сказать, наплевательским. Угонять машины, конечно, угоняли, но деться с острова они, естественно, никуда не могли. Ведь единственным реальным способом переправить краденую легковушку на континент был паром, который в случае угона аккуратнейшим образом осматривался полицией. Поэтому Никос даже удивился, что все предыдущие машины, которые тестировал Грибков-Майский, были заперты.
Бутяков полез было к мотору, чтобы напрямую соединить провода, дабы обойти ключ зажигания, но быстрый и ловкий Грибков-Майский уже обшарил салон и под ковриком водительского сиденья обнаружил ключи. Через три секунды мотор джипа мягко рыкнул, и Грибков-Майский, не зажигая фар, развернул машину, крутанул руль, и та тут же юркнула с площади на перпендикулярную улицу. Никос что было сил помчался за ней, но вскоре ему пришлось остановиться, потому что бежать босиком было больно и чрезвычайно неудобно. Буквально влетев в свои кроссовки, он снова, выкладываясь, как на стометровке, ринулся вперед.
Догнал он джип довольно скоро, так как по узкой улочке Грибкову-Майскому приходилось ехать осторожно. Машина пробиралась по старому городу, забирая влево, и вскоре Никос сообразил, что воры направляются к себе домой.
Зачем им было ставить краденую машину недалеко от места проживания. Никос в толк взять не мог. Возможно, они хотели исчезнуть из города еще до того, как хозяин машины хватится своей пропажи? А может быть, турист, бравший "Поджеро" напрокат, уже давным-давно пил чай на файв-о-клоке где-нибудь в Англии. Многие западные туристы, привыкнув к навязчивому сервису, не брали на себя труд возвращать машину в пункт проката, бросая ее там, где она последний раз им была нужна, и сообщая об этом в фирму по телефону, а то и это не удосуживались сделать, надеясь, что полиция рано или поздно заметит бесхозное авто и отправит его по назначению.
Самым коротким путем Никос добежал до улочки, которая поднималась к Фортецце, и увидел, что черный джип припаркован невдалеке от дома. Сами же Бутяков и Грибков-Майский, опять налегке, направлялись в центр. Никос не понял этого маневра, но решил не отставать от жуликов, раз он их так удачно перехватил.
Аферисты вышагивали по ночному городу не скрываясь, прикидывались обычными туристами. Для маскировки на запястье Грибкова-Майского болтался фотоаппарат-"мыльница". Пару раз он прицеливался объективом в Бутякова, подзуживая его, говоря о каком-то деле у прокурора, о снимках "три на четыре" и прочих тюремных радостях. Бутяков только сопел в ответ, и у Никоса сложилось стойкое убеждение, что человек этот юмора не понимает, потерпит-потерпит до поры вертлявого напарника, да и грохнет его в один прекрасный день своим пудовым кулаком по макушке.
Вскоре ночные туристы приблизились к кварталу, который здесь называли не иначе, как "Золотой". Прозвище было связано с тем, что именно в этом месте располагалось огромное количество ювелирных магазинчиков. Они стояли впритык друг к другу, и каждый призывно мигал бликами, отраженными от драгоценных и полудрагоценных камней, колец, серег и цепочек, разложенных на витринах.
Бутяков и Грибков-Майский приблизились к угловому магазинчику и принялись осматривать дом, в котором он располагался. Потом Грибков-Майский, повертев для страховки головой во все стороны, принялся снимать со вспышкой магазин во всех ракурсах. Бутяков тем временем задумчиво прохаживался вдоль витрины: то приседал, то поднимался на цыпочки. Все было ясно — два жулика действительно собрались покинуть остров и прихватить с собой добычу по максимуму — и доллары, которые они выманили у доверчивых русских туристов, и золото, которое разложили на витрине не менее доверчивые греческие торговцы.
Облазив все вокруг и чуть ли не обнюхав каждый угол, Бутяков и Грибков-Майский прислонились к стене и завели непонятный разговор.
— Может быть, "зонтик"? — предложил Грибков-Майский.
— Нет, — цыкнул зубом Бутяков. — Для этого придется ждать, пока хаза наверху освободится. Это нам в лом.
— А если "поздравить с добрым утром"?
— Днем шороху будет много и народу — не уйдем. Потом, есть у меня такая думка, что здесь легавые в штатском ходят.
